Двое - Адель Паркс Страница 11

ходила на службу каждый день, было не ясно, за кого она молилась – моего отца или себя. Несмотря на то, что я сама не ходила, убеждения моей матери – ее вина и страх – пронизывали всю мою жизнь. Я очень совестливая и сознательно поступаю правильно, когда могу, даже если это доставляет неудобства, нагоняет скуку или в целом тяжело. Было сложно решить, что было правильным в определении места свадьбы, учитывая желание моей матери, чтобы я выходила замуж в церкви, но также принимая во внимание травму мальчиков. Я кратко задумалась, смогу ли просто найти церковь, совершенно непохожую на ту холодную церковь из серого камня, построенную в девятнадцатом веке, где проходили похороны Фрэнсис. Марк отметил, что в современных церквях не получится красивых снимков. Я встала на сторону мальчиков. Моя мать рада, что станет бабушкой, но раздражена, потому что я не вышла замуж в церкви – ей кажется, что все это слегка неприлично. Не священно. Я прилагаю много усилий, чтобы не позволить ее видению пробраться мне в голову.

– Сегодня, дорогая, попытайся не расстроиться от того, сколько внимания будет уделяться мальчикам. – Я мысленно закатываю глаза, но пытаюсь не двинуть ни одной мышцей лица. Сколько я себя помню, я старалась не выдать ей своих мыслей. Сконцентрируйся. «Я выхожу замуж. У меня будет новая семья. Мне больше не нужно беспокоиться о том, что она думает или говорит».

– С чего бы мне расстраиваться?

– Ну, никто бы тебя не обвинил, дорогая, если бы ты расстроилась, – торопливо говорит она. Опознает ошибку через мгновение после того, как ее совершила. Нормальная ситуация. – Просто невесты традиционно ожидают быть в центре внимания и располагать интересом окружающих.

Я все это время настаивала, что мальчики должны быть в центре внимания. Я предложила, чтобы они пригласили своих друзей, чтобы они стояли с нами, когда мы будем говорить клятвы. Чтобы они надели синие льняные костюмы, похожие на папин. Если я все это скажу ей, это прозвучит как будто я оправдываюсь. Моя искренность будет звучать неестественно. Я просто говорю: – Очень важно, чтобы они были большой частью праздника, чтобы они знали, что мы все заодно. Я с радостью разделю с мальчиками восторги гостей.

К счастью, в тот момент, прежде чем разговор накалится, Фиона крикнула мне снизу лестницы, что машина уже ждет нас. Если мы не выдвинемся, то опоздаем.

– Ты же не хочешь, чтобы Марк решил, что ты передумала, – кричит она.

Наша свадьба – веселое, хаотичное, пьяное и полное детей событие. Она проносится быстро: череда ярких картинок, звон бокалов, широких, искренних улыбок. Я ожидала, что буду громче всех охать и ахать над мальчиками, но на деле, когда я увидела их втроем, ожидающих меня у алтаря, меня захлестнула эмоция посильнее умиления. Я расплакалась. Крупные, неконтролируемые слезы счастья скатывались по моему лицу, размыв макияж, но осчастливив Марка. Когда я дошла до алтаря, мне едва удалось с запинанием проговорить клятвы, так я была потрясена. Так чертовски счастлива!

Наши гости выглядели элегантно и радостно, все до последнего. Я пригласила друзей, нескольких коллег, одного или двух маминых друзей и их семьи. Естественно, Фиона была подружкой невесты. Марк пригласил в два раза больше людей, чем я, совсем не обращая внимания на традиции, диктующие, чтобы вторая свадьба была меньше, спокойнее. Он пригласил всех своих родственников и друзей. Я пытаюсь не думать, сколько из гостей на моей свадьбе были друзьями Фрэнсис. По правде говоря, невозможно определить, потому что все рады за нас, за него. Я купаюсь в комплиментах и поздравлениях. Если люди про себя думают, что Марку рановато жениться меньше чем через год после смерти жены, у них хватает такта это не озвучивать.

После церемонии, когда мы толпимся счастливыми группками и я с трудом удерживаю свой вес пятками, чтобы каблуки не погрузились в траву, я стою с Фионой, умиротворенная, довольная. Я провожу взглядом по сцене празднования и пытаюсь запечатлеть ее в памяти. Весь день я сознательно пыталась удерживать ценные моменты: выражение лица Марка, когда он увидел меня идущей к алтарю, регулярно прорывающийся сквозь разговоры смех мальчиков – мой слух теперь привык к этому звуку, я могу различить их смех среди других детей – красивые букеты повсюду, наполняющие воздух пьянящим, дурманящим запахом, пузырьки шампанского на языке, хотя мне даже не нужен алкоголь, я уже опьянела от удовольствия. Горячая маленькая ладошка Себа была крепко зажата в моей руке большую часть дня, но он ускользает от меня, радостно бросившись к Оли и другим детям, столпившимся у стола с капкейками.

На меня сыпятся коплименты от моих друзей, непринужденные, потому что они ощущают себя достаточно свободно, чтобы вклиниться в самые интимные отношения и высказать свое суждение: «Ты хорошо справилась!» Коллеги с добрыми намерениями добавляют: «Он один из хороших парней!» Он нравится, популярен. Чрезвычайно. С тех пор, как я начала с ним встречаться, меня немного ошеломляла постоянная волна похвалы, которую он заслуживал. До него я в основном встречалась с мужчинами, которых окружающие редко одобряли, не говоря уж о том, чтобы ими восхищаться.

Он вызывает восхищение, с этим сложно спорить. Я начала шутить, что хоть я нравлюсь людям – на самом деле они могут даже думать, что я очень милая – когда они знакомятся с ним, он нравится им больше и они понимают, что на деле я – скучная половина пары! Я говорю это с улыбкой, чтобы показать, что меня это не беспокоит. Потому что какой бы женщиной я была, если бы переживала, что людям невероятно сильно нравится мой муж? Меня не игнорируют. Если на то пошло, люди замечают меня чаще теперь, когда я с ним и у меня есть мальчики. Он привык быть в центре внимания. Умершая в таком молодом возрасте жена и тот факт, что он действительно потрясающий отец-одиночка способствуют этому. Марк много улыбается, ему нравится нравиться. Я имею в виду, а кому это не нравится? Даже когда он перестает улыбаться, скажем, разговаривая с учителем первого класса о ребенке, укусившем Оли, он все еще привлекателен. Мне так повезло, что он выбрал меня.

– Так хорошо, что погода ничего не испортила! – говорит Фиона.

– Согласна, – я качаю головой.

– Что?

– Ничего.

– Что?

Она слишком хорошо меня знает.

– Ладно, это безумие, но ты знаешь, как моя мать может меня задеть?

– Что она опять сказала?

– Ничего. Ну, ничего нового. Просто, когда я увидела погоду сегодня утром, я не смогла не задуматься на мгновение, если Бог существует, то есть ли шанс, что он немного обижен на меня, ощущает мое пренебрежительное отношение?

– Потому