Аркадий Адамов - Болотная трава Страница 13

— Помните? — спросил он под конец.

— Ничего такого в тот день не было, — со спокойной и неколебимой уверенностью ответил молодой инспектор. — Я бы протокол дорожного происшествия непременно составил, доложил начальству, и все было бы зарегистрировано, как положено.

Произнес он это без запинки, как заранее подготовленный текст. В голосе его проскользнула даже некоторая снисходительность, такие, мол, элементарные вещи вам объяснять приходится.

— Как положено, это мы знаем, лейтенант, — строго сказал Откаленко. — Но мы знаем и как бывает. Виноватый тут же все уплатил, участники ДТП согласились и разошлись полюбовно. Тем более жертв не оказалось. Бывает так?

— Не положено, — хмуро возразил инспектор.

— Не положено, но случается? Если мелочь какая, царапина?

— Все равно не положено.

— Понятно, что не положено. Но могло так случиться? — наступал Откаленко.

— У меня не могло, а там не знаю, — инспектор самоуверенно усмехнулся. — Есть инструкция. И я по инструкции действую. Так что меня на фу-фу не поймаешь, — сурово заключил он.

— Да не собираемся мы тебя ловить, — нетерпеливо вмешался Лосев. — Мы преступника ловим, убийцу, пойми. Через ту машину прямой путь к нему. Он ее чинил, мы уже знаем.

— Не было этого, — упрямо стоял на своем инспектор, глядя куда-то в сторону. — Я порядок знаю.

Лейтенанту Полукарцеву плевать, за кем мы охотимся, — сказал наконец Откаленко. — Разве ты не видишь? Он за свою шкуру трясется. Ну, гляди, лейтенант, — обратился он к Полукарцеву. — Мы к этому эпизоду с другого конца, но все равно подойдем. Потому что все равно того человека разыщем. И тебя узнают все. И сколько они тебе сунули, чтобы ты протокол не составлял, они тоже скажут. Уж об этом мы постараемся, будь уверен.

— А я попрошу не оскорблять, — покраснел Полукарцев. — А то и на вас особая инспекция найдется.

— Точно. Так и постановили, — холодно кивнул Откаленко. — Но ты, парень, видно, еще не знаком с МУРом. Хорошо, познакомишься. Это мы тебе обещаем.

— И попрошу не угрожать, — с лица Полукарцева стала сползать невозмутимость, он явно растерялся и разозлился. — Об этом тоже доложу. Свои права как-нибудь знаем.

— Зато обязанности свои знаете плохо, — сказал Лосев. — Вы мешаете расследованию тяжкого преступления. А происшествие это было двадцать третьего августа. Я убежден.

— Не было его, — упрямо и мстительно повторил Полукарцев. — Не было, и все. И не докажете. Какое хотите расследование назначайте.

— Вы, лейтенант, давно у нас служите? — задумчиво спросил Лосев.

— Пять лет служу. И ни разу нарушений не допускал. Можете проверить. И сейчас не допущу.

— А откуда пришли? — задал новый, к делу вроде бы не относящийся вопрос Лосев.

— После армии. Отличником боевой и политической подготовки был как-никак, — на лице инспектора мелькнула даже некоторая мечтательность, но расслабиться он себе не дал и добавил: — Службу знаю.

— А вы тот день, двадцать третье августа, вообще-то помните? — снова вернулся к главному Лосев. — Давно все-таки было, две недели назад.

— Все помню. Пятница была, и то помню, — твердо заявил Полукарцев, не чувствуя ловушки.

— Точно. Ну, память у вас, — вполне, казалось, искренне восхитился Лосев. — Ну а следующую пятницу помните?

— Следующую? Это когда же она была? — Полукарцев помедлил, считая про себя. — Тридцатого, что ли?

— Выходит, так.

— Вроде нет, ничего такого не помню.

— То-то и оно, — сказал Лосев серьезно. — А что же такое случилось двадцать третьего, в ту пятницу, что вы ее запомнили?

На загорелой и невозмутимой физиономии Полукарцева мелькнула растерянность. Он пожал широченными плечами и небрежно произнес:

— А! «Рафик» какой-то частника, помню, задел вон там, у гастронома.

— И вы, конечно, протокол составили?

— Все по форме, — неохотно буркнул Полукарцев.

— Только в журнале вашем почему-то об этом записи нет.

— Дежурный, выходит, проморгал, — все больше запутываясь, пробормотал Полукарцев.

— Нет, лейтенант, выходит другое, — покачал головой Лосев. — Так что советую подумать. И если что-либо вспомните, позвоните. Мне или ему, — он кивнул на угрюмо молчавшего Откаленко. — Запишите телефон.

Полукарцев, не возражая, достал блокнот. Уже в машине Игорь досадливо сказал:

— Да черт с ней, с аварией. Мы этого Валеру и так достанем.

— Нет, этот путь мы еще до конца не прошли, — возразил Виталий. — Что-то там есть.

В тот же день Лосев позвонил Марине Булановой. Ответил немолодой мужской голос, протяжно, в нос произнесший:

— Алло.

— Будьте добры Марину.

— Кто ее спрашивает?

— Это, видимо, ее отец говорит? — вежливо осведомился Лосев.

— Видимо, да, — с непонятным раздражением ответил мужчина.

— Говорит капитан Лосев, из МУРа. Мне надо побеседовать с вашей дочерью.

— Из МУРа?! Побеседовать?! — ошеломленно повторил мужчина. — Нет-нет! Я могу ее заменить?

— К сожалению, никак не можете. Но вы, пожалуйста, не волнуйтесь так, — попытался успокоить его Лосев. — Ничего страшного не случилось. И Марина ни в чем не виновата, уверяю вас.

— Ну хорошо, хорошо. Тогда мы приедем вместе.

— Нет, это как раз нехорошо, — мягко возразил Виталий, хотя его все больше раздражал этот нелепый разговор. — Тогда сделаем по-другому. Простите, ваше имя-отчество?

— Олег Семенович.

— Так вот, Олег Семенович, приезжайте вы один. Мы с вами познакомимся, я вам расскажу, зачем нам нужна Марина, и мы вместе решим, как поступать дальше. Согласны?

Доброжелательный, спокойный тон Лосева, видимо, подействовал на Олега Семеновича.

— Хорошо, я согласен, — вздохнув, объявил он. — Когда мне прикажете приехать и куда именно?

— Не прикажу, а попрошу. Да я могу и сам к вам приехать, это…

— Нет-нет, — поспешно отклонил предложение Олег Семенович. — Это неудобно, поймите. Жена ничего не должна знать И Марина тоже. Ни в коем случае! Сейчас, к счастью, их обеих нет дома. Да и меня вы застали по чистой случайности.

«Девчонка, видимо, ничего дома не рассказала», — подумал Виталий.

В конце концов они договорились, что Олег Семенович приедет через час. Виталий его не торопил и даже предложил, в случае необходимости, перенести встречу на завтра. Но Олега Семеновича уже била лихорадка, он желал немедленно узнать, почему милиция интересуется его дочерью. И по правде говоря, его можно было понять.

Ровно через час в комнату Лосева деликатно постучали, и на пороге возник полный невысокий мужчина в круглых сильных очках, за стеклами которых расплывались огромные встревоженные глаза, с седеющей бородкой клинышком и большой глянцевой лысиной в венчике темных волос. На мужчине был светлый мешковатый костюм с отвислыми карманами, темная рубашка и съехавший слегка набок полосатый бежево-зеленый галстук, в руках он держал пухлый портфель и зонт.

— Разрешите? — осведомился он настороженно.

— Заходите, заходите, Олег Семенович, — радушно откликнулся Лосев, поспешно вставая и направляясь к нему навстречу.

После излишне длинной церемонии знакомства, невозможно затянутой Олегом Семеновичем, из которой Лосев, правда, узнал, что его посетитель инженер, работает на заводе, в отделе главного механика начальником ведущей группы, что Олегу Семеновичу уже шестьдесят два, он ветеран войны, три ордена за войну и еще один уже на заводе, а жена его врач и зовут ее Вероника Сергеевна, что ей уже надо на пенсию, но она ни за что не хочет уходить с работы, им и в самом деле будет тогда трудновато, все-таки взрослая дочь, и потом, у них еще дача, это вообще кошмар, сколько она требует денег. А дочь…

— Ну, о дочери потом, — сам себя оборвал наконец Олег Семенович, махнув пухлой рукой. — Так я вас слушаю.

Он давно уже сидел возле стола, поставив у ног свой объемистый портфель и теребя в руках зонт.

— Как раз о вашей дочери нам и предстоит поговорить, — сказал Виталий. — Только имейте в виду, у нас нет к ней никаких претензий. А вообще скажите, вы сами ею довольны? Ну так, если быть откровенным?

Олег Семенович принялся еще энергичнее теребить свой зонт и, вздохнув, сказал, тоскливо глядя на Виталия сквозь сильные стекла очков, отчего глаза его казались еще печальнее:

— Ах, молодой человек, молодой человек. Вы разрешите мне называть вас молодым человеком? Вы ведь, извините, в сыновья мне годитесь, не так ли?

— Вполне, — улыбнулся Виталий. — Но все-таки постараюсь вас понять. Вы это имеете в виду, наверное?

— Именно. Хотя и собрался, признаться, выразить сомнение. — Олег Семенович тоже улыбнулся, хотя и через силу, глаза оставались тревожными. — Но вы мне почему-то симпатичны, — добавил он и продолжал, по-прежнему теребя на коленях зонт: — Вот вы спрашиваете, доволен ли я дочерью. Да кто же доволен своими взрослыми детьми? Я, конечно, имею в виду именно такой возраст. Знаете, когда уже не дети, но еще и не взрослые. А амбиции, а потребности… Конечно, это закон. Наши родители тоже были нами недовольны. Понятно. Но дело не только в этом. Поколение растет другое. Сейчас они рациональнее, суше, деловитее и без всяких возвышенных идеалов, решительно! Это с одной стороны. С другой, или, точнее, другие — просто бездушные и эгоистичные. Ничего святого за душой. Ну а третьи — просто жестоки. Невообразимо жестоки. Откуда жестокость, скажите? Они же войны не видели! Вам, полагаю, это не так заметно, потому что…