Марина Серова - Рыбка в мутной воде Страница 12

«Интересно, а как скоро появится прозвище и у меня? — спрашивала я себя. — Ведь не долго же меня тут по имени-отчеству величать будут. Вот бы узнать, каким оно будет. Главное, конечно, чтобы не особенно обидным, но это уж от меня самой зависит».

Огромный дом, в котором должна была проживать семья Вано, окружал со всех сторон высоченный деревянный забор. Сквозь него не было видно ничего из происходящего на территории двора. Оттуда доносились лишь непонятные мне звуки, по которым между тем становилось ясно, что во дворе кто-то есть. Следовательно, я могла рассчитывать на общение с обитателями дома.

Подойдя к калитке, я громко постучала по ней. За забором сразу раздался грозный лай собаки. Судя по нему, можно было представить, что его издает пес огромнейших размеров, а не какая-нибудь шавка. Я невольно насторожилась, подумав про себя, что только пса мне сегодня не хватало для полного счастья. Но делать было нечего, пришлось повторить свой настойчивый стук, который, как и следовало ожидать, разозлил пса еще больше. Зато теперь с другой стороны забора все же донеслось:

— Кто там?

— Извините, здесь живет Вано? — даже не видя своего собеседника, отозвалась я, немного сожалея о том, что не спросила у женщин фамилию этого самого Вано.

Калитка открылась, и передо мной возник темноволосый мужчина. Он был не просто темноволосым, а скорее черноволосым. И весьма смуглым. Сомневаться в том, что передо мной представитель одного из народов Кавказа, даже не приходилось.

— Вах, красавица. Проходи, проходи, дорогая, — засуетился этот «черный русский», как у нас иногда называют таких людей, пропуская меня в калитку.

Я тоже улыбнулась в ответ и собралась переступить порог, но тут прямо передо мной, оскалив зубы, вырос большущий пес. Порода этой живности мне была совершенно неизвестна: собака, ростом чуть ли не в метр высотой, имела густую шерсть, уши у нее были обрезаны прямо, что называется, под корень, видимо, для пущей злости. Со стороны зверь и на собаку-то совсем не походил, и если бы не его дикий лай, которым он залился, я бы приняла его за существо с другой планеты. Этому страшилищу тут же отозвались другие такие же псы, которые были закрыты в вольере недалеко от калитки, и из-за поднявшегося шума почти ничего не стало слышно.

— Фу, Кутан, — рыкнул на пса хозяин. — Фу!

Но Кутан продолжал отрабатывать свой хлеб исправно. Он неистово лаял в мою сторону и дыбил грязную свалявшуюся шерсть.

Я прижалась к забору, не решаясь входить во двор. Увидев мой испуг, кавказец усмехнулся, что-то крикнул на своем наречии, и к нам сразу подошел мальчишка лет четырнадцати-пятнадцати и увел пса в тот же вольер. Однако вся дружная компания так и не переставала лаять и рычать.

— Проходи, проходи, дорогая, — вновь пригласил меня хозяин. — Будь гостем.

Теперь уже более уверенно, не опасаясь за свою жизнь, я проследовала за ним в глубь двора, бросая оценивающие взгляды на все, что в нем было.

При очень беглом осмотре я поняла, что здесь все устроено на иной манер, нежели принято у нас, у русских. Во дворе толпились все члены большой семьи: несколько мужчин и мальчишек-подростков крутились около лошадиной упряжки — видимо, ремонтировали телегу. Женщины разных возрастов, среди которых особо выделялась пожилая, лет семидесяти — семидесяти пяти, суетились около импровизированной печи, напоминающей тандыр. Другие сидели на корточках около большого таза, скребли и мыли посуду. На импровизированном частоколе, расположенном около забора, висели различной величины и формы кувшины и другие сосуды. Еще одна женщина выбивала ковры, развешанные по заборам. Их, ковров, было здесь несметное множество. Маленькие и большие, они закрывали весь забор. Это не были ковры с огромными цветами или привычным орнаментом — все они имели традиционный кавказский рисунок, напоминающий грозди винограда, лозу и что-то иное, также вьющееся.

В стороне, около забора, копошилось несколько маленьких детей. Одни строили из песка замки, другие что-то чертили прямо на земле. Одним словом, весь аул был занят своим делом. Меня немного удивило то, каким образом столько народу может уживаться вместе, но задумываться над этим было некогда, а потому я отбросила мысли о лишнем в сторону и повернулась к хозяину, то есть к тому человеку, кто меня встретил.

Мужчина, продолжая сыпать приветствиями на русском вперемешку со словами своего родного языка, провел меня к большому деревянному столу, стоявшему посередине двора, и усадил на лавку. Сам расположился напротив, в упор внимательно рассматривая меня, буквально поедая взглядом. Точно так же на меня обычно смотрит мой хороший товарищ Гарик Папазян, мент армянского разлива, как я его называю. Но он-то в меня немного влюблен и только и ждет, когда я наконец соглашусь провести с ним вместе время в теплой постели, а тут… Я немного смутилась от наглого взгляда, устремленного сейчас на меня, но потом, вспомнив, кто я и зачем сюда явилась, быстро отбросила лишние чувства и эмоции прочь, чтобы не мешали. Вскинув голову вверх, я уверенно посмотрела на черноволосого и произнесла:

— Я хотела поговорить с Вано. Вы могли бы мне сказать, где он сейчас находится?

— А зачем тебе Вано? — поинтересовался мужчина, сощурив свои черные глаза и слегка склонив голову в сторону.

— Я частный детектив Татьяна Александровна Иванова. И у меня к нему несколько вопросов относительно двух пропавших в вашем поселке мужчин, — коротко объяснила я.

— Такой красивый девушка — и мент, — сделал свои выводы тот, словно бы немного удивляясь, но на самом деле просто разыгрывая на своем лице это чувство.

— Нет. Я не работник милиции, — замотала головой я. — Я частный детектив, а это разные вещи. Так вы можете мне сказать, где Вано?

— А, все равно, — заключил мужчина, махнув рукой, словно бы и не слышал моего вопроса.

Я поняла, что он намеренно сбивает меня с мысли, но сдаваться не собиралась — не таких я раскалывала, так что еще посмотрим, кто кого. Построив тот же вопрос немного по-другому, я вновь заговорила:

— Который из присутствующих здесь мужчин есть Вано? И есть ли он здесь вообще? Или, может, он уехал, испугавшись встречи со мной?

Я сделала длинную паузу. Мужчина нелепо улыбнулся. Потом он и вовсе как будто забыл о причине моего визита и стал настойчиво приглашать меня к столу. И когда я очередной раз отклонила его приглашение, он терпеливо пояснил:

— У нас так не принято. Я обижусь, если ты, такой красивый девушка, не будешь с нами кушать, — заключил он. — Все вопросы у нас решать принято после еды.

Меня мало интересовала его обида. Мне необходимо было просто поговорить с Вано на темы куда более неприятные, чем кавказское застолье. Но мне все никак не удавалось выяснить, есть ли здесь этот самый Вано.

Я снова окинула взглядом двор, пытаясь сама распознать, кто из находящихся тут мужчин тот Вано, который меня интересует. В это время к нам подошла пожилая женщина, которую я выделила для себя по приходе. Женщина была небольшого роста. Седые волосы прятались под платком, завязанным на кавказский манер, и лишь несколько непослушных прядей, выбившихся из-под него, доказывали мою правоту — она действительно была седой. На ее худощавом теле были национальные одежды: из-под одеяния были видны шаровары, на ногах красовались чувяки — мягкие тапочки с загнутыми вверх носками.

Женщина поставила на стол чашку с пловом и повернулась, чтобы снова удалиться.

Я попыталась обратиться к ней, решив, что она может оказаться куда более разговорчивой, нежели тип, сопровождавший меня.

— Простите, где я могу увидеть Вано? — спросила я у нее.

Женщина пристально посмотрела в мою сторону. Затем молча повернулась и направилась к дому.

— Вах, вах, вах, красавица! — пожурил меня хозяин. — Как нехорошо! Она не понимает русского языка. И что тебе дался Вано? Нет его дома.

«Значит, все же нет, — порадовалась я мысленно, получив подтверждение хоть части нужной мне информации. Дело осталось за малым: выяснить, где же он, этот неуловимый Вано, в таком случае находится. — Ну, Танечка, — подбодрила я сама себя, — не подведи».

Затем я повернулась к мужчине и, глядя ему в глаза, спросила:

— А где же он тогда есть?

— Уехал, — заявил тот.

— Куда уехал? — продолжала допытываться я.

Мужчина закатил глаза в небо и что-то забормотал на своем языке. Потом снова посмотрел на меня и произнес:

— Давай, красавица, сначала с тобой кушать, а потом я тебе все расскажу. Все, что захочешь.

Я нервно выдохнула, в душе начав сожалеть о том, что вообще пришла в этот дом, тем более что и так знала все, что мне было нужно. И что Вано сбежал из села, и что он сейчас в Ивановке. А мои надежды на то, что семья знает о нем больше и скажет об этом мне, вряд ли оправдаются.