Дэвид Моррелл - Изящное искусство смерти Страница 12

Днем и ночью я бродил взад и вперед по Оксфорд-стрит. Перенес поиски и на соседние улицы и переулки. Ждал Энн на нашем любимом месте, где играл шарманщик. Но все было безрезультатно. Прошло столько времени, что Энн, вероятно, отчаялась меня дождаться и никогда уже больше не придет. Быть может, я проходил буквально в нескольких футах от нее и не знал, что Энн рядом. В запутанном и переполненном людьми лабиринте улочек несколько футов могли означать больше, чем несколько миль. Не исключено и то, что в мое отсутствие Энн стала жертвой своего ужасного кашля. И хотя я сильно горевал, обдумывая эту возможность, в то же время испытывал облегчение — если Энн действительно отправилась в лучший из миров, то в нашем жестоком мире ей уже не придется страдать.

В конце концов в поисках лучшей доли я вынужден был снова покинуть Лондон на почтовой карете. И на протяжении многих лет всякий раз, возвращаясь сюда, я не забывал прийти в шесть часов вечера на Грейт-Тичфилд-стрит. Энн я так и не встретил. Я непрерывно искал ее и на других лондонских улицах, где мне приходилось оказываться, но… и там ее не было.

Голос отца гулким эхом отдавался в желтом тумане, который теперь сгустился настолько, что я видела лишь несколько ближайших домов.

— Мне нужно спросить тебя кое о чем, — сказал вдруг отец.

— Конечно. Мы же всегда открыто говорили на любые темы. О чем ты хочешь спросить?

Видно было, что отцу приходится тяжело, но он все же задал свой вопрос:

— Тебя не коробит тот факт, что какое-то время самым близким для меня человеком на всем белом свете была проститутка?

Я немного подумала над ответом.

— Если вопрос стоит так: отказаться от добродетели или погибнуть, что ж, я могу понять выбор, который пришлось совершить Энн.

— Тебя не беспокоит то, что я говорю об Энн так, как если бы она была твоей матерью?

— Все это происходило пятьдесят два года назад. Мама уже пятнадцать лет как мертва. И я не вижу ничего зазорного в том, что задолго до того, как вы встретились и поженились, ты любил другую женщину. Но к чему ты ведешь?

— К чему веду?

— Ты уже целый месяц что-то от меня скрываешь. Это из-за Энн ты согласился поехать в Лондон?

Отец отвел взгляд.

Но я не собиралась отступать.

— Поначалу ты категорически отказывался ехать сюда, чтобы продвигать свои произведения. Пристрастие к лаудануму и нежелание общаться с посторонними людьми служили достаточным основанием для отказа. Но потом ты внезапно меняешь решение, сокращаешь дозу и заявляешь, что для тебя очень важно отправиться в Лондон.

— Да. Это случилось после того, как я получил по почте письмо.

— Письмо?

Туман продолжал стремительно сгущаться.

— Ты удивлялась, как нам удалось остановиться здесь в таком шикарном доме.

— Да, — кивнула я, — и ты ответил, что не знаешь.

— Это правда. Я не знал и до сих пор не знаю. Предложение поселиться в этом доме содержалось в том же письме. Автор письма не подписался. Но документы об аренде дома и о найме на работу миссис Уорден оказались подлинными. Я не рассказывал тебе остального, потому что не мог найти в себе силы еще раз пережить кошмар тех далеких дней. У меня вошло в привычку утверждать, что «ум лишен способности забывать», но, положа руку на сердце, я обманывал самого себя — я как раз и пытался все забыть.

— Ты говоришь, что не рассказывал мне остального. Отец, что ты имеешь в виду?

Отец тяжело вздохнул и выдал наконец то, что так долго держал при себе:

— В письме говорилось: если я приеду в Лондон, то узнаю, что случилось с Энн.

Это было совершенно неожиданно, и на мгновение я потеряла дар речи. Потом придвинулась к отцу и переспросила:

— Узнаешь, что случилось с Энн? И ты узнал? Мы в Лондоне уже четыре дня. Автор письма вышел с тобой на связь?

— Нет. Все это остается такой же загадкой, как и в день, когда пришло письмо. Я думал, возможно, пока я езжу по городу, встречаюсь с книготорговцами и газетчиками, кто-нибудь незаметно подойдет ко мне и намекнет, что нам нужно поговорить наедине.

— Но с какой стати кому бы то ни было идти на такие расходы, снимать роскошный дом, а потом даже не связаться с тобой, чтобы прояснить, ради чего он тебя пригласил?

— Представления не имею. Те дни были наихудшими в моей жизни. И наилучшими. Только благодаря Энн. Если бы все пошло иначе, она могла бы стать твоей матерью.

— И тебе было так трудно мне рассказать?

— Наверное, мы не были готовы открыто обсуждать все-все темы.

— Это меняет дело, — кивнула я.

— Да, — согласился отец.

Вокруг клубился густой туман. Холод усиливался. Я поплотнее запахнула пальто.

— Давай возвращаться домой, — решил отец.

— Но как в этом тумане мы найдем дорогу?

— Единственная улица в мире, которую я знаю как свои пять пальцев, — это Оксфорд-стрит. Не волнуйся, Эмили, мы найдем путь домой.

Мимо прогрохотал экипаж, и отец повел меня за собой сквозь туман.

Мы двигались по левой стороне и вскоре подошли к пересечению с широкой улицей.

— Если не ошибаюсь, это должна быть Тоттенхем-Корт-роуд, — сказал отец. — Вот. Видишь табличку на стене? Да, Тоттенхем-Корт-роуд. Пойдем сюда. Когда я был молодым, любил здесь стоять и воображать, как иду и иду по городу, и вот дома кончаются и начинаются поля и леса.

Мы двинулись по Тоттенхем-Корт-роуд, не видя ничего на расстоянии буквально нескольких метров, потом свернули в боковую улочку, затем еще в одну. Кажется, отец не преувеличивал, когда говорил о лабиринте лондонских улиц.

— Не волнуйся, — снова успокоил он меня.

Сказать по правде, я никогда не волнуюсь, если только дело не касается моего отца.

Мы прошагали никак не меньше двух миль. Большинство женщин в своих куполообразных юбках не прошли бы и пары кварталов. Но мне мои «блумерсы», как их пренебрежительно называют газетчики, позволяли чувствовать себя свободно.

Мы пересекли улицу, которую отец назвал Грейт-Рассел-стрит, а на следующем перекрестке он заверил меня, что мы уже почти пришли.

Но тут в тумане замаячили фигуры двух людей.

Отец резко втянул носом воздух.

Неизвестные — теперь я разглядела, что это высокие мужчины, — приближались.

Через несколько секунд они встали у нас на пути, оставаясь еле видимыми.

— Вы — те люди, с которыми я жду встречи? — нарушил тишину отец.

— О чем вы говорите?

— Энн.

— Энн? Кто такая Энн?

— Если вы не знаете, кто такая Энн, уйдите с дороги, — велел отец.

Мужчины не пошевелились, и отец попробовал обойти их стороной.

Но неизвестные передвинулись и снова загородили нам путь. Я заметила, что лица у них осунувшиеся и небритые.

— Черт бы вас побрал! Отойдите с дороги! — Отец рассердился не на шутку.

Первый незнакомец в мешковатом пальто напоминал типичного уличного головореза, на втором я приметила странную шляпу. Я быстренько прикинула, в каком направлении нам с отцом бежать.

— У меня нет денег! — сказал отец. — Делайте со мной что хотите, но только отпустите дочь.

— Отец, я не уйду без тебя!

— Это вы Любитель Опиума? — спросил первый.

— Что?

— Томас Де Квинси?

— Но какое дело может быть…

— Я инспектор Райан, а это констебль Беккер.

В это мгновение туман немного рассеялся, и я увидела, что странной формы шляпа — на самом деле полицейская каска, а одет мужчина в полицейскую форму.

Но главным из этих двоих был первый, в штатском.

— Я должен попросить вас пройти с нами в Скотленд-Ярд.

Глава 4

«СРЕДИ НАС ЕСТЬ ЧУДОВИЩА»

Холера вызывает безудержную диарею почти белого цвета, которая быстро приводит к обезвоживанию организма и — с большой вероятностью — к смерти. Тремя месяцами ранее, в сентябре 1854 года, Лондон пережил самую страшную эпидемию этого заболевания за несколько последних десятилетий. Всего лишь за две недели болезнь унесла жизни семи сотен человек. Доктор Джон Сноу сумел остановить вспышку холеры, доказав, что заражаются ею не оттого, что дышат отравленным воздухом, а потому, что пьют воду, загрязненную фекалиями. Центр эпидемии находился в районе Броуд-стрит в Сохо. Доктор Сноу провел тщательное расследование и выяснил, что первыми подхватили заразу люди, пользовавшиеся общественной водокачкой в этом районе. В ходе учиненных раскопок обнаружилось, что источник воды находится рядом с выгребной ямой, откуда в него просачиваются экскременты. К удивлению сторонников теории «отравленного воздуха», доктору Сноу удалось очень просто остановить эпидемию: он распорядился, чтобы источник воды перенесли в другое место.