Светлана Бестужева - Умри ты сегодня, а я завтра или Мужчины для досуга Страница 12

Следом за этой мыслью возникла и вторая, не менее интересная. Да, врачи сказали, что смерть наступила в результате сердечного спазма. Но ведь вскрытия не производили - Нина воспротивилась, мне было не до того. А диагностика наших измученных и задерганных врачей со "Скорой помощи" общеизвестна: либо пациент жив, либо пациент мертв. Истинную причину смерти устанавливают лишь в том случае, если она была насильственной. И то - не факт.

Интересные мысли посыпались одна за другой. Нина сказала, что видела экс-супругу Валерия года три тому назад. А та внушала мне, что не общалась с Ниной с момента развода. Кто врал, а кто говорил правду? Впрочем, врать могли обе. Скорее всего, они поддерживали отношения все время - отсюда нежелание Нины встречаться с братом. И я, идеалистка несчастная, своими собственными руками... Что - своими собственными руками? Кажется, я дошла до того, что подозреваю в убийстве ближайших родственников Валерия. Не заинтересованных, как правильно сказала Нина, в его смерти. Н-да, с этим уже нужно к психиатру, а ни в какую ни в милицию.

Я забыла о том, что все еще держу в руках трубку телефона, из которой несутся сигналы отбоя. Наконец, догадалась положить ее на место и аппарат тут же зазвонил. Нина?

- Натали, - услышала я единственный и неповторимый голос Масика, - что происходит? Вчера я ждал твоего звонка до десяти вечера, сегодня ты тоже не позвонила, хотя с кем-то болтаешь по телефону. В чем дело?

Если я - Натали, значит, провинилась. В какой-то степени я действительно не права, но выяснять отношения мне в данный момент хотелось меньше всего. Да и вообще выяснять, если уж на то пошло. Помочь мне Масик явно не мог, а вот осложнить жизнь, и без того слишком уж в последнее время интересную - запросто, как от нечего делать.

- Извини, - быстро сказала я, - поздно пришла, проспала, до сих пор не в себе. Даже за работу еще не садилась.

- Ты? - поразился Масик. - А чем же ты занимаешься?

Похоже, я действительно либо работаю, либо общаюсь с моим дорогим тенором. Третьего не дано, если я, конечно, дома. Права Галка, стопроцентно права: я спряталась ото всех и всего, как улитка в раковину, и добром это не кончится - хоть к гадалке не ходи.

- Убираю квартиру, - честно ответила я.

- Зачем? Я к тебе сегодня не собираюсь.

Очень мило! Другого повода убрать квартиру у меня, конечно же нет. Только ради ненаглядного. Справедливости ради, стоит сказать, что и ради него это почти никогда не делалось - так, чисто символически. Удивительно, что до сих пор не заметил. Впрочем, за умными разговорами, да за мечтами о супружеской идиллии, некогда было обращать внимание на бытовые мелочи.

- Где ты была так поздно? - продолжал допытываться Масик. - Сколько раз я тебе говорил, что одной ходить вечером по городу опасно. В нашем районе, например, орудует маньяк, который нападает на одиноких женщин и режет им лица бритвой.

Подбодрил, спасибо! Знал бы ты, что мне, как выяснилось, совершенно не обязательно в поисках приключений выходить на улицу. Мне их прямо на дом присылают, причем бесплатно.

- Меня проводили, - брякнула я, не подумав о последствиях. - До квартиры.

- Кто? - забронзовел голосом мой собеседник.

- Какая разница? Мужчина.

- Что значит, какая разница? Огромная! Мне это не нравится. Постарайся, чтобы этого впредь не было. И далеко вы с ним зашли?

- До упора, - разозлилась я. - До тех пределов, которые ты можешь себе нафантазировать. Я, правда, не понимаю, почему должна давать тебе отчет о моих поступках. Ты мне не муж и даже не любовник, если уж на то пошло. Как говорится: правов не имеешь.

- Не понимаешь? Мы же любим друг друга, разве нет? Я не хочу, чтобы моя любимая женщина вела себя так непростительно легкомысленно. К тому же ты на редкость непрактична и доверчива, как дитя малое. Скажу больше: я собираюсь в ближайшем будущем познакомить тебя с мамой, но она - человек старомодный и строгих правил. Если и дальше ты намерена себя вести так экстравагантно, то... то... просто не знаю, как мне поступить...

- Очень просто, - прорвалась я сквозь завесу его красноречия, провожать меня самому. Хоть изредка ходить со мной туда, где я бываю. Тогда не придется подозревать меня черт знает в чем. Я не могу все время сидеть в четырех стенах и общаться только с компьютером. Мы ведь даже гулять уже не ходим, не говоря о поездках куда-то.

- Но я же не мог пойти вчера, - обиделся Масик, - и ты это прекрасно знаешь. По будням мы с мамой смотрим "Графиню де Монсоро".

- Ты предлагаешь и мне смотреть эту белиберду?

- Нет, но ты могла остаться дома и заняться чем-нибудь еще...

Разговор зашел в обычный тупик. Наши привычки и образ жизни категорически не совпадали, но Масик упорно не желал это признавать из каких-то одному ему ведомых соображений. О взаимной любви тоже разговора не было: он просто объявил, что я - его любимая женщина, и на сем успокоился. Меня же вообще не спрашивали, да и с какой, собственно, стати? Женская доля такая - гордо назваться избранницей. Да черт меня побери, наверное, радиация все-таки очень сильно подействовала, если я до сих пор не разобралась в ситуации. Какой нормальный человек ведет себя с женщиной, на которой вроде бы собирается жениться, таким идиотским образом?

- Я тебе позвоню, - снизошел до полупрощения Масик. - Сегодня вечером. Если не слишком поздно вернусь, конечно. У меня тоже дел хватает.

Спрашивать, откуда вернется и куда идет мой ненаглядный, категорически воспрещалось. Частная жизнь на то и частная, чтобы в нее не лезли. Умудренная опытом, я вопросов не задавала. Но подумала, что о радиоактивном диване надо бы рассказать. Масик до смешного трепетно относится к своему здоровью и, возможно, от облученной дамы предпочтет держаться подальше.

Я положила трубку и какое-то время размышляла: не перезвонить ли Нине? Решить не успела, потому что аппарат снова ожил.

- Наташа, - услышала я смутно знакомый голос, - добрый день, это Андрей. Как вы себя чувствуете?

- Я себя чувствую, по-моему, это уже неплохо. Какие-нибудь новости?

- У меня? Нет, я просто хотел узнать, как ваши дела. Вы вчера выглядели такой утомленной...

Я думаю! После всего, что на меня свалилось слон бы выглядел утомленным, а не то что слабая женщина.

- Никак. Даже работать не могу. Голова занята совсем другими вещами. Подозрения какие-то дурацкие...

- Надеюсь, вы ими ни с кем не делились? Мне дело представляется достаточно серьезным, чтобы не болтать о нем лишнего.

- Не делилась, но если я буду все время крутить это в голове, то сойду с ума. Или напьюсь в лоскуты.

- Ни в коем случае! Если хотите, я приеду. Напивайтесь при мне.

- Вам нравятся пьяные женщины?

- Нет, конечно, кому они могут нравится? Но в принципе пить в одиночку - последнее дело. Так мне приехать? Без выпивки, разумеется...

Я представила себе одинокий вечер, один из многих и многих за последнее время, и мне стало безумно тоскливо. Даже на Масика рассчитывать не приходится, он скорее всего и не позвонит, чтобы я глубже прочувствовала свою вину. Ладно, в последний раз дам себе поблажку, а потом - работать. Два дня по полторы нормы - и все наладится.

- Приезжайте. Напиваться я не собиралась, это была шутка такая неудачная, но хоть выговорюсь. Если, конечно, это не проявление жалости с вашей стороны.

- Благотворительность - не мой профиль, Наташа. У меня другая работа. Тогда - до вечера, и постарайтесь за это время не придумывать себе всякие ужасы. Вам еще Павел наверняка позвонит, глядишь, прояснит кое-какие вопросы. Договорились?

Я положила трубку и посмотрела на себя в зеркало - за истекшие сутки я это сделала столько же раз, сколько за весь минувший год. Ничего хорошего, разумеется, не увидела, но последуюшие полчаса занималась тем, что пыталась замаскировать основные дефекты: запудрить чрезмерную бледность, причесаться по-человечески, а не по принципу:"Я упала с самосвала, тормозила головой", ну и так далее. Чуда не произошло, но теперь на меня хотя бы смотреть можно было, не вздрагивая.

- Ах ты, мерзкое стекло, это врешь ты мне назло, - сказала я зеркалу.

Оно не ответило и я пожалела, что говорящие зеркала бывают только в сказках и в произведениях братьев Стругацких. Меня бы такой собеседник сейчас вполне устроил.

Глава пятая. Пожар на Рождественке.

Он все предусмотрел. Никому в голову не пришло спрашивать, где он был во время пожара. Наоборот, все смотрели с сочувствием и без конца извинялись, что в такой момент... Конечно, он бы с большим удовольствием остался дома и наслаждался покоем и тишиной, но это еще успеется. Он сможет слушать своего любимого Вагнера не с наушниками, а "открытым звуком", курить там и тогда, когда ему хочется - хоть среди ночи в постели, пить свое любимое виски, не рискуя каждую минуту услышать, что слишком много и слишком часто пьет. Жизнь снова поворачивалась к нему приветливым лицом, да и пора бы. Слишком давно он расплачивается за одну-единственную ошибку. И слишком дорого. А своих денег много никогда не бывает, много бывает только чужих денег.