Эдогава Рампо - Современный японский детектив Страница 112

Юкико Мисима? — осведомился Кен. — Меня зовут Кен Шефтен. Между прочим, не следует с такой готовностью открывать дверь, даже если вам скажут «полиция». В Нью-Йорке полно фальшивых полицейских. Да и настоящим не всегда можно доверять.

Ну что вы. Я уже давно в Гарлеме, и со мной ни разу ничего плохого не случилось. Это со стороны страшновато, а па самом деле люди здесь славные. И что все так боятся Гарлема? Что до меня, так я только тут и чувствую себя в безопасности.

Вы просто еще не знаете его по-настоящему. Как, впрочем, и сам Нью-Йорк. К счастью, Гарлем принял вас как гостью, вот все страшное и проходит мимо вас.

А я вполне доверяю и Гарлему, и Нью-Йорку, и Америке.

Спасибо вам от всех американцев. Но перейдем к делу. Не приходилось ли вам фотографировать некоего старика — Уилла Хэйворда?

Хэйворда?

Это негр, который жил на сто двадцать третьей улице. В июне его сбила машина, после чего он умер. Уилл жил с сыном Джонни.

Я многих снимала в Гарлеме… Нет ли у него каких-нибудь примет?

Это я как раз и хотел узнать.

А сколько ему примерно было лет?

Шестьдесят один год. Он был алкоголик. В молодости проходил военную службу в Японии.

В Японии? Вы говорите, сто двадцать третья улица… Может, это Джапан-Па?

Джапан-Па?

Да, был там один такой старик, просто помешанный на Японии, все вспоминал, как он туда ездил. Потому и прозвище ему дали Джапан-Па.

Наверняка он: много ли в Гарлеме таких, кто бывал в Японии.

Если это Джапан-Пa, то я его много снимала, сейчас вам покажу. Заходите, пожалуйста, — пригласила женщина.

До сих пор весь разговор происходил в дверях. Хоть дом, в котором жила Юкико Мисима, был стандартной гарлемской застройки, квартира ее выглядела совсем не так, как у Марио или у Хэйвордов: нарядная и уютная, она, безусловно, могла принадлежать лить молодой женщине.

Юкико пригласила Кена в большую комнату, где были красиво расставлены стол, стулья, кровать, ночной столик, диван, гардероб, телевизор и трюмо. Был здесь и книжный шкаф с японскими книгами. Б комнате царил порядок, выдававший характер ее обитательницы. На окне висели уютные ярко-розовые занавески. Похоже было, что Юкико живет здесь уже довольно давно.

Часть комнаты была отгорожена занавеской, за которой угадывалось фотооборудование. В другой комнате Юкико, очевидно, устроила себе фотолабораторию, потому что спустя минуту опа вышла оттуда с ворохом фотографий.

— Я выбрала самые характерные, — сказала она. — Вот он, Джапан-Па.

С фотографий, разложенных на столе, на Кена глядел немолодой толстогубый негр. Глубокие, как шрамы, морщины. Равнодушные глаза, поблескивающие на застывшем старом испитом лице. Из-за пьянства Уилл выглядел старше своих лет. У него было лицо дряхлого человека, растерявшего со старостью все свои желания — одна только память о них еще живот под морщинистой кожей. Снято крупным планом, в нескольких ракурсах.

Так, значит, это и есть Уилл Хэйворд?

Имени этого человека я не знаю. Но если вам нужен негр со сто двадцать третьей улицы, который бывал в Японии, то это Джапан-Па, других таких там нет.

Кен так и ел глазами снимки.

— Это ваш знакомый? — удивленно спросила Юкико: очень уж явной была заинтересованность Кена.

Нет… А вы не могли бы дать мне эти фотографии?

Пожалуйста, возьмите. У меня все равно остаются негативы.

Большое спасибо. И советую вам обставить комнату поскучнее.

Зачем?

Чересчур привлекает.

И возбуждает?

Да как вам сказать: просто не забывайте, что это Гарлем.

Спасибо за предостережение. Но я все-таки оставлю все как есть: пока ведь со мной ничего особенного не случилось.

И не впускайте в комнату всякого, кто назовется полицейским. Я, конечно, другое дело… — шутливо улыбнулся Кен, покидая квартиру Юкико.

3

С первого взгляда, брошенного на фотографии Уилла Хойворда, Кена не покидало удивление. По очень скоро удивление перешло в подозрение.

Раньше эта мысль не приходила ему в голову. Чтобы проверить ее, Кен еще раз отправился в центральное нотариальное бюро. Там он навел справки о семье Терезы Норвуд, жены Уилла Хэйворда. Дед и бабка Терезы по матери были неграми, они приехали в Нью-Йорк с Юга в начале века. Родители ее — отец Терезы тоже был негр — жили в Гарлеме с 1943 года.

Чистокровным негром был и Уилл Хэйворд. По данным нотариального бюро, ни белых, ни азиатов среди его ближайших предков не было. Сведения о дальних предках следовало бы искать на Юге, но вряд ли там могли сохраниться какие-либо записи о давно переселившейся на Север семье негров, которых на Юге и за людей-то не считали. В Америке в отличие от Японии учет населения ведется не посемеяно, а индивидуально. При этом указывается, с кем человек состоит в браке; имзна же родителей, как правило, не указываются. Проследить родственные связи при такой системе крайне трудно. Данные о рождении Терезы и Уилла были получены при переписи населения полупринудительным путем. Наверно, они и сами не слитком хорошо разбирались в своей родословной.

А между тем из предыдущих расспросов Кену было известно, что Джонни Хэйворд был непохож на чистокровного негра. В транспортной конторе, на последнем месте работы Джонни, Кену показали его фотографию. На ней он выглядел необычно светлым, и в чертах его лица было что-то явно азиатское.

Дети от брака негров с белыми, пуэрториканцами, итальянцами встречаются часто. А вот метисы от браков негров с азиатами — вещь сравнительно редкая. «Отец Джонни служил в Японии. Что, если Джонни…» Это бы многое объяснило. Правда, Джонни родился в октябре 1950 года, примерно через десять месяцев после бракосочетания родителей. Следовательно, отец не мог привезти ого с собой из Японии.

А если Уилл сообщил ложные сведения о времени рождения ребенка? И такое нельзя было скидывать со счетов. Сейчас свидетельство о рождении выдают на основании справки присутствовавшего при родах врача, но в трущобах, где роды без врача не редкость, частенько обходятся и без справки.

А двадцать с лишним лет тому назад, сразу после войны, документы и вовсе, наверно, оформлялись кое-как. Указать в них более позднюю дату рождения было не так уж сложно. Во всяком случае, если свидетельство было выдано только на основании заявления родителей, места для сомнений более чем достаточно.

Предположим, размышлял Кен, что Джонни Хэйворд родился в Японии. По каким-то причинам его отец расстался с его матерью и забрал сына с собой, в Америку. Вернувшись на родину, он женился. И для того, чтобы выдать Джонни за сына от законной жены, указал ложную дату рождения. Что ж, весьма правдоподобно. Ио тогда мать Джонни должна жить в Японии.

Гипотеза казалась очень заманчивой. Она хорошо объясняла цель приезда Джонни в Японию. Джонни вполне мог отправиться туда для того, чтобы повидать мать. Может быть, никчемный пропойца Уилл, предчувствуя скорый конец, рассказал сыну о его настоящей матери. А может быть, Джонни знал о ней с самого начала. Уиллу все равно оставалось жить недолго. Его здоровье было подточено алкоголем, не нужный никому, он только мешал сыну жить. И он решил «утилизировать» себя самого и обеспечить сыну деньги на поездку в Японию, к матери. Кен был уверен в справедливости своего предположения.

«Приехал повидаться с матерью, а его там убили. Невеселая история», — подумал он и впервые почувствовал жалость к безвестному негритянскому парню, погибшему в чужой стране. Впрочем, Япония не была для Джонни чужой. Она была его «родиной-матерью» в буквальном смысле слова. И эта родина его убила.

Смог ли он встретиться с матерью? Должно быть, он погиб, так и не успев это сделать. Если мать узнает о его смерти, это будет для нее большим потрясением. Но вероятнее всего, она ничего не знала о его приезде.

И тут, выстроив длинный мост из собственных вопросов и ответов, Кен вздрогнул, словно от удара током, — так чудовищна была мысль, подстерегавшая его в конце моста.

«Неужели…» — Кен замер и уставился в пустоту.

Городок в глуши

1

Розыски в окрестностях Киридзуми не дали никаких результатов, как, впрочем, и розыски в более широком масштабе, предпринятые префектуральной полицией. В префектуре склонялись к мысли, что Танэ Накаяма просто-напросто поскользнулась и упала с плотины, и не скрывали своего недовольства: если бы не вмешательство полицейского управления, не пришлось бы попусту растрачивать силы и время.

В Токио энтузиазм немного поостыл. Однако здесь по-прежнему были убеждены, что гибель Танэ Накаяма не была несчастным случаем. Предполагалось, что преступник опередил полицию, зазвал свою жертву на плотину и столкнул ее вниз. Иначе оставалось необъяснимым, почему старуха семидесяти с лишним лет оказалась на плотине в такое неподходящее время. Ее, несомненно, заманил туда преступник. И жертва знала этого преступника, в противном случае она не послушалась бы его. Таким образом, между нею и преступником существовала какая-то связь.