Восстание Феникса - Татьяна Александровна Бочарова Страница 12

– Ладно. Допустим, я тебе поверила. Вставай и уходи. Я не буду никуда звонить.

– Да не могу я никуда уйти! Этот ваш бугай мне реально руку сломал. Я и так весь день по городу таскался, два раза в обморок чуть не грохнулся. Если меня сейчас возьмут, срок будет огромный. Кто поверит, что я не виновен? Никто. Я только два месяца как из колонии. Снова на нары? Нет, лучше сдохнуть. Тут, у вас под дверью.

Словно в подтверждение этих слов лицо парня вдруг позеленело. Глаза его закатились под веки, голова склонилась на грудь.

– Э! – испугалась Регина. – Ты что? Эй!

Он вздрогнул и уставился на нее замутненным взглядом.

– Что?.. Где я?.. Вы кто?

Она подумала было, что он валяет дурака, но вдруг поняла, что это не фарс и не спектакль, а обычный бред. Регина нагнулась над парнем, тронула его лоб. Кипяток.

– Артем!

Он тихо застонал.

– Вставай, – попросила его Регина. – Пойдем в квартиру. Здесь опасно находиться, соседи увидят. И тебе нужна помощь врача.

– Не… нужно… не… уйдите… я… спать хочу… спать…

– Эх ты, сантехник… – Регина попробовала приподнять парня под мышки.

Он тут же взвыл от боли и пришел в себя.

– Вы чего? Спятили?

– Вставай. Мне не поднять тебя. Ты бредишь. У тебя жар.

Он медленно, опираясь о стенку левой рукой, поднялся на ноги. Регина открыла дверь квартиры.

– Заходи.

Артем, пошатываясь, вошел в прихожую и тут же осел на пол, как куль. Регина посмотрела на него, махнула рукой и достала телефон.

8

…Да, бывают же в жизни чудеса. Когда на зоне я слушал рассказы ребят о сердобольных девушках и тетушках, готовых за просто так обогреть и приласкать несчастных оступившихся бедолаг, я всегда смеялся. Ну не верил я во всяких бескорыстных девушек и тетушек. Нет на нашей земле бескорыстия, хоть ты на дно морское за ним нырни, хоть в небо птицей поднимись. Это я прежде так думал. Выходит, ошибался. Есть, оказывается, на свете чудачки, готовые собой рискнуть, а человека в беде не кинуть. Это та самая старушка, у которой я ключи из комода по наказу папеньки стырил. Но надо по порядку, а то непонятки какие-то выходят.

Все началось в тот день, когда я в полном отчаянии вышел из очередной фирмы, куда пытался устроиться на работу. Уборщиком, охранником, кем угодно. Слышат про судимость, и пиши пропало. Хлопнул я дверью, стою на улице. Солнце весело так светит, чтоб ему провалиться, этому дурацкому огненному шару. Потому что оно светит, а мне по фиг. Холодно и неуютно. И впереди полная неизвестность и безнадега. Денег нет. Я уже все материны вещи продал, ничего не осталось. Жрать хочется – сил нет. В колонии хоть кормили. Хреново, но регулярно. Три раза в день. А здесь, на воле, я уже неделю одни черные сухари жру. От них весь рот в язвах и царапинах…

И вот стою я на крылечке этой поганой фирмы, смотрю на ненавистное солнце, и тут приходит мне в голову гениальная мысль. Что, если навестить своего так называемого отца? Мать много раз говорила мне, что он богат и у него денег куры не клюют. Почему-то, несмотря на это, он ни разу в жизни нам не помог. Ну да ладно. Тогда не помог, а теперь настала пора. Что ему стоит дать мне тыщ пятьдесят на первое время? Или на худой конец пристроить куда-нибудь в теплое местечко на нормальную зарплату? Я настолько окрылился этой мыслью, что даже злость на ни в чем не повинное солнце куда-то испарилась. Я почувствовал, как свежий ветер врывается в мои скукожившиеся легкие, и вздохнул полной грудью. В этот момент мне казалось, что мытарствам моим конец. Отец встретит меня у порога, обнимет, как блудного, но любимого сына, прижмет к широкой груди…

Осел, как я ошибался! На следующий день я нашел у матери в записных книжках номер его мобильного и позвонил. Сказать, что он был сух со мной, – не сказать ничего. Он выслушал меня молча и просто бросил трубку. Отключился, ничего не сказав. Я подумал, что это связь барахлит, и перезвонил. Но он больше не отвечал. Тогда я понял, что ему наплевать на меня с высокой колокольни. Есть я, нет меня – все это было ему без разницы. Мне бы остановиться от греха подальше, но не зря же я заслужил свою кликуху Бешеный. Я страстно захотел взглянуть ему в глаза. Взглянуть в глаза этому упырю, чахнущему над своим златом. И я разузнал его адрес. На последние деньги я поехал к нему через весь город. Я трезвонил в дверь, пока он не открыл мне. Он смерил меня ледяным взглядом с головы до ног.

– А, это ты. Похож на мать. И небось такой же никчемный, как она.

Мне захотелось дать ему в морду, но я сдержался.

– Мама умерла полгода назад.

– Царствие небесное. – Он ухмыльнулся. В этот момент он был омерзителен, несмотря на свою красоту и стать. – От меня-то ты что хочешь? Зачем пожаловал?

Я решил не ходить вокруг да около.

– Мне нужны деньги.

– Деньги, брат, всем нужны. – Он насмешливо прищурился. – Я тоже от них не откажусь.

– Мне они очень нужны, – упрямо повторил я. – Я только что с зоны. Работы нет.

– Ах вон оно что. – Он понимающе присвистнул. – Значит, ты, сынок – уголовничек? Круто, круто.

– Мне нужна ваша помощь.

Отчего-то я не смог называть его на ты.

– Чем же я могу тебе помочь? Дать взаймы? Так ты не вернешь. Устроить к себе в салон? От такой рожи все посетители будут шарахаться. Или… – Он взглянул на меня внимательней, и в его глазах зажегся какой-то непонятный огонек. – Или ты хочешь, чтобы я взял тебя на содержание? Дарил тебе бабки задаром? Ты этого хочешь, я ведь угадал?

Мне стало ясно, что я пришел не по адресу. Он просто-напросто издевался надо мной. Стоял на пороге, а мне даже не предложил войти. Что-что, а унижаться перед ним я не собирался. Нет так нет. Я повернулся, чтобы уйти. И в этот момент он окликнул меня:

– Эй! А ну постой.

Я обернулся.

– Иди сюда. Зайди.

Я зашел в его роскошную квартиру. Он привел меня в гостиную и усадил на диван.

– Чаю хочешь? Или чего покрепче?

– Чаю, – сказал я. Подумал и прибавил: – И что-нибудь поесть.

– Принято.

Он ушел. Я сидел и не понимал, что на него нашло. Вдруг нахлынули отцовские чувства? Не похоже. Но тогда что он задумал? Он вскоре вернулся, неся поднос, на котором стояла чашка чая и тарелка с бутербродами.

– Прошу. – Он шутливо поклонился и поставил поднос передо мной на журнальный столик.

Я не смог совладать с собой и набросился на еду, как голодный волк