Марина Серова - В объятиях бодигарда Страница 12

Его одутловатое лицо было непроницаемым. На толстых губах я с трудом различила некое подобие неодобрительной усмешки.

— Я привыкла качественно выполнять порученную мне работу, — с достоинством парировала я, — но именно клиент прежде всего заинтересован в этом, поэтому было бы абсурдным, если бы он, владея какой-либо полезной информацией, по каким-то соображениям утаивал ее от меня. Я задаю вам вопросы не потому, что во мне вдруг пробудился праздный интерес или у меня внезапно возникло желание покопаться в чьем-то грязном белье. Если уж вы — как выразились — наняли меня на работу, я хочу видеть в вас не только заказчика, но и союзника. Вы меня понимаете?

Что-то мне подсказывало, что с такими заносчивыми субъектами, как он, нужно разговаривать именно так: твердо и уверенно, спокойно и немного свысока, причем не скрывая своих намерений.

Пусть строит из себя надменного патриция, а я, в свою очередь, натяну на лицо равнодушно-улыбчивую маску сфинкса или высокомерно-отчужденную гримасу египетского фараона!

— О группировках поговорим завтра, — уклончиво сказал Лепилин, раскуривая потухшую трубку. — Пока у вас два объекта: квартира Кати и Варази. Потом вернетесь к сыну. Завтра у вас напряженный и ответственный день, — что-то отдаленно похожее на сочувствие мелькнуло в сухой интонации этого монстра. — А вам еще столько предстоит сделать! Запишите мой телефон и звоните в любое время — я хочу быть в курсе всего.

— У меня хорошая память, нет необходимости записывать.

Лепилин назвал мне номер своего мобильного.

— Надеюсь, у вас есть «сотовый»?

— Есть.

— Мой вам совет, — в глазах Лепилина-старшего полыхнули недобрые искры. — Не спите с моим сыном, он все равно этого не оценит.

— С чего вы взяли, что я намерена спать с вашим сыном? — искренне возмутилась я. — То обстоятельство, что я осталась сегодня на ночь, не говорит о том, что я собралась с ним переспать.

— Я просто вас предупредил, — равнодушно сказал Лепилин.

Что это — отцовская ревность или подлинная забота о сыне? В то, что Лепилин-старший беспокоился обо мне, как-то не верилось.

— Это кончится ничем, — он пронзил меня подозрительным взглядом, — Олег легко увлекается, но так же быстро разочаровывается.

— Я что, похожа на женщину, которая может разочаровать? — резко спросила я, задетая за живое.

— Нет, поэтому я вас и нанял, — ухмыльнулся Лепилин.

Ухмылка была неприятной, но она добавила Лепилину какой-то пусть ущербной, но человечности.

Все же лучше, чем маска холодного высокомерия.

— Триста долларов в день и пять тысяч премиальных, — отчеканил Лепилин-старший.

— О'кей. Я могу идти?

— До завтра, — нехотя пробубнил Лепилин-старший, не вынимая трубки изо рта.

Глава 5

Добравшись до дома, я «оседлала» свой «Фольксваген» и двинулась на улицу Пушкина. После встречи с Лепилиным-старшим всю сонливость как рукой сняло. Мозг работал на полную катушку, мышцы тела снова обрели свою упругую силу.

Я ехала вдоль пустынных улиц, освещенных иллюминацией, и город казался мне вымершим. Этакий угрюмый каменный мешок, среди прочего хлама покоящийся на темном вселенском чердаке.

Мне попался только едущий навстречу дежурный милицейский патруль. Я успела заметить номер — 525.

Улица Пушкина, которая и была едва ли не самым тихим местечком Тарасова, в этот поздний час, когда совершается большая часть всех кровавых преступлений, своей гробовой тишиной походила на висевший, казалось, строго над ней ковш Большой Медведицы.

Притормозив у дома, на котором тускло мерцала белая табличка с цифрой 8, я выключила зажигание и вышла из машины. До дома номер 12 я решила пройтись пешком — так, на всякий случай.

Дом, в котором жила Екатерина, оказался аккуратным четырехэтажным особняком, в котором располагалось всего два подъезда. Я вошла в первый и прислушалась. Меня окружала чуткая и какая-то настороженная тишина. Мне стало страшно.

«Перестань фантазировать, — уговаривала я себя, — обыкновенная ночная тишина, мирная, я бы сказала».

Поднявшись на второй этаж, я остановилась на плохо освещенной лестничной площадке и снова прислушалась. Потом подошла к железной, обитой коричневым дерматином двери и, положив для безопасности руку на кобуру, висящую под легким хлопчатобумажным пиджаком, позвонила. Ни ответа, ни привета. Я позвонила еще раз — то же самое.

Настало время пускать в ход отмычки. Я выудила из внутреннего кармана пиджака знакомую до боли связку «инструментов» и принялась за дело, стараясь максимально контролировать ситуацию.

Через несколько минут дверь поддалась. Держа ладонь на шершавой рукоятке «Макарова», я переступила порог. Лихорадочно пошарив рукой по стене справа, я нашла выключатель и резко нажала на кнопку. То, что открылось моим глазам, можно было смело назвать бардаком.

Прихожая являла собой печальное зрелище кардинального разгрома. Дверцы антресолей были открыты настежь; скомканный блестящий плащ, шквалом чьей-то свирепой ненависти сорванный с вешалки, лежал рядом со шкафом; на симпатичном пестром коврике валялись осколки разбитого зеркала, остатки которого возвышались над матовой поверхностью модного трельяжа; изящный обувной шкафчик был пуст, а несколько коробок из-под обуви, пара туфель и босоножки были разбросаны рядом; на полу лежала опрокинутая на пол ваза с завядшими цветами, слабо поблескивая отполированным керамическим боком; обувной рожок каким-то образом очутился на пороге гостиной.

Я вынула пистолет и осторожно заглянула в комнату. Не нужно было зажигать света, чтобы увидеть, что там творилось то же самое. Я быстро прошла на кухню — чудовищный беспорядок, все шиворот-навыворот: шкафы выпотрошены, посуда разбита, скатерть скомкана и сброшена на пол, а мебель беспорядочно сдвинута.

Квартира была двухкомнатной. В гостиной и спальне царил такой же несусветный хаос. Очевидно, тот, кто причастен к исчезновению секретарши Лепилиных, побывал здесь с обыском. Не было нужды ломать голову над тем, что понадобилось этому человеку или нескольким людям в квартире Висловой.

Скорее всего искали компромат. Нашли или не нашли — неизвестно, но факт налицо: Екатерина Аркадьевна не забылась сном в объятиях любовника, не «упилась на хмельной пирушке», как поется в песне, а скорее всего…

Усилием воли я отогнала от себя эту мысль и, присев на краешек развороченного дивана из дорогого югославского гарнитура, задумалась. Впрочем, размышлять пока было особенно не о чем. Перед моим мысленным взором неотступно стоял Варази, образ которого точно и ярко, со всеми подробностями отпечатался в моем сознании.

Кому еще, кроме него, была выгодна смерть Висловой? «Какого черта ты заговорила о смерти», — одернула я себя, хотя мрачные мысли не давали мне покоя. По всему выходит, что Дил узнал о сотрудничестве Катерины с Лепилиным-старшим.

Инстинкт подсказывал мне, что искать в квартире Висловой было больше нечего, и я решила спуститься на улицу.

Обнаружив свой «Фольксваген» на том же месте, где я его и оставила, я быстро села за руль и резко тронула с места.

Позвонить Лепилину-старшему? Потом. Нечего его баловать, успею еще. А пока мне предстоит прогулка за город в два часа ночи! Ну что ж, мне не привыкать пускаться во всякого рода авантюры. Да здравствует адреналин!

Пустые дороги позволили мне существенно увеличить скорость, которую я резко сбрасывала перед неумолимо правильными светофорами, непонятно для кого сохранявшими привычный ритм переключения сигналов. Миновав пункт ГИБДД, я, переключив коробку передач, помчалась по трассе.

Несмотря на всю свою очевидность, ситуация не казалась мне такой уж простой. Уж кто-кто, а я-то знаю, в какой запутанный клубок сплетаются зачастую нити человеческих взаимоотношений. К тому же мысль, что Варази мог отчаяться на такой смелый поступок, будила во мне сомнение. Ведь он прекрасно понимал, что, в случае чего, подозрение падает прямо на него. Или он достиг такой степени цинизма и так уверен в своей непотопляемости, что мог легко решиться на такой рискованный шаг?

Еще издали, проезжая через реденький ельник, я заметила яркие огни горящих окон. Я не ошиблась — это и была резиденция коммерческого директора «Диониса-Л». Трехэтажный особняк Варази, украшенный сляпанными «под готику» башенками, следуя указаниям Лехи, отыскать было проще пареной репы.

«Неужели Автандил еще не спит? — подумала я, увидев свет в окнах особняка. — Обтяпывает „темные делишки“, как выразился Лепилин-старший?» Остановившись метрах в ста от дома, я вышла из машины и, достав из багажника веревку, отправилась на штурм «готического замка».

Подбежав к глухой кирпичной стене, я не хуже ковбоя метнула веревку вверх и закрепила ее конец на одной из чугунных пик забора. Опробовав на прочность затянувшуюся петлю, я перелезла через ограду и спрыгнула во двор.