Анна Данилова - Выхожу тебя искать Страница 13

– А что ты имеешь против ресторана? – спросила Юля, отказываясь принимать из ее рук блюдо с мясом. – Я тебе обещала приятный вечер, так? Обещала повести в одно чудесное место?

– Уж не хочешь ли ты сказать…

– Да-да, именно это я и собираюсь тебе не только сказать, но и предложить… Мы сегодня с тобой идем в ресторан. Я приглашаю. Ты не подумай, что я уж такая альтруистка или ненормальная, сорящая деньгами… Там все шикарно и дорого, но я преследую свои цели, и что плохого в том, что они немного совпадут и с твоими?

– Что-то я совсем запуталась… – Надя взъерошила свои рыжие пушистые волосы и с любопытством уставилась на Юлю. – Давай по порядку… Зачем тебе в ресторан? Хочешь напиться, а не с кем?

– Я расскажу тебе все в машине, поехали, запирай контору, тебе еще нужно переодеться… Я подожду тебя, а потом мы заедем ко мне, я тоже наряжусь…

Спустя полтора часа Юля и Надя входили в ресторан «Европа». В машине им поговорить так и не удалось, поэтому сразу после того, как их усадили за столик, Надя, раскрасневшаяся от волнения и от сознания того, что на ней ее новое, еще ни разу не надеванное вечернее платье, синее в блестках, была очень оживлена и засыпала Юлю вопросами. А Земцова, в полупрозрачном черном платье, открытом «до неприличия», как сказал бы Крымов, вела себя так, словно она и не слышала Надю. И лишь спустя несколько минут, привыкнув к атмосфере сверкающего огнями люстр, наполненного музыкой и ропотом приглушенных голосов ресторана, Юля словно очнулась и, тряхнув головой, ответила на первый и самый главный вопрос Щукиной:

– Мы здесь потому, что мне нравится во-он тот музыкант… Пианист, видишь? Дальше. Сегодня я приглашена к Крымову на ужин с шампанским и цыплятами в сухарях…

– Понятно, ты решила съесть этих цыплят еще тепленькими, прямо здесь?

– Совершенно верно. Но и это еще не все причины… У меня к тебе серьезный разговор…

– О Леше? – Лицо Нади моментально приняло серьезное и сразу погрустневшее выражение.

– И это не все… Взгляни… – Юля протянула Наде руку и показала сверкающее при свете хрустального бра кольцо с переливающимися радужным пламенем бриллиантами и синими сапфирами. – Вот, надела, чтобы все видели… Надоело, знаешь, искать радости жизни в постели с Крымовым… Я решила больше с ним не встречаться… Жаль, что он мой шеф, трудно строить после разрыва нормальные деловые отношения… Он постоянно задирается, мешает, путает мне все планы, нагло вторгается даже в мои мысли… Надо положить этому конец, ты не находишь?

– Да я тебе давно об этом говорила, но ты тогда, после истории с Ломовым, находилась в таком состоянии, что, если бы не Крымов, неизвестно, как бы ты все это перенесла… Он хоть и свинья порядочная…

– Ты не так выразилась – непорядочная…

– Ну, хорошо, свинья непорядочная, а все равно морально поддержал тебя…

– Ты не так выразилась: физически, а не морально. Он занимался моим телом, а свои мысли и душу я приводила в порядок сама, можешь мне поверить…

– Тебе видней… – согласилась Надя и замолчала, когда к ним подошел официант.

Юля сделала заказ и снова как завороженная посмотрела на играющего на рояле молодого человека.

– Надя, ты посмотри только, как он элегантен и изящен… И откуда он только взялся?

– Ты даешь мне задание? Могу узнать в течение суток, – усмехнулась не без иронии Щукина, привыкшая добывать для Юли служебную информацию.

– Не опошляй мои эстетические чувства… Ты видела, какие шикарные на нем очки? А какая шевелюра? Интересно, каким шампунем он моет свои волосы? Знаешь что, Щукина, были бы у меня деньги, много денег, я бы все вечера проводила здесь, в этом злачном и порочном месте, среди таких вот бездельников, и слушала бы, слушала, как он играет…

– Ты влюбилась?

– Ну, если можно влюбиться в красивую вещь, в картину, например, то считай, что влюбилась… Несомненно, мне бы хотелось его приобрести. В вечное пользование. Вот сейчас напьюсь и попрошу директора ресторана завернуть мне его, запаковать в непременно красивую коробку с шелковой бумагой, перевязать золотой тесьмой и отвезти домой…

– Прямо в постель?

– Послушай, кто тебя научил таким пошлостям?

– Крымов.

– Он что, снова начал приставать?

– Хуже, он каждый день говорит мне гадости относительно «моей связи (это его выражение) с местным патологоанатомом».

– Он вообще спит с каким-то насекомым… Извращенец.

Между тем пианист встал, промокнул лоб большим белым носовым платком и вышел.

– Его сейчас накормят, напоят… – прокомментировала Надя, – и ублажат по всем статьям… Ты только посмотри, какие вышколенные и длинноногие здесь официантки, и заметь, обслуживают они преимущественно мужчин, в то время как нам с тобой принес икру мальчик-официант… И тоже, кстати, недурственный…

Пианист вернулся, сел на свое место и только поднял руки над клавиатурой, как к нему подошла дама в черном платье с разрезом – даже издали Юля заметила полкило косметики на ее одутловатом испитом лице и блеск нахальных глаз – и, протянув ему бумажку, очевидно деньги, о чем-то попросила. Он кивнул.

– Послушай, он принимает заказы… – заволновалась Юля, чуть ли не вставая со своего места. – Как же это я раньше не догадалась?! Вот сейчас он будет играть для этой наштукатуренной, а потом к нему подойду я и попрошу сыграть что-нибудь из Гершвина…

Между тем музыкант, откинув каштановые, блестящие при свете ламп волосы назад, выпрямился на стуле и взял сначала несколько аккордов, словно настраивая публику на что-то определенное, грустное и медленное, после чего заиграл мелодию из «Крестного отца»…

– Идиот, не мог сыграть что-нибудь более интересное… – вырвалось у Юли, и она вдруг поймала себя на том, что уже выпила залпом целых два бокала шампанского. – Надя, прошу тебя, следи за мной, как бы я не натворила глупостей… Знаешь, со мной что-то происходит… Я каждый час совершаю эти самые глупости… Вот сегодня, например, купила у Сержа Иноземцева это кольцо, отдала ему кучу денег… Приняла у Олега Шонина деньги, тебе Крымов еще не говорил?..

– Сказал, чтобы я приняла у тебя…

– Примешь. Завтра. Если сегодня не умру от любви к этому мальчику… Так вот. Это еще не все. Я накормила твоего Чайкина, тем самым спровоцировав его на выпивку… – Она резко и довольно низко опустила голову и, подняв правой рукой волну своих светлых волос, обнажила шею: – Можешь меня убивать…

– Да брось ты… – Щукина подняла ее голову так, словно это был какой-то хрупкий предмет. – Ты же покормила его, а не напоила… Я звонила ему… Так о чем ты хотела со мной поговорить?

– О нем, о Чайкине… Давай мы его вылечим? Все расходы беру на себя. Мне все равно деньги не нужны… пока, во всяком случае, а вам это необходимо… Я знаю одного человека, который вылечит его, и твой Лешка даже запаха спиртного не будет переносить…

– Фу-ты, господи, а я-то думала, что у него какие-нибудь неприятности…

– Они будут, поверь мне, эти неприятности, если его не полечить… Этого не надо стыдиться. Ты можешь доверить его мне?

– Да пожалуйста… – Надя махнула рукой и как-то вяло зацепила вилкой кусочек рыбы. – Только мне не больно-то в это верится…

– Ты его, главное, подготовь, поговори с ним обстоятельно. Завтра в восемь вечера я уже назначила встречу.

– Уже завтра?

– А чего зря время тянуть? Тссс… – Юля вдруг сорвалась с места: Надя за разговором и не заметила, как закончилась музыка и молодой человек в черном фраке и белой рубашке, плотно облегающей его стройную шею, удерживающую на себе красивую, породистую голову, волнообразным движением опустил руки вниз и слегка потряс ими. Юля уже подходила к нему, и Надя увидела, как та волнуется, заказывая ему Гершвина. Какие-то деньги исчезли в кармане пианиста, а сам музыкант, слегка улыбнувшись, поклонился и снова взял несколько настраивающих аккордов.

Юля вернулась, глаза ее сияли. Нетвердой походкой обойдя столик, она склонилась к Наде и жарко зашептала ей на ухо:

– Он улыбнулся мне, ты видела? Нет, ты видела?

Он играл что-то быстрое, бесшабашное, легкое, ироничное, хохочущее, издевательски-насмешливое и одновременно грустное до боли, до слез, до смерти… После такой музыки уже ничего не хочется… Это как сладкий яд, после которого трудно оправиться…

– Что такое ты ему заказала?

– И сама не знаю… Я попросила его сыграть что-нибудь на его вкус, чтобы до мурашек, до дрожи во всем теле, чтобы… вместо вина… Думаю, что это Гленн Миллер, но переделанный на свой манер… и, как мне кажется, в миноре… Как в горьком горчичном соусе с… беленой или мухоморами…

– Да что с тобой? Успокойся… разве можно так нервничать из-за какого-то мальчишки?

– Я из-за насекомых…

Юля набросилась на еду, словно именно в этом сейчас заключалось ее избавление от наваждения. А наваждение оказалось третьим столиком справа, за которым сидела девушка с белым «конским» хвостом, перехваченным черной бархатной лентой. Она сидела на этом месте уже довольно долго, Наде не было видно ее спутника. Когда же она его увидела, ей стало ясно все.