Пол Клеменс - Заговор богов Страница 12

– Драго, пан? – состроил участливую мину бармен.

– Ну что вы, – отозвался Анджей, – вовсе не драго. Деньги надо тратить, а то что-то многовато их стало… – он на пальцах объяснил работнику заведения, что не прочь бы покушать. На столе появился поднос с комплексным обедом. Но это не умаляло достоинств последовавшего за обедом абсента. Оказалось, что, помимо тридцати видов чешского абсента, в заведении предлагают сорок коктейлей на основе последнего. Выпить такое количество он не мог. Пришлось бы оккупировать столик на неделю. Но Раковский старался, и, когда вышел из заведения, в голове основательно шуршало. Изменилось восприятие Праги. Он заметил, что в городе существуют люди. Много красивых девушек. Туристы всех мастей и наций. Музыканты, хиппи, наркоманы, карамельные попрошайки в одеяниях ветхозаветного покроя (не артисты ли местных театров?). Ссорились парень с девушкой, на испанском языке. Основательно перебравший, но гордый римлянин тыкался в переулки, тщась найти хоть одну дорогу, ведущую в Рим…

Анджей погулял по Вацлавской площади, по примыкающим к ней проулкам, отметив интересную особенность – если с наступлением вечера на тесных улочках Старого города тихо и спокойно, то Вацлавская площадь преображается в центр мироздания. Оживают рестораны, театры, кинотеатры. Клубятся толпы. Лафетную улицу он давно заприметил, пару раз прошелся в угрожающей близости от объекта, потом решил, что воздухом свободы он еще не надышался, отправился в сторону заката…

Он шел куда глаза глядят, выбрался из знакомого района. Пропали стрельчатые шпили здания, рококо и ренессанса, потянулись стандартные коробки – современные комфортабельные трущобы. «Народные» автомобили на подъездных дорожках, бродячие собаки, белье на веревках. Двое за столиком, никого не чураясь, употребляли желтый напиток из квадратной емкости без знаков различия, заедали полуфабрикатами. Далеко я забрался, удивился Анджей и осмотрелся, прежде чем повернуть обратно.

На углу коробочки стоял человек и курил. Сбросил пепел, неторопливо отвернулся, стал рассматривать облезлую стену. Сердце тоскливо сжалось…

Анджей торопливо шагал по дорожке, свернул в переулок между серыми коробками, побежал мимо ветхих производственных строений. Погони не было. Без приключений (какая ни есть, а цивилизованная страна) он выбрался из злополучного района, направился в центр. Полчаса спустя нашел Лафетную улицу, убедился в отсутствии слежки. Улочка сравнительно широкая: можно пройти с разведенными руками, уставлена без просветов пряничными домиками с островерхими крышами, вымощена крупным булыжником, она петляла по всем координатам трехмерного пространства. Гостиница «Маргот» выделялась четырьмя этажами, орнаментированными пилястрами, была окрашена в мутно-желтый цвет и вряд ли могла удовлетворить взыскательный вкус привередливого клиента.

Но внутри было чистенько. Переизбытком постояльцев заведение не страдало. Посапывал швейцар на подоконнике, подтверждая правило, что на хорошей работе и сны интересные снятся. Портье, представительница прекрасного пола, за стойкой – второе правило: нет беспомощнее женщины, чем женщина с невысохшим маникюром. Анджей застал ее врасплох. Она выставила перед собой дюймовой длины ногти и смотрела так, словно он явился опечатывать заведение. Но все прошло благополучно. Дама немного понимала по-английски. Для «профессора» из Польши нашелся одноместный номер на третьем этаже. Дама представилась Зденой Тарантовой и уверила клиента, что всегда к его услугам (характера услуг не уточняла). А еще он может положиться на швейцара Збышека, горничных Квету, Веру и Ярмилу. Поужинать здесь можно через дорогу – не такая уж даль – в заведении Янки Комарковой; там же имеется суши-бар, кафе, а на последнем этаже – уютный интим-салон, где молодые массажистки в любое время суток избавят клиента от избытка наличности…

Окончания перечня предоставляемых услуг Раковский не слышал – поднимался на третий этаж. Мутило от абсента, страха, одиночества в чужой стране. Он вставил ключ дрожащей рукой, вошел. В помещении было чисто, не придраться. Салфеточки, вазы, статуэтки, национальный колорит. Анджей бросил сумку, которая до боли натерла плечо. Сил хватило, чтобы запереться и нырнуть под шерстяное покрывало. Уснул мгновенно.

Проснулся тоже сразу, будто кто толкнул – проснись, все пропало! Он не помнил, чтобы в дверь стучали. Ворвалась какая-то Черная Мамба, явно перепутав его с вожделенным Биллом. А может, и не так – вежливо постучали, а когда никто не открыл, решили не беспокоить постояльца, воспользовались отмычкой. Когда он открыл глаза, над ним стояло что-то черное, похожее на балясину с тонкой перемычкой, и простирало к нему загребущие руки. Возможно, его просто хотели потрясти за плечо. Или потрогать. Но страх, пропитавший художника, как формалин мертвеца, не мог оставить равнодушным. Анджей перекатился на другую сторону кровати, рухнул на пол. Женщина ругнулась по-чешски. Ей-богу, женщина – не балясина! Темнота кругом, только звезды мерцали, да с тротуара что-то отсвечивало… Он чувствовал, что за «Черной Мамбой» кто-то стоит. Откуда взялись силы? Раковский резко перевернул кушетку, кого-то придавив. Не женщину, увы. Черная фигурка проворно сделала акробатическую петлю и, когда он поднимался, чтобы броситься в угол, свалилась на него, обняв за горло. Синие круги поплыли в глазах. Удавка стремительно сжималась.

– Идиот… – с чудовищным прононсом зашипела женщина. – Вы точно сошли с ума! Вкрутите лампочку в голове, Раковский. Никто не собирается вас убивать…

– Так я и поверил… – Он выгнулся мостиком, чтобы сделать сальто, но его схватили за ноги. Показалось, что шея с хрустом переламывается. Женщина ослабила удавку, больно хлестнула ладошкой по щеке. Ох уж эта нестабильная женская психика…

Потом на него спокойно надели ботинки, вывели из гостиницы. Урчал мотор, машина ехала и часто сворачивала. Темный двор, лестница, скрипящие половицы. Стесненные условия, мерцание настольной лампы. В тусклом свете было видно, что обстановка предельно спартанская, из удобств лишь два старомодных жестких кресла. В одном из них сидел высокий угрюмый человек: седой, осанистый, породистый. Он внимательно смотрел на доставленного живописца. Глаза поблескивали.

– Сожалею, что так случилось, Анджей, – тихо сказал человек. – Понимаю и разделяю ваше желание двинуть мне в харизму. Что за методы, Ружана? – переходя на английский, сказал он и вскинул глаза.

Женская фигура в темной одежде почти сливалась со стеной. Дама была невысока, коротко пострижена, с острым скуластым лицом, похожим на маску. Такой бы фурии больше подошло имя Фатима, а не Ружана.

– Объект не разобрался, – ровным голосом сообщила женщина. – Пытался оказать сопротивление…

– И оказал, – не без гордости сообщил Анджей.

– Оказал, – согласилась женщина. – У Карела что-то с коленом, а еще придется заплатить за кушетку.

– В следующий раз еще окажу, – буркнул Раковский, – если без стука повалите.

– Ладно, не буйствуйте, Анджей, – вздохнул носитель харизмы. – Инцидент исчерпан. Нормально долетели?

– Спасибо, господин Ангерлинк. Вот только порадовать вас нечем.

Глава тайной организации несколько минут пытливо его разглядывал. Он неважно выглядел. То ли был болен, то ли чем-то расстроен. А в целом за прошедшие две недели господин Ян Ван Гедерс, предпочитавший являться миру под именем Ангерлинк, изменился мало.

– Присаживайтесь, – кивнул он на свободное кресло, – и постарайтесь всё хорошенько припомнить.

Анджей покосился на женщину. Та осталась в комнате. Прислонилась спиной к стене, скрестила руки на груди. Видно, пользовалась высоким доверием. Раковский прилежно пересказал события последних суток. Ангерлинк выбрался из задумчивого состояния, покачал головой, вытащил из кармана плоскую коробочку с сигариллами, закурил, окутав комнату терпким дымом.

– Неприятности, господин Ангерлинк? – угрюмо поинтересовался Анджей. – Не только у меня, но и у вас? Некая сила успешно противостоит вашим попыткам заполучить коллекцию умбара?

На виске Ангерлинка пульсировала жилка – явное подтверждение печального резюме.

– Давайте еще раз, Анджей, – он раздавил сигариллу в пепельнице. – Итак, вы подъехали к особняку, в котором обнаружили наших мертвых людей. Опишите подробно все, что вы увидели.

Раковский описал. И драку с наемным убийцей, и бегство из поселка, и умирающего Замойского на «Паджеро». Ангерлинк испытывал чудовищный дискомфорт – словно тарантул забрался за шиворот, а прогнать не позволяют строгости этикета. Женщина за спиной безмолвствовала, сверля взглядом в черепе Анджея дырочку.

– Что вам известно об Оракуле? – понизил голос Ангерлинк.

– Я видел его в сейфе, – он скорчил лицо честного человека. – Зрелище неважное. О судьбе Оракула мне не известно ничего. Оракул находился в подвале, но после атаки на особняк… не знаю.