Александер Смит - «Калахари»: курсы машинописи для мужчин Страница 13

Я с детства что-то мастерил, и школа направила меня в Технический колледж Ботсваны, который был тогда гораздо меньше, чем сейчас. Я хорошо учился в школе по всем техническим предметам, и мой отец, как мне кажется, надеялся, что я займусь проектированием ракет или чем-то в этом роде. Он даже не подозревал о том, что в Габороне не делают таких вещей. Он полагал, что Габороне — место, где возможно все.

У моей семьи не было лишних денег, но мне дали правительственную стипендию, чтобы я мог учиться в колледже. Стипендии хватало, чтобы заплатить за обучение и скромно жить до конца семестра. Это было непросто, и я часто голодал. Но в юности это не так уж важно, потому что ты думаешь, что все изменится и у тебя появятся деньги и еда — очень скоро.

Колледж помогал студентам снять в Габороне жилье. У некоторых людей была свободная комната или даже сарай, которые они хотели сдать. Одним из нас приходилось жить без удобств, далеко от колледжа. Другим повезло больше, они жили в домах, где их хорошо кормили и ухаживали, как за родными. Я был одним из таких счастливчиков. Я снимал полкомнаты в доме начальника тюрьмы. Там было три спальни, и я жил в одной из них вместе с еще одним студентом моего колледжа. Он все время сидел над книгами и вел себя очень тихо. Он был ко мне очень добр и угощал хлебом, который бесплатно давал ему дядя, работавший в пекарне. А другой его дядя, работавший в мясной лавке, давал ему сосиски. Этому парню все доставалось бесплатно, даже одежда, которую дарила ему тетка, работавшая в магазине готового платья.

Хозяйку дома, очень полную даму — вроде вас, мма, — звали мма Тсоламосесе. Она была к нам очень добра. Она следила, чтобы мои рубашки были выстираны и выглажены, потому что, по ее словам, на это надеялась моя мать. «Я твоя мать в Габороне, — говорила она. — У тебя одна мать во Франсистауне, а другая — в Габороне, это я».

Ее муж был очень тихим человеком. По-моему, ему не нравилась его работа. Когда жена спрашивала его о том, как прошел день в тюрьме, он только качал головой и говорил: «В тюрьме много плохих людей. Они весь день делают плохие вещи. Так и проходит день». Не помню, чтобы он говорил что-нибудь другое.

Я был очень счастлив, живя в этом доме и учась в колледже. И еще я был счастлив, потому что наконец-то познакомился с девушкой. Дома я много раз пытался найти себе девушку, с которой можно было бы поговорить, но ничего не получалось. Приехав в Габороне, я обнаружил, что там много девушек, мечтающих познакомиться со студентом колледжа, потому что он получит хорошую работу, и если девушке удастся выйти за него замуж, то у нее будет легкая жизнь. Я знаю, мма, что не все так просто, но, по-моему, многие девушки думали так.

Я встретил девушку, которая хотела стать медсестрой. Она очень усердно училась в школе и уже сдала большую часть экзаменов, которые требовались для поступления на сестринские курсы. Она была ко мне очень добра, и я был счастлив, что у меня такая девушка. Мы вместе ходили на танцы в колледж, и она всегда была модно одета. Я гордился, что другие парни видят меня с этой девушкой.

И вот, мма, должен вам признаться, мы были так дружны, эта девушка и я, что однажды она обнаружила, что ждет ребенка. Она сказала мне, что я отец. Я не знал, что ей ответить, кажется, я просто смотрел на нее и молчал. По-моему, я был потрясен, потому что был простым студентом и был не готов стать отцом ребенка.

Я сказал, что я ничем не могу ей помочь и что она должна отослать этого ребенка к своей бабке в Молепололе. Сказал, что обычно за такими детьми приглядывают бабки. Но девушка ответила, что ее бабка для этого не годится — она больна, и у нее выпали все зубы. Тогда я сказал, что, может быть, у нее есть тетка, которая это сделает.

Я вернулся домой к мма Тсоламосесе и не спал всю ночь. Парень, с которым я жил в одной комнате, спросил, что меня тревожит, и я все рассказал. Он сказал, что это целиком моя вина и если бы я больше времени посвящал учебе, то не попал бы в такую историю. Это мне не слишком помогло, и я спросил, что он бы сделал на моем месте. Он сказал, что одна из его теток работает в сестринской школе и что он отдал бы ей ребенка, а она смотрела бы за ним бесплатно.

На следующий день я встретился со своей девушкой и спросил, ждет ли она по-прежнему ребенка. Я надеялся, что она ошиблась, но она ответила, что ребенок на месте и растет с каждым днем. Скоро ей придется рассказать об этом матери, а мать расскажет отцу. И тогда мне придется поберечься, потому что ее отец наверняка меня убьет или наймет кого-нибудь, чтобы меня убить. Она сказала, что ее отец, похоже, уже убил кого-то в споре из-за скота, хотя он не любит об этом говорить. Это не сделало меня счастливее. Я подумал, что мне придется бросить учебу и найти работу где-нибудь подальше от Габороне, чтобы этот человек не мог меня найти.

Моя девушка очень рассердилась. Когда мы с ней увиделись в следующий раз, она кричала на меня и обвинила в том, что я бросил ее в беде. Сказала, что из-за меня ей придется избавиться от ребенка до его рождения. Сказала, что знает женщину в Нью-Наледи, которая делает такие вещи, но так как это незаконно, то это будет стоить сто пула — тогда это были большие деньги. Я ответил, что у меня нет сто пула, но что я подумаю, как их достать.

Я вернулся домой, сел в своей комнате и стал думать. Я понятия не имел, где взять деньги, чтобы она могла избавиться от ребенка. Сбережений у меня не было, а к отцу я обратиться не мог. Лишних денег у него не было, и мне не поздоровилось бы, узнай он, для чего мне нужна такая сумма. Пока я об этом думал, мма Тсоламосесе в соседней комнате включила радио. Очень хороший приемник, на который они долго копили. И вдруг я подумал: эта вещь стоит не меньше ста пула.

Вы догадались, что потом случилось, мма. Да, в ту ночь, когда все спали, я зашел в эту комнату и взял приемник. Потом вышел на улицу и спрятал его в кусты, где его никто не мог найти. Потом вернулся в дом и открыл окно этой комнаты, так что на следующее утро все выглядело так, словно кто-то открыл окно изнутри и украл приемник.

Все получилось так, как я задумал. На следующее утро мма Тсоламосесе вошла в комнату и начала кричать. Ее муж вскочил и тоже стал кричать, очень громко для такого тихого человека, как он: «Его украли плохие люди. Украли наш приемник. О! О!»

Я притворился, что удивлен не меньше других. Когда пришла полиция, меня спросили, не слышал ли я чего-нибудь ночью. И я солгал. Сказал, что слышал шум, но подумал, что это рра Тсоламосесе поднялся среди ночи. Полицейские записали это в свою книжку и ушли. Они сказала мма Тсоламосесе, что вряд ли приемник удастся найти. «Эти люди переправляют краденое через границу и там продают. Ваш приемник уже далеко отсюда. Очень сожалеем, мма».

Я дождался, пока переполох уляжется, и пошел туда, где спрятал приемник. Я очень старался, чтобы меня никто не увидел, и мне удалось остаться незамеченным. Потом я спрятал приемник под пальто и пошел на площадь у вокзала, где, как я слышал, покупают вещи, не задавая лишних вопросов. Я сел под дерево, поставил приемник на колени и стал ждать. Минут через десять ко мне подошел мужчина, он сказал, что это прекрасный приемник и что он стоит не меньше ста пятидесяти пула, и спросил, не хочу ли я его продать. Я сказал, что хочу, и он сказал: «В таком случае дам тебе сто пула, потому что ты наверняка украл этот приемник и покупать его рискованно».

Я пробовал спорить, но так как я боялся, что появится полиция, то продал приемник за сто пула. В тот вечер я отдал деньги моей девушке, а она, когда брала их у меня, все время плакала. Она сказала, что хочет встретиться со мной в субботу, после того, как съездит в Олд-Наледи и избавится от ребенка.

Я согласился с ней встретиться, но, стыдно признаться, мма, я ее обманул. Обычно мы встречались около кафе в Африканском торговом центре. Она меня ждала, а потом мы шли гулять и разглядывали витрины. В тот день она меня ждала, как обычно, но я стоял невдалеке под деревом и наблюдал за ней. У меня не хватило смелости подойти и сказать, что я больше не хочу с ней встречаться. Так просто было подойти к ней и поговорить, но я этого не сделал. Я просто стоял под деревом и смотрел. Через полчаса она ушла. Она шла, опустив глаза, как будто ей было стыдно.

Потом она передала мне письмо через одного парня, с сестрой которого была знакома. Она писала, что я не должен прогонять ее после того, что случилось. Писала, что она плачет из-за ребенка и что я не должен был посылать ее к той женщине в Олд-Наледи. Еще она писала, что прощает меня и что придет повидаться со мной в дом к Тсоламосесе.

Я послал ей письмо через того же парня. Я написал, что слишком занят и не могу с ней встречаться и что она не должна приходить ко мне, даже чтобы попрощаться. Написал, что сочувствую ей, но раз она решила стать медсестрой, она будет очень занята и забудет обо мне. Я написал, что вокруг много других парней и она быстро найдет себе другого, если постарается.