Шарль Эксбрайа - Ночь Святого Распятия Страница 13

Марию отпустили до четырех часов, когда магазин открывался после перерыва. Мы, не сговариваясь, пошли прочь от квартала, где девушку хорошо знали, и повернули к северной части города. Мы шли быстрым шагом, словно чувствуя себя немного виноватыми и даже не догадываясь, что излишняя торопливость только привлекает внимание прохожих. Я молчал, поскольку мысли мои еще занимала проблема слишком рано раскрытого инкогнито. Марию моя внезапная немота, видимо, несколько удивила, и она первой завела разговор, когда мы проходили мимо дворца герцога Альбы.

- И какую же важную новость вы хотели мне рассказать, дон Хосе?

- Право же, не знаю, стоит ли теперь об этом толковать...

Девушка слегка замедлила шаг и кротко взглянула на меня.

- Предоставьте судить об этом мне, дон Хосе...

Боже, ну что мне оставалось делать? Я ужасно смутился.

- Ну так вот... Понимаете, Мария, не стоит на меня сердиться, если я... короче, немного подзабыл андалусские обычаи. Я ведь приехал из страны, где на такие вещи обращают очень мало внимания...

- Знаю... Падре не устает повторять, что Франция давно лишилась и морали, и религии...

- Франция? Ах да!.. Но, вообще-то, он преувеличивает... Во Франции, как и везде, есть порядочные юноши и девушки, которые искренне любят друг друга и очень счастливы вместе.

Я снова умолк, словно язык проглотил. Видел бы меня сейчас Алонсо! И вдруг я заметил, как за угол дома на улице Доньи Марии юркнула какая-то тень. Мне показалось, что я узнал Хуана.

- Мария, вы не говорили брату о нашей встрече?

- Я бы никогда не посмела!

- Послушайте, Мария, с моей стороны, наверное, очень смешно вести себя как мальчишка... но вот в чем дело... С тех пор как увидел вас, я уверен, что холостая жизнь - ужасная глупость. Для меня вы - олицетворение всего, что я с детства любил, а потом считал навсегда потерянным. Вы не рассердитесь, если я скажу, что люблю вас, Мария?

- Но, по-моему, вы это уже сделали, дон Хосе?

Мы оба рассмеялись, и на душе у меня посветлело.

- Я уверена, что вы говорили совершенно искренне, дон Хосе, - вдруг посерьезнев, заметила Мария. - Иначе это было бы слишком грустно и слишком гадко. Возможно, из-за отца и вообще из-за прошлого я сразу поверила вам. Однако от этого - до любви...

Разумеется, это было бы слишком прекрасно. Я решил великодушно избавить ее от утешительных речей.

- Ладно, Мария, ничего страшного, забудем об этом... Я все отлично понял. Я свалился как снег на голову, и вы, конечно, уже давным-давно успели устроить свою жизнь...

- Если вы имеете в виду, что я собираюсь замуж за другого, то ошибаетесь. Я еще не встречала человека, которого могла бы полюбить. Только любовь - это очень серьезно... Семья, дети... и еще надо всю жизнь прожить рядом, не расставаясь... Да, дон Хосе, это очень серьезно...

Короче, мне оставалось убедить ее, что из меня получится неплохой муж, и небо как будто еще больше прояснилось.

Мы заглянули в маленькое кафе на улице Гонсалеса Куадрадо и отведали паэллы*, собственноручно приготовленной хозяйкой, уроженкой Мурсии. До возвращения в Куну у нас еще оставалось время, и я повел Марию в Аламеда-де-Эркулес**. Там мы сидели на лавочке, держась за руки, и это доказывало, что мои дела продвигаются в нужном направлении. В ресторане, доев апельсин, Мария призналась, что тоже любит меня. Я должен бы быть вне себя от счастья, но самое трудное еще оставалось сказать. Как она отнесется к тому, что я агент ФБР и живу в Америке? Я боялся, что это окажется для нее слишком сильным потрясением. В Штатах мы бы сразу поцеловались, дали клятву в вечной любви и, не мешкая, назначили день свадьбы. Здесь все происходило иначе, и, вне всяких сомнений, немало воды утечет под мостами Гвадалквивира, пока я получу разрешение обнять Марию. Как и в любом уголке земного шара, в такой чудесный солнечный день мамаши болтали на лавочках и вязали, время от времени поглядывая на стайку визжащих малышей. Мария с умилением созерцала эту сценку. Возможно, она уже представляла, как выйдет гулять с малышом Хосе или крошкой Марией. Девушка прижалась ко мне, но почти незаметно, чтобы не привлекать внимания стражей порядка, ибо в Севилье они строже, чем где бы то ни было, следят за благонравием и не привыкли шутить на сей счет.

______________

* Рис по-валенсийски. - Примеч. авт.

** Знаменитая в Севилье тополевая аллея. Получила название из-за установленной там статуи Геракла. - Примеч. перев.

- Вы любите детей, дон Хосе?

- Это зависит от того, кто их мать...

Тема показалась мне настолько скользкой, что я предпочел отделаться тяжеловесной шуткой. А Мария, вдруг очнувшись от грез о будущем материнстве, тихо спросила:

- Между прочим, дон Хосе, я, кажется, имею довольно смутное представление о том, чем вы занимаетесь. Вы торговый представитель, да?

- Угу.

- А что выпускает ваша фирма?

- В основном лекарства.

- И нам, конечно, придется жить в Париже?

Мы подошли к самому деликатному вопросу.

- И вы согласитесь покинуть Севилью?

- Жена должна следовать за мужем, дон Хосе, но вы ведь понимаете, что я не могу бросить Хуана, пока он не женится. Что он будет делать один, если я уеду так далеко?

Далеко... Это Париж-то? Что же она тогда скажет о Вашингтоне? Дело оборачивалось совсем скверно... Господи, до чего же скверно!.. А Мария решила, что я не могу выдавить из себя ни слова от разочарования.

- Я заменила ему мать... - извиняющимся тоном проговорила девушка. - И, боюсь, оставив брата на произвол судьбы, навлеку на нас обоих несчастье.

Ну что я мог ответить? А Мария робко продолжала:

- Разве что... мы возьмем его с собой...

- Разумеется.

От Марии не ускользнуло, что перспектива не вызвала у меня особого восторга.

- Знаете, - продолжала настаивать она, - я не сомневаюсь, что, займись Хуаном настоящий мужчина, которому он доверяет, из мальчика непременно вышел бы толк.

Несколько проходивших мимо детишек замерли, разглядывая меня.

- Американец... - уверенно объяснил остальным один из них.

Мария рассмеялась.

- Надо же, они приняли вас за американца!

Я расплылся в идиотской улыбке. В самом деле, не мог же я сказать, что дети чертовски проницательны и дадут сто очков вперед любому взрослому.

- Ну, не хватало только, чтобы они начали клянчить у вас жвачку!

Марию поведение малышей явно забавляло, но те затеяли какую-то игру и побежали дальше.

- Знал бы - непременно купил бы для них немного жвачки... Нельзя разочаровывать детей.

- Дон Хосе... Мои хозяева, Персели... я им говорила о вас... Так вот, оба очень хотят с вами познакомиться... Я ведь уже рассказывала вам, что старики относятся ко мне, как к дочери. Так, может, вы согласились бы поужинать у них завтра?

- А почему бы и нет?

- Персели, видимо, догадались, что... вы мне... не безразличны... Так что готовьтесь к трудному экзамену.

- Постараюсь блеснуть и стать желанным гостем!

К нам подошел мальчонка лет десяти с живым, сообразительным взглядом.

- Должно быть, в окрестностях уже распространился слух, что тут, на Аламеде, сидит американец, - предупредила меня Мария. - И вот - первый посетитель...

Мальчик, стоя совсем рядом, явно колебался, и моя спутница поспешила на помощь:

- Чего ты хочешь?

Но малыш, не пожелав снизойти до разговора с женщиной, по-прежнему смотрел на меня.

- Сеньор, вы американец? - спросил он.

Я, в свою очередь, рассмеялся.

- Да, кабальеро, да. Que quiere usted*?

______________

* Что вам угодно (исп.). - Примеч авт.

Мальчуган протянул мне бумагу.

- Para usted, senor*...

______________

* Для вас, сеньор (исп.). - Примеч. авт.

Я машинально взял записку, а малыш удрал, прежде чем я успел опомниться от удивления.

- Что это значит, дон Хосе? - спросила не менее меня изумленная Мария.

Я, кажется, догадывался. Неужто они так и ходят за мной по пятам?

- Вы не хотите прочитать, что там написано?

Пришлось читать: "Было бы очень жаль, если бы ваша очаровательная подруга пострадала из-за истории, которая не имеет к ней ни малейшего отношения, правда? Лучше увезите ее поскорее в Вашингтон". Этого следовало ожидать: для них любые средства хороши, лишь бы заставить меня сдаться.

- Вы сердитесь, дон Хосе?

Мягко сказано. Я просто задыхался от ярости! Подумать только, что я даже не заметил слежки!.. Пепе, друг мой, тебе самое время взять себя в руки, если не хочешь сложить голову на берегах Гвадалквивира!.. Надо думать, эти мерзавцы крайне невысокого мнения об агентах ФБР! И все же мне казалось, что, увяжись за мной Эрнандес или тот наркоман, я бы их непременно заметил. Впрочем, уж кого-кого, а подручных у Лажолета наверняка хватает. Но почему я сразу же вспомнил о фигуре, метнувшейся за угол на улице Доньи Марии?.. Возможно ли, чтобы Хуан... Но тогда все объяснялось бы удивительно просто. Мария послужила приманкой, и... Однако во мне все возмущалось против дикого предположения, будто Мария могла быть заодно с бандитами. Если она им и помогла, то, несомненно, даже не подозревая об этом.