Миллионер из коммуналки - Никола Иванович Леонов Страница 12

легкомыслие, когда требуется решать вопросы, необходимые, но скучные или рутинные. Из-за этого Костя и учился очень неровно. Математика, даже сложные ее разделы, шла у него на ура, про наши «профилирующие» предметы и говорить нечего, здесь он вообще был одним из лучших. А что до остального – физики, биологии или того же русского языка – полнейшее равнодушие, лень и, как следствие, всегда очень средние оценки.

Костя, видимо, думал, что благодаря своим выдающимся способностям в один прекрасный день он и без пятерки по физике вполне успешно сможет поймать фортуну за хвост. Такая, знаете ли, наивная вера в чудо. Сейчас подобное отношение к жизни очень активно внушается с экрана и из интернета. Подростки легко клюют на это, ведь они еще не имеют опыта и не успели на практике убедиться, что для достижения результата всегда приходится прилагать усилия. Вот и Костя. Он тоже, кажется, думал, что все главные жизненные бонусы получит без труда, стоит лишь попасть в нужное место в нужное время. Он частенько это говорил. Но на практике выходило так, что попадал чаще всего в какие-нибудь неприглядные истории.

– Кроме того случая, когда на него заявила мать другого ученика, у него были еще контакты с полицией?

– Да, и, я думаю, нередко. Но в стенах школы он больше не устраивал крупных «побоищ». После той драки был большой скандал, уж мамаша постаралась. Она требовала исключить Костю, грозилась забрать сына, если мы не выполним ее требование. Дескать, тот не может учиться в одном заведении с «малолетним садистом». Еле-еле удалось утихомирить ее. Чего только мы с Тамарой Михайловной не делали, чего только ей не говорили! В конце концов сошлись на том, что оставим мальчика на испытательный срок и, если что-то подобное вновь повторится, тогда уже точно исключим. И с Костей тоже я в тот раз поговорила очень серьезно. После этого он и присмирел, не стал так открыто проявлять свой темперамент. Но участковый из того района, где он жил, навещал меня регулярно, так что я сделала вывод, что Костя не прекратил свои выходки, а просто перенес их в другое место.

– Если не ошибаюсь, во время учебы он жил с отцом? В коммуналке на Рижской? – посчитал нужным уточнить Гуров.

– Да, именно там. А почему вы так сказали – «жил»? Что, он переехал оттуда?

– По-видимому, да. Но вот куда он мог переехать и где находится в данный момент – это для всех большая загадка. Как выяснилось, после перевода в вашу школу Костя почти прекратил общение с ребятами, живущими по соседству. Так что близких друзей в этой самой коммуналке у него не было, а с отцом он, как вы, наверное, и сами знаете, тоже общался весьма напряженно.

– Да, это мне известно. И участковый говорил, что со своим папашей Костя воюет едва ли не чаще, чем с разными сторонними лицами. Так что первый опыт такого антисоциального поведения, по-видимому, был приобретен в семье. Хотя как мальчик неглупый Костя отлично умел сдерживать себя и быть настоящим паинькой в тех случаях, когда это было нужно ему или в каком-то смысле выгодно. Тогда он превращался в улыбчивого, во всем послушного и со всем согласного мальчика, становился мягче воска, и казалось, что любой, кто захочет, может из него без труда веревки вить. Тот, кто не знал другую сторону его натуры, наверняка и представить себе не мог, из какой социальной среды явился этот «ангел». Но я… мне оставалось только бесконечно удивляться разнообразию его способностей.

– Единство и борьба противоположностей? – понимающе взглянул Гуров.

– Именно так, – улыбнулась Ирина Владимировна. – И, пожалуй, именно это разнообразие давало надежду, что перед мальчиком все-таки два пути, а не тот единственный, который предопределен примером его отца. Поэтому мы и боролись так за него. Ведь эта школа – пусть небольшой, но все-таки шанс в его жизни. Престижное заведение, хороший диплом. А если бы мы исключили его, тогда его дальнейшая судьба уже совершенно однозначно повторила бы судьбу ближайшего родственника. Просто совесть не позволяла своими руками толкнуть ребенка на эту дорожку.

«Вот оно как, – слушая учительницу, думал Гуров. – То есть, получается, тот факт, что Костя все-таки окончил эту школу, даже несмотря на все разнообразие его „способностей“, это заслуга классного руководителя и директора. Уважаемая Элеонора Юрьевна здесь, по-видимому, совершенно ни при чем. Что ж, вот и еще один фактик в пользу того, что как таковой Константин Соловьев интересовал ее очень мало. Тем не менее найти этого Костю ей необходимо во что бы то ни стало. Стоит только вспомнить, с каким чувством говорила она о том, как это для нее важно. Мотивировала, правда, по-своему, но это уже детали. Главная тема все равно прозвучала вполне недвусмысленно – дамочка сделает все, чтобы добиться своей цели. Мне стоит лишь назвать сумму».

Усмехнувшись последней мысли, Гуров вновь обратился к собеседнице:

– Вы упоминали, что вас довольно часто навещал участковый. Не припомните, как его звали? Возможно, мне будет полезно встретиться с ним. Информации сейчас так мало, ценен любой источник.

– Имя? Как же, прекрасно помню. Алексей. Алексей Широков. Отчество вот, правда, забыла, – чуть улыбнувшись, добавила Ирина Владимировна. – Он называл, но я как-то не зафиксировала. Мальчик-то молодой совсем, наверное, ненамного старше Кости. Он хоть и представился официально, но я как-то не называла его по отчеству.

– Ничего, фамилии вполне хватит, – заверил Лев. – Еще я хотел спросить про друзей. Надеюсь, Костя не только дрался со всеми, наверняка были ребята, с которыми он общался спокойно и, возможно, даже по-дружески. Тем более что, как я уже сказал, после перехода в вашу школу общение с ребятами, живущими по соседству, он почти прекратил.

– Да, конечно, были и друзья, – подтвердила Ирина Владимировна. – Ближе всех, пожалуй, Боря Ливнев и Андрей Кропоткин. Они частенько тусовались втроем. Наверное, и после уроков общались. Да, пожалуй, они.

– Борис Ливнев, Андрей Кропоткин, – медленно повторил Гуров, записывая имена в блокнот. – А как же Вадим? Вадим Пригов?

– Вадим? Какой Вадим? – вскинула брови Ирина Владимировна, явно искренне удивленная упоминанием про какого-то Вадима, и несколько секунд собеседники молча смотрели друг на друга с совершенно одинаковым изумленным