Марк Олден - Женщины для развлечений Страница 12

Откроет ли Дюмас этот салон сегодня, зависело от того, как скоро он закончит своё дело с Расселом Фортом. Дюмас ждал его в салоне ОВЛ, закрытом сейчас, чтобы дать им возможность поговорить наедине. Форт опаздывал на двадцать минут - ничего странного для человека, который опаздывает почти всегда.

Дюмасу было сорок три года - крупный мужчина с длинной челюстью, редеющими песчаными волосами и волчьей улыбкой. Злой и напористый, он любил сам устанавливать жизненные правила. Если кто-то его задевал, он старался отомстить в полной мере, чего бы это ему ни стоило.

Его диско, частное детективное агентство и гомосексуальный бар на Бэнк-стрит - все эти предприятия приносили доход. Однако главным для него были не деньги, а полный психический контроль над теми, кто с ним работал. Диско-клуб он воспринимал прежде всего как сцену, на которой он был режиссёром, а служащие и гости - актёрами.

В просторном, обшитом красным деревом салоне для ОВЛ Дюмас безмятежно сидел в белом плетёном кресле и слушал старинную лютню из стерео-комбайна. Поблизости стояли ещё два плетёных кресла. На ближайшем лежала плоская деревянная коробка на шарнирах - если её раскрыть, получалась доска для игры в триктрак.

Дюмас отхлёбывал чёрный кофе, курил "Лаки Страйк" и наблюдал, как его пёс поедает большую тарелку сырого гамбургера с яйцом. Пёс, названный Оскаром в честь Оскара Уайльда, был трёхногий, помесью датского дога и лабрадора - огромное добродушное животное, Дюмас купил его на следующий день после увольнения из полиции.

С Фортом Дюмас собирался говорить о деньгах. Несмотря на успехи в бизнесе, Дюмас отчаянно нуждался в наличных. Почти всё, что он зарабатывал, уходило на лечение его любовника, худощавого сорокалетнего японца, психиатра, звали его Кен.

Год назад заболел СПИДом, не в результате своей гомосексуальности, а из-за лечения акупунктурой, которому он подвергался из-за тяжёлого бурсита. Кое-что покрывалось медицинской страховкой - лекарства и визиты врача. Однако за круглосуточное медсёстринское обслуживание платил Дюмас, причём деньги немалые.

Любовь бывшего полицейского к умирающему японцу не имела границ. Лояльность достигла фантастических масштабов, он даже убил акупунктуриста, чьи иглы смертельно заразили. Дюмас вонзил ему ломик для колки льда в нос и дальше в мозг - смерть наступила мгновенно. Но коронер не нашёл признаков насилия и сделал заключение, что смерть наступила от естественных причин, а именно, от кровоизлияния в мозг.

Сейчас у Дюмаса на счету в банке оставалось совсем мало денег, а тающий портфель акций стоил всего четыре тысячи долларов. Он ездил на "Хонда Сивик" восьмилетней давности, у него было два костюма и скромная квартирка в Виллидж. Впрочем, спартанский образ жизни ему нравился.

Но любовь к Кену вынуждала Дюмаса зарабатывать как можно больше. Он должен быть богат, чтобы Кен прожил немного дольше. Дюмас всегда был изобретательным человеком, но с болезнью Кена сам он ничего не мог сделать, для всего необходимы были деньги.

"П.Б." преуспевал потому, что Дюмас послушался совета Кена и ввёл на входе режим благоприятствия для азиатов. Больше всех тратят в нью-йоркских клубах японские бизнесмены, туристы и местные японцы - так сказал Кен. В теперешние дни главные деньги на Востоке.

Идея ориентировать клуб на азиатов понравилась Дюмасу, он всегда считал их очаровательными и интересными. Он даже в штат нанял половину азиатов. Порою у него дух захватывало от утончённости и хрупкости их красоты. Благодаря им "П.Б." казалась ему клеткой с прекрасными птицами.

В салоне для ОВЛ Дюмас выпустил к потолку кольцо дыма, вспоминая, как Ёкои приобщил его к серьёзной музыке. Оскар продолжал есть.

Вдруг пёс повернул свою несуразно большую чёрную голову к входу. Через несколько секунд кто-то подёргал ручку снаружи. Но дверь была заперта, и мужской голос произнёс:

- Что такое, что такое? Бен, ты там?

Дюмас поднялся из кресла, подошёл и выглянул в "глазок". Потом отодвинул засов, открыл дверь и кивком пригласил Рассела Форта войти. Они пожали руки, и улыбающийся Дюмас сказал - рад, что ты смог прийти. Он показал на плетёные кресла.

Почему, подумал Дюмас, чернокожие так любят одеваться под сутенёра? Сегодня на полном круглолицем Форте был пурпурный бархатный комбинезон с металлическими нашлёпками, золотая серьга и серые сапоги из шкуры ящерицы. С плеч свисало бежевое пальто из викуньи, а золота на Форте хватило бы, чтобы покрыть алтарь в мексиканской церкви. Его глаза скрывались за янтарными стёклами очков, бритая голова поблёскивала, как луна.

Дюмас обратил внимание на стакан в руке Форта. Очевидно, мистер Ф. зашёл в бар внизу, а выпивку, наверное, записал на счет Дюмаса. Да ещё к бабе какой-нибудь пристал по дороге сюда, оттого и опоздал.

Нет, Дюмас не был слеп к недостаткам этого афро-американца. М-р Ф. не мог жить без удовольствий, и это делало его ненадёжным в глазах Дюмаса. Главным для него были развлечения, азартные игры, женщины. Вся его жизнь немедленное удовлетворение. Он и часу не подождёт, чтобы стать счастливым по мнению Дюмаса, это было характерно для чернокожих в целом.

Перед плетёным креслом Форт запахнулся в свою викунью, потом сел, а ноги положил на мясницкий чурбак, служивший кофейным столиком. Дюмас вернулся на прежнее место. Руку положил на доску для триктрака, лежавшую в соседнем кресле.

Форт поднял стакан в шутливом тосте.

- Подкрепить организм, я говорю. Чем больше пьёшь, тем больше хочется.

- Странно, что ты не влюбился там, внизу, в танцзале. - Монотонный шёпот Дюмаса был не лишён приятности.

Форт отхлебнул виски, звучно хохотнул.

- Я не ищу любви, амиго. Но развлечься всегда хорошо. Потанцевал с миленькой кореяночкой. Лет восемнадцать крохотульке. Я собирался показать ей свой двухдюймовый член.

- Двухдюймовый?

Форт хихикнул.

- Два дюйма от пола.

- Ясно.

- В общем, мы танцуем, и вдруг какой-то кореец подскакивает и утаскивает девчонку. Я хотел ему выдать, но вижу, с ним целая команда.

- Любишь ты усложнять себе жизнь.

Форт ухмыльнулся.

- Всех баб в мире не перетрахаешь, но попытаться-то можно. Ладно, давай говорить о деньгах, которые я заработаю. Я вижу, с тобой твой сраный пёс.

- У Оскара послезавтра день рождения. Ему будет четыре.

Форт фыркнул.

- Четыре года и три ноги. Лучше бы наоборот. Три года и четыре ноги, ты меня понимаешь?

- Суть понял.

Дюмас зажёг ещё одну "Лаки" и выдохнул дым в потолок. Глаза у него предельно сузились, на левом виске билась венка, и он кусал нижнюю губу большими желтоватыми зубами. Иисусе, если бы только у Форта были мозги. Дюмас шумно потянул носом, изобразил улыбку на лице и перевёл взгляд на Форта.

Смотрел он на него несколько секунд. Улыбка Дюмаса, прочно севшая на лицо, была ледяной. Немигающие глаза поблёскивали. Пальцы руки на доске для триктрака сжались в кулак, разжались, опять сжались.

Если бы Форт присматривался к Дюмасу, он бы заметил сигналы опасности. Но глаза за янтарными стёклами были закрыты, и он ничего не увидел. Он кокаина нюхнул не так давно, и душа его парила высоко-высоко. На кокаиновом облаке он не боялся явиться в присутствие господина Бена Дюмаса. Вообще же нельзя не опасаться человека, который не только убивает людей, но и однажды голыми руками задушил терьера, принадлежавшего торговцу наркотиками.

Форту нужны были деньги, кормить игрока в себе, иначе он бы в одном городе не остался с этим ледяным педиком, не то что в одной комнате. Натуральный факт - Дюмас просто не понимает, что такое быть человеком. У Дюмаса большая голова, люди говорили, чтобы подлости вместилось побольше. На улице его прозвали "Хичкоком": все знали, что он полный психопат.

А самое страшное - его нельзя убить, потому что он уже мёртвый.

Открыв глаза, Форт посмотрел через плечо на стерео-комбайн, откуда по-прежнему лилась барочная музыка - старинная лютня.

- Не знаю, как ты называешь это дерьмо, но это не музыка. Настоящую музыку играют чёрные ребята.

Щёлкая пальцами и напевая что-то из Майкла Джексона, Форт поднялся чуть покачиваясь и подошёл к бильярдному столу, на котором находился стерео-комбайн. Он не заметил, что пальто из викуньи соскользнуло с плеч и упало на пол.

Дюмас тоже встал. Загасив сигарету в пепельнице на мясницком чурбаке, он зевнул и потянулся. Потом взял доску для триктрака и последовал за Фортом к бильярдному столу. Когда Форт потянулся к ручке настройки, Дюмас поднял доску над головой и обрушил на руку Форта - предплечье сломалось.

Схватившись за руку, Форт с воплем упал на колени. Дюмас принялся бить его доской для триктрака по голове, спине и плечам, разрывая комбинезон острым концом доски. Форт сидел на полу, одной рукою цепляясь за бильярдный стол и призывая Иисуса. Его мольбы к Дюмасу прекратить избиение остались без ответа.