Детективная зима - Александр Руж Страница 12

И вскоре увидела его.

Чей-то след.

Точнее, отпечаток ноги сто какого-то размера!

Реально, не привираю, — стопа у прогулявшегося по тропке была как минимум полуметровая!

Тихо ойкнув, я огляделась, никого вокруг не увидела и опасливо склонилась над отпечатком, рассматривая его недоверчиво и с нарастающим страхом.

Ладно бы след оставила просто большая нога. Как-то я листала Книгу рекордов Гиннесса и запомнила, что туда занесен какой-то парень с семьдесят четвертым размером стопы. И у баскетболистов ноги бывают будь здоров, и клоуны в цирке носят башмаки, сопоставимые с небольшими лодками.

Но в том-то и дело, что в данном случае отметилась не просто большая, а еще и босая нога!

Это ж каким клоуном надо быть, чтобы по пороше босиком гулять?!

Продолжая присматриваться к тропинке, согбенная, как старушка-горбунья, я прошла несколько метров, насчитав на этой короткой дистанции с десяток следов.

Потом разогнулась, снова оглядевшись, вынула из кармана мобильный и сделала его камерой несколько снимков. Сфотографировала наиболее четкий отпечаток в разных ракурсах: строго сверху, сбоку, с соснами на затуманенном заднем плане и со своей собственной ногой в зимнем ботинке в кадре для масштаба.

Потом мне подумалось, что обладатель суперноги вполне может пожелать прогуляться в обратном направлении, а встречаться с ним лоб в лоб на узкой тропинке мне не хотелось.

Хотя какое там «лоб в лоб» — я, наверное, макушкой ему по пояс буду! Помнится, в Книге рекордов Гиннесса было написано, что у парня с рекордной стопой № 74 рост за двести семьдесят сэмэ. Каких же габаритов должен быть незнакомец с ножкой сотого размера?!

Мне совершенно не хотелось знакомиться с чокнутым босоногим гигантом, поэтому я свернула с тропинки и по пружинящему хвойному ковру просквозила под соснами прямиком к дому.

Уже поднявшись на крыльцо, я краем глаза заметила какое-то движение. Резко оглянулась — ах, нет, это просто снова елка затряслась. Вероятно, в порыве ветра.

Странно, а сосны спокойно стоят. Хотя у них-то ветки наверху, может, ветер туда не задувает, исключительно низом идет…

Я проехалась уважительным взглядом по высоченному стволу ближайшей мачтовой сосны, и тут меня осенило!

Корица ведь почему так называется? По сути она является корой. Пусть в магазине не нашлось коричных палочек! У меня тут целые километры прекрасной коры — знай, отдирай со стволов и в трубочки скручивай!

Спрыгнув с крыльца, я коршуном налетела на ближайшую сосну и попыталась добыть с ее ствола подходящий кусок коры. Не вышло — она на дереве держалась крепко. Зато под ногами я нашла несколько превосходных красно-коричневых пластинок. Они, правда, упорно не желали сворачиваться в трубочки, но я решила, что уж этим можно и пренебречь. Макаронные изделия самой разной формы бывают — трубочки, бабочки, пластинки, полоски — и все они прекрасно годятся для пасты. Чем кора хуже? Долой дискриминацию!

Очень довольная своей находчивостью, я вернулась в дом и из того, что было, сварила превосходный глинтвейн. Правда, очень вкусный — я сама его вдумчиво продегустировала, прежде чем Кулебякина поить. Кору только пробовать не стала, оставила эту честь Денису.

Любимый еще спал, но, учуяв соблазнительный аромат, пошевелил носом и сел на диване.

— Фирменный глинтвейн «по-кузнецовски»! — возвестила я, подруливая к ложу больного с кружкой на подносе.

Не стала врать, что по рецепту папули, хитроумно поиграла словами. Я тоже Кузнецова, имею право назвать своим именем изобретенный кулинарный шедевр.

— А это?… — Любимый с сомнением посмотрел на задорно торчащую из бордовой жижи пластинку коры.

— Коричная палочка, — соврала я. — Просто развернулась.

Доверчивый опер залпом выпил мой фирменный глинтвейн, занюхал его сосновой корой и, из-за насморка не уловив разницы в аромате, удовлетворенно выдохнул:

— Ну, теперь точно к утру буду как новенький!

После чего отдал мне кружку (и кору), повернулся на бочок, сунул сложенные корабликом ладони под голову и засопел.

Оставив меня один на один с неведомым монстром!

Хотя я ведь про монстра ему ничего не сказала. Решила, что ночь как-нибудь продержусь, а у к утру у меня будет здоровый и крепкий защитник.

Но моральной поддержки все же хотелось прямо сейчас, и я позвонила тому, вернее, той, кто могла мне ее оказать.

Лучшая подруга, она же супруга моего родного брата и мать единственного племянника, взяла трубку после седьмого гудка.

— Не спишь? — спросила я.

— Не сплю, — согласилась она.

— А как там мой любимый племянник? — Я уже знаю, что беседу с ней лучше начинать с вопроса о малыше. Молодая мать сразу делается разговорчивой.

— Вот он как раз спит, — ответила Трошкина, ожидаемо оживляясь. — И твой любимый брат, к слову сказать, тоже. А меня ты разбудила, но я сама виновата, не надо было засыпать ухом на телефоне.

— Ты и Зяма спите в семь часов вечера? — удивилась я.

— Я и Зяма спим тогда же, когда и мелкий! Тебе еще предстоит это узнать, но я предупрежу: главная спортивная дисциплина для молодых родителей — синхронный сон! — Алкин голос сделался язвительным.

Мне стало совестно: вот кого нужно было отправить в отпуск на другой конец страны — сонную синхронистку Трошкину.

— А у тебя там что? — Она зевнула и извинилась: — Пардон.

— А у меня тут что-то странное.

Я рассказала Алке о шокирующей находке на тропинке и, чтобы не быть голословной, отправила ей фотографии.

— Да, это впечатляет, — посмотрев снимки, согласилась Трошкина. — Какой-то очень крупный ивановец…

— Кто? — не поняла я.

— Ивановец! Ну, последователь некогда очень популярного учения Порфирия Иванова. Ты разве не помнишь, я тоже как-то его практиковала?

— Ходила босиком и голодала? — припомнила я. — Еще здоровалась со всеми подряд, а бабушки во дворе сочли, что ты, бедняжка, в уме повредилась?

— Сами они повредились! — огрызнулась Трошкина. — Хороший метод оздоровления, и, кстати, недурной способ экономить. Убежденные ивановцы ни теплой одежды не покупают, ни обуви, такая расходная строка бюджета вычеркивается…

— То есть этот босоногий мальчик, возможно, еще и без одежды тут гуляет? — Я несколько напряглась.

Точно знаю, Кулебякину не понравится, что вблизи от нашего любовного гнездышка расхаживает нудист особо крупных размеров.

— Ты сказала — мальчик? А это еще одна версия! — обрадовалась Трошкина. — Ты обратила внимание, какая у него стопа?

— Огромная!

— И плоская! Намочи ногу, оставь на полу след и посмотри, какой он у нормальных людей — изогнутый, с отчетливо круглой пяткой и выемкой на месте подъема.

— Погоди-ка!

Я безотлагательно провела следственный эксперимент, только ногу мочить не стала. Просто присыпала плитку пола мукой и поместила на нее свою босую