Аркадий Карасик - Любовь под прицелом Страница 13

Впереди шла… Любаша.

В джинсах, голубой куртке с откинутым капюшоном, с распущенными волосами она выглядела если не королевой, то уж принцессой — точно. Казалось, что все мужчины, начиная с четырнадцатилетних пацанов и кончая престарелыми ветеранами, вмиг позабыли о покупках и уставились на красавицу.

Обо мне и говорить нечего.

Некоторое время я шел за девушкой. Останавливался вместе с ней у прилавков, смотрел невидящими глазами на консервы, рыбу, мясо. Передвигался к следующему отделу. Снова разглядывал витрины и прилавки.

Любаша придирчиво выбирала продукты… Уж не для Тихона ли?… Она взвесила рыбу, отобрала овощи и направилась к кассе. Только здесь я осмелился догнать ее.

— Здравствуйте, Любаша…

— А-а, извозчик! — нисколько не удивилась она, будто мы расстались какой-нибудь час назад. — Оказывается, вы не только машины водите, но и снабжением занимаетесь, семью обеспечиваете… Похвально… Велика ли семейка?

Вопрос задан с явным подтекстом. Дескать, то, что ты женат, не сомневаюсь, а вот о детишках хотелось бы узнать. Сколько их, какого возраста?

Зачем ей понадобились мои анкетные данные?… Впрочем, скрывать нечего, чист, как стеклышко…

— Родители озаботили… Жена с тещей сами покупают, детей не завел… Живем втроем, — отчитывался я, будто перед строгим кадровиком. — Отец с утра до вечера работает, каменщик он на стройке. Мать часто болеет, вот и приходится помогать…

— Вот как? — удивилась Любаша. На мой взгляд, не удивляться нужно, а соболезновать. — Вдобавок ко всем положительным качествам вы еще и преданный сын…

— А разве вы не помогли бы своим родителям?… Только не притворяйтесь этакой бездушной, жестокой — не поверю.,.

— Женщины немного душевней мужиков. Поэтому я не устаю удивляться чертам вашего характера…

И снова — подтекст. О каких «чертах» идет речь? Очередная насмешка или искреннее уважение?… Да-а, разговаривая с девушкой, приходится все время держаться начеку, будто за рулем взбесившейся машины.

— А вы, наверно, печетесь о Тихоне? — нанес я ответный удар… либо постарался уйти от разговора о своих «положительных качествах». — Болезненный он человек… у вас.

— У меня?

Приветливая улыбка растаяла, превратившись в страдальчес-ю гримасу. Глаза остро блеснули. Губы приоткрылись, показывая крупные, безупречной формы зубки.

— Простите, Любаша, — неизвестно за что извинился я — не нагрубил же, не нахамил. — Просто я никак не могу понять, в каком качестве вы находитесь в этой… компании… Надеюсь, мое недоумение не обидело вас?

— Нет, не обидело… А знать, кто я и что я — вам не следует! Сама во всем разберусь — не маленькая… Короче, извозчик, мне налево, вам направо. И примите добрый совет: не забивайте голову чужими проблемами, можете напороться на крупную неприятность… К тому же, если не ошибаюсь, у вас своих проблем — сверх головы!

Резко повернулась и, вызывающе покачивая стройными бедрами, пошла в кондитерский отдел.

Вот это характер — на троих мужиков хватит и еще останется!

Подумал я, подумал и, не обращая внимания на покупателей и продавцов, ринулся за девушкой. Будто позабыл сообщить ейнечто важное, от чего зависит не жизнь, конечно, но судьба — наверняка. Наша с ней судьба, общая.

— Любаша! Погодите, Любаша!

Девушка остановилась. На лице — ни следа недавнего негодования — прежняя улыбка, приветливая и слегка насмешливая.

— Что случилось? Наводнение? Или пожар?

Я остановился, не зная, что сказать. Зачем я догнал ее после получения суровой отповеди? Извиниться? А за что?

— Что же вы молчите, извозчик?

— Не знаю, с чего начать, — честно признался я. — Захотелось проводить вас…

Любаша не удивилась. У меня возникло впечатление, что она заранее знала о моей несуразной просьбе и заранее решила ответить согласием.

— Ну что ж — проводите. Сейчас набью сумку продуктами, расплачусь, и пойдем… Кстати, вам ведь тоже нужно приобрести продукты… Объединим усилия?

— Обязательно объединим, — радостно согласился я.

Будто дружная, любящая пара, мы обошли отделы. Я занял очередь в кассу. Любаша то и дело прибегала, сообщала суммы, необходимые для уплаты за продукты. Наморщив лоб, что-то высчитывала на карманном калькуляторе. Смеялась и сердилась одновременно.

Уже направившись к выходу, вдруг вспомнила:

— Про селедку мы забыли! И масло у меня кончается… А вы яйца так и не купили? Попадет же вам от отца, ох как попадет!

Смеясь и подкалывая друг друга, мы возвратились к прилавкам. Покидать Можайку ни мне, ни, похоже, ей не хотелось.

Почему?

3

В голову вбито два гвоздя, длинных и ржавых. Их не вытащить, от них не избавиться — ноют и ноют. Дома, на работе, и машине, даже во сне.

Первый — зачем я понадобился Тихону и его дружкам? В качестве водителя машины? Глупость. В наше время приобрести легковушку, в том числе иномарку, легче легкого. Купить права, имея в кармане деньги, и того проще. Возиться же со мной — накладно и опасно. Мало ли какой «гвоздь» вобью себе в башку, и, чтобы избавиться от него, махну в ту же прокуратуру. Так, дескать, и так, нарушают права человека, попал в бандитский вертеп, выручите, спасите, вы за это получаете мои налоги. И спасут — повяжут преступников… Стоит ли Тихону рисковать?

Заманить в шайку еще одного человека? Еще глупей. Прежде всего, сейчас добровольцев, желающих набить карманы, предостаточно. И потом сомневаюсь, чтобы для «заманивания» потребовалась столь длительная и сложная операция.

Второй «гвоздь» — почему муниципалыцики, взяв у меня подписку и завладев паспортом, не интересуются моим времяпровождением. Ни разу не вызвали для допроса, очной ставки пли уточнения обстоятельств совершенного преступления. Даже не позвонили. Закрыли дело? Хотелось бы, конечно, поверить в такой благодатный исход, но… Сомневаюсь, чтобы перевозка наркотиков и возможное их распространение были квалифицированы, как легкая шалость. За это сажают, а обо мне забыли… Значит, держат «на крючке», следят, выжидают, когда преступник успокоится и выйдет «на связь» с сообщниками, чтобы накрыть всех сразу…

Имелся еще и третий «гвоздь», маленький и вовсе не ржавый. Я изо всех сил старался позабыть о его существовании, но частенько он беспокоил, ворочался… Все же кто такая Любаша, как она связана с Тихоном?

Часто на улице я неожиданно останавливался и оглядывал людей, машины, витрины магазинов. В первые дни стремился обнаружить слежку. Все тихо, ни одной подозрительной личности. Непонятно. Потом уже искал не слежку — девушку. Должны

же мы встретиться!

Какой же я глупец! Тогда, после блуждания по магазину, я провел ее к дому, остановился возле подъезда, церемонно пожал руку и… ушел. О свидании — ни слова, хотя эти слова так и вертись на языке, так и рвались наружу. В тридцать с гаком лет я будто возвратился в наивную свою юность…

Чаще всего «гвозди» беспокоят меня на работе. Дома их забивают хозяйственные дела и заботы: купить картошку, запастись продуктами, пристроить обрушившуюся на меня денежную лавину.

Я усиленно изучал рекламу, выбирая акционерные общества и банки. Кому отдать предпочтение? Выберешь тот же «Гермес», а его руководитель соберет в дипломат вложенные в общество купюры и махнет, скажем, в Швейцарию. На постоянное место жительства. И я останусь с носом, в прежнем полунищем состоянии.

Зато на работе сяду за стол в прорабке, упрусь взглядом в изученные до мелочи чертежи и ломаю голову над чертовой проблемой: как вытащить два ржавых «гвоздя» и избавиться от шевеления третьего.

Прибежит в прорабку замороченный бригадир с заковыристым вопросом, а я никак не могу в этот вопрос врубиться. По несколько раз переспрашиваю. В голове — Тихон с дружеской улыбочкой и жестоким блеском в глазах; милиция потрясает моей подпиской и паспортом; сыщики, почему-то в старомодных котелках и с зонтиками в руках, подглядывают из-за углов…

Кажется, пора обращаться к психиатру…

— Ты что, прораб, часом не сбрендил? — удивляется рассерженный бригадир, потрясая накладной. — В третий раз прогну подмахнуть требование, а ты уставился на меня, будто на икону Богоматери и мычишь… Перебрал, небось, вчера и никак не можешь очухаться… Верный способ — надо похмелиться…

— Вот именно, перебрал, — наконец врубаюсь я. — Только не спиртное виновато… Понимаешь, задачки у меня с добрым десятком неизвестных, никак не могу разобраться… Эх, если бы — перепой! Немедля хватанул бы похмелку — и все дела.

Ничего не понявший бригадир соболезнующе кивает, а, выйдя за дверь, многозначительно крутит пальцем у виска. Дескать, поехала крыша у нашего прораба, пора его в психушку везти…

Нет, не к психиатру — в прокуратуру. Там вылечат.

Мысль о явке с повинной не раз и не два приходила мне в голову. Но я с испугом гнал ее вон. Если бы не «дело о наркотиках» — давно бы сдался. Попадем с Тихоном и Владькой в одну камеру по одному и тому же делу — что они со мной сделают? Убьют — туда и дорога, но ведь изувечить могут…