Анатолий Степанов - Скорпионы Страница 13

— А тебе особое приглашение нужно? — кинул ему оголец, румяный такой и нахальный, от опасности, малолетка.

— Пацан, может, не надо?!! — миролюбиво посомневался Алик.

— Ты что?!! — заорал малец. Алик взял руки, которые уже лезли ему за пазуху, и вытянул по швам огольцовых порток.

— Колян, он не дается! — плачуще наябедничал оголец.

Не дойдя до них шага три, тот, что с пистолетом, остановился и скомандовал:

— А ну, вставай, фрей вонючий! — и, поигрывая пистолетом, стал наблюдать, как медленно встает Алик.

— Шманай его, живо! — приказал главный огольцу.

Только сейчас, когда оголец еще за спиной. Падая вперед, Алик мгновенно подбил левой рукой пистолет вверх и правой нанес жесточайший удар главному в подбородок. И успел с любимой левой нанести прямой удар в челюсть еще не успевшему упасть грабителю.

Шарахнул выстрел, пуля ушла в потолок, и рука с пистолетом бессильно легла на пол. Алик ударил каблуком по запястью, носком отшвырнул пистолет и развернулся. Он был уверен, что обработанный им долго не встанет.

Оголец уже без принуждения вытянул руки по швам. Алик коротко ударил его в солнечное сплетение. Оголец потерял дыхание и осел на пол, Алик приказал тому, что с ножом:

— Иди сюда.

Бандит ощерился, вытянул руку с ножом: пугал. Был он тщедушен, в солдатском ватном полупальто.

— Тогда я иду, — процедил Алик.

— Не подходи, падло! — взвизгнул бандит, потом метнул нож. Алик ждал этого и уклонился, а потом обработал бандита, как грушу на тренировке. И этот лег.

— Гони к Красносельской и на перекрестке остановись, — приказал Алик вагоновожатому.

Трамвай помчался. Алик прошел, заглядывая под лавки, наконец, нашел пистолет в углу вагона. Бандит лежал рядом, и он рассматривал его, хотя рассматривать было почти нечего: обработанное им лицо на глазах деформировалось. Но вроде дышал. Пацан сидел неподалеку и плакал — значит, тоже дышал. Третий лежал неподвижно. Что с ним — неизвестно.

Завизжав на повороте, трамвай помчался по Ольховке. Пассажиры сидели смирно — глаза, как блюдца.

В животе была пустота, колени ходили. Алик присел на скамейку. На перекрестке трамвай резко остановился. Кондукторша кинулась к двери и, как Соловей-разбойник, засвистела в милицейский свисток. Цепляясь за сиденье, с пола поднимался оголец. Алик встал со скамейки и тихо сказал, глядя в сторону:

— Беги, дурак. Сумку только оставь.

Оголец разжал пальцы и незаметно уронил на пол самодельную тряпичную сумку, в которую собирал добычу. Кондукторша кинулась к двери и, как Соловей-разбойник, засвистела в милицейский свисток. Цепляясь за сиденье.

— Стой, бандюга! Стой, ворюга! Стрелять буду!!! — прекратив свистеть, заорала кондукторша. Она повернулась к Алику: — Стреляй в него! Чего стоишь?!

Алик подбросил на ладони тяжеленный пистолет и вдруг понял, что у него дьявольски болит кисть правой руки. Выбил пальцы, большой и указательный. Первый раз бил с такой силой и без боксерских перчаток.

— Эх, ты! — осудила кондукторша.

В трамвай влез милицейский старшина, посмотрел на одного лежащего, на второго и осведомился официально:

— Что здесь происходит, граждане?

— Произошло, — поправил Алик.

Андрей жег «Лайф». Он рвал тугую мелованную бумагу и по кусочкам сжигал ее в пепельнице. Алик сидел на диване и давал советы, потому что буржуйская толстая сверкающая бумага горела плохо. Дверь их комнаты в редакцию была закрыта на ключ, и Андрей занимался этим делом безбоязненно. Он жег бумагу и говорил:

— Два года — срок немалый. Чего мы добились? Ничего. Редакционные дамочки ласково называют нас мальчиками, а главный — нигилистами. В определении тематической политики газеты мы не играем никакой роли. По-прежнему всем вертят старики, живущие прошлым. Они — наверху, и поэтому стараются задавить все новое, все правдивое, все свежее, чтобы быть наверху. Пора, пора начинать атаку на них. И сделать это можем только мы.

— Подари мне обложку, Андрей. Я кусок с заглавием отрежу, а Грейс О’Келли под стекло положу. — Алик рассматривал соблазнительную, цветную, хорошо обнаженную, талантливую артистку.

— Алик, тебя один товарищ спрашивает! — крикнула из-за двери секретарша Маша.

Алик пошел открывать.

— Подожди! — Андрей спешно заметал следы.

— Готов? — спросил Алик.

— Готов. — Андрей сдул остатки пепла со стола. — Открывай.

В коридоре отчетливо стучали каблуки. Стук прекратился у их двери. На пороге стоял Владлен Греков, одноклассник Алика.

Они устроились на скамейке у Чистых прудов. Алик длинно плюнул в воду с остатками льда и спросил у Владлена:

— Ну, и что ты теперь, после демобилизации, собираешься делать?

— Собираюсь с тобой посоветоваться, — ответил Владлен.

— Нашел советчика. Я сам себе не знаю, что посоветовать.

— Другому — легче, Алик.

— Пожалуй. Что ж, излагай варианты.

— Предлагают ГВФ. Курсы годичные, и — вторым пилотом.

— Что думать-то? Твое дело, твоя профессия.

— Надоело.

— Надоело летать?

— И летать. А главное — подчиняться.

— Командовать, значит, хочешь.

— Обосноваться для начала хочу на перспективном месте.

— Пока, — догадался Алик. — А командовать — потом.

Посмеялись. Владлен глянул на Алика, приступил осторожно:

— А если к вам, в газету?

— Прямо вот так, сразу? А что ты умеешь?

— Во-первых, кое-что умею, публиковался в «Красной звезде». А во-вторых, что, хуже тебя?

— Не хуже, Владик, не хуже, успокойся. Но ведь кое-какое образование, призвание там, опыт, наконец, не помешали бы, не находишь?

— А-а! — Владлен презрительно махнул рукой. — Я, когда тебя искал, к Сане Смирнову заходил. А что, если в милицию?

— Там пахать надо.

— Вот Санятка пусть и пашет, а я сеять буду.

— Разумное, доброе, вечное? — холодно уточнил Алик.

— Ладно, ладно. Если что — поможешь? В университет поступать, или куда…

— Если что — помогу. Если смогу.

— Я на тебя надеюсь, Алик. А вообще, как жизнь?

— Работаю. Детей ращу.

— Как ты детей растишь, я знаю. Вчера с Варварой тебя два часа ждали. Я не дождался.

— Не догулял я свое, Владька.

— А кто догулял? Я тут с одной познакомился, многообещающая дамочка.

— И что обещает?

— Папу.

— Тогда женись.

— А что? Кстати, на свидание к ней опаздываю. Так мы договорились, Алик?

— О чем?

— Поможешь, если что, — Владлен протянул Алику руку.

Встал и Алик. Дел — по горло, надо было срочно сдавать в номер материал о первенстве Москвы по вольной борьбе, на котором он не был.

К десяти утра все подтянулись. Майор Смирнов оглядел своих орлов. А орлы — его. С чувством собственного достоинства: поработали с толком, есть что сообщить.

На этот раз Иванюка-младшего вели вплотную, не стесняясь. Без пяти двенадцать дружно вышли из метро и стали прогуливаться. Погуляли минут десять. Надоело. Зашли в знаменитую воблой пивную, подождали, пока Иванюк-младший удовлетворит неизбывную тягу к бочковому пиву.

Потом опять гуляли. Гуляли по Житной, прошлись мимо кинофабрики Ханжонкова, мимо кинотеатра «Буревестник».

Не давали ногам покоя до часу дня. Стало ясно, что Цыган не придет. Тогда Сергей Ларионов распустил команду по домам.

Один припрятался у подъезда, а второй с Казаряном гостевал у Евдокии Григорьевны. Молчаливый хваткий паренек скромно сидел в углу за дверью и слушал, о чем тихо говорят Казарян и хозяйка. А те уже переговорили и о политике, и о врачах-убийцах, о Лидии Томащук, об отсутствии снижения в этом году цен, о запрещенных законом абортах. Потом все трое безнадежно молчали. В двадцать один тридцать Евдокия Григорьевна глянула на наручные кировские, кирпичиком, часы и вздохнула:

— Не придет сегодня.

В двадцать два пятнадцать Александр Смирнов посмотрел на Ларионова, посмотрел на Казаряна и спросил уныло:

— Ну, и что можете доложить?

— Прокол, — признал Казарян.

— Причина? — Смирнов откинулся в кресле, приготовился слушать, а слушать особенно было нечего. Только Ларионов наконец предположил:

— Иванюк маячок выставил.

— Не думаю, — возразил Казарян, — я его замкнул прочно.

— А если? — не сдавался Ларионов.

— А если — тогда мне башку отвинтить следовало бы.

— Твоя отвинченная башка без надобности, — ворчливо заметил Смирнов. — Решать надо, что делать дальше.

— Раз леску оборвали, значит, ушли на дно, — предположил Казарян. — Бреднем орудовать следует. Облавой по хазам.

— Хлопотно, долго и не особенно результативно, — оценил предложение начальник отдела. — Сережа, а твои осведомители — как?