Михаил Черненок - Тайна Старого колодца Страница 13

-- Я рассчитаюсь,-- виновато сказал Антон. Столбов удивленно посмотрел на него.

-- Чудак ты... Давай одевайся по-быстрому, пока народ не собрался. Да это... не рассказывай никому, а то разговоров на всю деревню будет.

-- Мне безразлично.

-- А мне нет. Расспросами надоедят.-- Он подождал, пока Антон оделся, открыл дверцу кабины трактора.-- Садись, лучше, чем на такси, прокачу.

Трактор фыркнул мотором и запылил к деревне. У крайних домов ошалело мчалась навстречу ватага ребятни. Чуть поодаль, будто догоняя их, бежало с десяток девчат.

-- Сборная птицефермы,-- показав на них, ухмыльнулся Столбов и, скрежетнув рычагом, прибавил скорость.

Антон сообразил, что это бегут его спасать. Обдав бегущих поднятой с дороги пылью, трактор протарахтел мимо. Видимо, заметив рядом со Столбовым Антона, девчата растерянно остановились. Рядом с Зорькиной Антон успел разглядеть Ниночку-разлучницу и сказал:

-- Ты б хоть с невестой поздоровался. Обидится. Столбов угрюмо нахмурился, равнодушно бросил:

-- Кина не будет.

-- Что?

-- Свадьбы, говорю, не будет.

-- Почему? -- удивленно спросил Антон, но Столбов промолчал, будто не услышал вопроса.

Через всю деревню он гнал трактор на повышенной скорости и остановил его у своего дома. Вышедшая из дома женщина, увидев мокрую одежду Столбова, всплеснула руками.

-- Ну, что? -- Столбов недовольно глянул на нее.-- Давай по-быстрому во что переодеться. Да на стол собери. С утра не ел, да и с гостем приехал.

-- Испужал ты меня до смерти,-- женщина покачала головой.-- Мокрый, босой. А тут только что Слышка побег до конторы в район звонить. Сказывает, следователь в озере утоп.

-- Ты и уши развесила? Слышка наговорит... Столбов открыл дверь в дом и пригласил Антона.

Переодевшись, он расчесал волосы, помог матери нарезать хлеб и достал из буфета бутылку водки.

Будто оправдываясь, посмотрел на Антона, сказал:

-- Нервную нагрузку хорошо снимает. Садись, перекусим.

-- Не могу,-- отказался Антон.-- И так, как пьяный.

Столбов уговаривать не стал. Рывком сдернул с бутылки пробку и налил полный стакан. Выпил его крупными глотками. Не поморщившись, сунул в рот большой пучок зеленых луковых перьев, предварительно обмакнув их в соль. Громко швыркая, опорожнил миску щей, поглядел на оставшуюся в бутылке водку, но пить больше не стал. Отложив ложку, достал из буфета папиросы, неторопливо закурил и вдруг, не глядя на Антона, спросил:

-- Не узнали еще, кто в колодец сыграл?

-- Нет,-- быстро ответил Антон, обрадовавшись, что кончилось неловкое молчание.

-- Так и останется неизвестным?

-- Почему же... Ты Юрку Резкина знал? -- И теперь знаю. В Томске живет.

-- Как живет в Томске? -- растерянно спросил Антон.

-- Как все. После армии устроился на завод, получил благоустроенную квартиру, женился. Как-то письмо от него получал. Приглашает тоже перебраться в город. С работой и квартирой обещал утрясти -- он там в каких-то мастерах уже ходит. Умотал бы я к нему, мать вот только не на кого оставить. Меня из-за нее и в армию не взяли, сердце у нее барахлит.

Антон слушал Столбова и не верил, что это тот самый неразговорчивый, мрачный парень, из которого он прошлый раз, в кабинете Чернышева, буквально вытягивал каждое слово. И Столбов, будто уловив его мысль, вдруг осекся:

-- Ну да это к делу не относится,-- и улыбнулся: -- Растрепался, как дед Слышка.

-- В каких войсках Резкин служил? -- спросил Антон.-- Томский адрес его у тебя сохранился?

-- В войсках береговой обороны,-- ответил Столбов.-- Был где-то и адрес.

Он подошел к этажерке, которую Антон сразу приметил -- такие были почти в каждой крестьянской избе,-- долго перекладывал книги, наконец взял одну из них и, достав из нее пустой распечатанный конверт, подал его Антону. "Томск, Набережная Томи, 27, квартира 7. Резкин Ю. М." -- прочитал Антон обратный адрес, внимательно изучил недавние почтовые штемпеля и, все еще сомневаясь, спросил:

-- Это Агриппины Резкиной внук?

-- Ее. Чей же больше...-- Столбов положил книгу на стол.-- Мы в одном классе учились.

-- Почему он после армии ни одного письма бабке не прислал?

-- Он и из армии столько же ей присылал. Только, когда деньжонки цыганил на мотоцикл, и писал. Бабка не дала денег, писать перестал. Юрка еще тот писарь!

-- Тебе же написал.

-- Понадобился я ему, потому и написал. У него в бригаде толковых слесарей не хватает. А я в этом деле кое-что шуруплю. Вот он и вспомнил обо мне. Пишет, приезжай, мол, по триста рубликов каждый месяц зашибать будешь и квартирку с теплым туалетом и ванной заимеешь.

Антон слушал и в душе усмехался своей наивности, с которой ухватился у Агриппины Резкиной за матросское письмо. Думал: "Не заведи сейчас Столбов этот разговор, сколько бы пустой работы пришлось переделать!". На глаза попалась положенная на стол Столбовым книга. "Старый знакомый" -- прочитал на обложке и вспомнил, с каким увлечением читал в студенческие годы детективы Льва Шейнина. И опять Столбов словно угадал его мысль.

-- В райцентре как-то купил. Здорово пишет,-- он взял книгу в руки.--Неужели все написанное правда?

-- Конечно.

Водка все-таки подействовала. Столбов раскраснелся, потрогал ворот рубахи, словно тот давил горло, и, казалось, готов был вступить в спор.

-- Вот есть тут, как преступники с повинной приходили. За это наказание им смягчали. А какая разница, с повинной преступник придет или следователь его вину докопает? Скажем, убили человека. Тут хоть как убийца винись, а человек-то не оживет. По-моему, это следователи, чтобы облегчить себе работу, пыль в глаза пускают: приходите, мол, преступнички, сами, помилуем. А клюнет на приманку какой чудак, его за хобот... и на всю катушку!

Глаза Столбова возбужденно блестели. Он придвинулся к Антону и, казалось, даже забыл о дымящей в руке папиросе. Антон возразил:

-- Если преступник явился с повинной, значит, в его сознании что-то произошло. Может, он понял всю глубину преступления и сам ужаснулся. Хитрецы обычно с повинной не идут, а вот преступники, даже закоренелые, бывает иной раз, задумываются над смыслом жизни.

Столбов недоверчиво хмыкнул, несколько раз глубоко затянулся папиросным дымом.

-- Это ж силу воли надо иметь, чтобы самому голову в петлю сунуть.

-- Почему же в петлю?

-- Если воровство или халатность,-- продолжал Столбов,-- тут еще куда ни шло. А убийство? За него ж расстрел приклепать могут! Нет, у меня бы воли не хватило. Я бы с повинной -- дудки! Докажи, следователь, мою вину, тогда и петлю набрасывай.

-- Видишь, как ты рассуждаешь: "Докажи мою вину". А положением предусмотрено, что чистосердечное признание является основанием для смягчения наказания.

Столбов закурил свежую папиросу, ухмыльнулся:

-- В позапрошлом году я чистосердечно признался на свою шею. Есть у нас в Ярском один хмырь, Проня Тодырев. Лодырь несусветный, сутками спит. А как подопьет -- откуда энергия берется. Ну точно бодучий бык куражится. Особо женщин да ребятню обижает. Не стерпел я однажды его куража, прицыкнул. Он --в пузырь. Вытаскивает из кармана складной ножичек и на меня. Я вроде и обижать не хотел -- всего один раз легонько дал ему -- а у Прони и... юшка из носа. Дело было принародно, в клубе. Все видели, что Проня хоть и с детским, но все-таки с ножом на меня пер. Поддержали: "Правильно, Витька, давно рога обломать надо было". А через несколько дней приезжает из вашей милиции Кайров и спрашивает: "Бил Проню Тодырева?" "Врезал,-- отвечаю,--один разок. Жалею, мало. Еще надо было дураку поддать". "Значит, не отрицаешь? Так и запишем",-- Кайров в момент настрочил протокол, показал, где мне расписаться, сунул его в портфельчик и говорит: "Если Тодырев не заберет свое заявление, будешь отвечать перед судом за мелкое хулиганство". Чернышев вступился за меня, а Кайров руками разводит: "Превышение обороны. У Прони хоть и дурная кровь, но отвечать за нее придется как за полноценную. Пусть договариваются мирным путем. Договорятся, дело прекратим". Вызвал Маркел Маркелович Проню, и так с ним, и сяк. А Проня ни в какую: "Полста рублей наличными, тогда заберу заявление. Мне сейчас сладкого много надо есть, чтобы восполнить кровь, утраченную из-за хулиганства Столбова. А в связи с малым дитем средствов на сладости у меня нет". Плюнул Маркел Маркелович и говорит мне: "Отдай дерьму полсотни, чтоб не вонял. Я тебе премию на эту сумму выпишу". От премии я, конечно, отказался, свои отдал. А Проне того и надо было: закупил в сельмаге весь запас "Раковых шеек" и недели две сорил по деревне конфетными обертками, хвалился каждому встречному: "Во, за счет Витьки Столбова кровь восстанавливаю!" -- Столбов помолчал, будто думал, говорить ли дальше.-- Прошлый раз, когда ты меня допрашивал, хотел кое-какие предположения высказать по колодцу, да вспомнил вот этот случай. Думаю, опять чистосердечно нарвусь на свою шею. А зачем мне это надо?

-- И зря суда испугался,-- сказал Антон.-- Свидетели подтвердили бы твою невиновность, и схватил бы по своему заявлению Проня как миленький.