Александр Ярушкин - Гамак из паутины Страница 13

— Примелькался на барахолке, вот и решил переждать, — пояснил Дмитрий. — Он не такой дурак, как я.

— Ну это вопрос спорный, — хмыкнул я.

— Что вы хотите сказать? — напрягся Мишин.

Я долго смотрел на него, а потом объяснил:

— Дмитрий, дела по спекуляции мне приходилось расследовать не один раз, и я прекрасно знаю, что одному сдать такое количество штанов не просто, ты бы обязательно, как и Лыков, примелькался на «балке», — вдруг я понял, что невольно перешел на терминологию спекулянтов, и быстро поправился, — на вещевом рынке.

Мишин поднял глаза, виновато посмотрел на меня и, снова опустив голову, пробормотал:

— Вы меня простите, Николай Григорьевич… Я сам хотел сказать, но не мог решиться… Я много передумал за это время… Мне не хотелось выдавать ребят, которые помогали сбывать джинсы, они и имели всего ничего, так, десятку-другую… Не хочу, чтобы и их засосала эта мерзость! — решительно поднял голову Дмитрий. — Если сейчас не остановить, они станут такими же, как я, или еще хуже — как Семушкин…

Я видел, что он говорит искренне, и помог ему:

— Вот и давай сделаем это вместе.

Мишин с готовностью кивнул.

— Каким образом ты давал им знать, что джинсы у тебя? — спросил я.

— Клюев сообщал, что вылетает Семушкин, и я договаривался с Трошиным, у него дома телефон, о встрече. Последний раз они тоже ждали, но Семушкин в субботу не появился, и я дал отбой… Короче, сегодня в девять вечера они ждут меня…

12 часов 25 минут. Снегирев

— Молодой человек, вы задержаны! — услышал Снегирев над самым ухом. — Уголовный розыск!

— Ребята, я свой! — нервно хихикнул Семен, прекращая попытки вырваться и стараясь разглядеть своих собеседников из-под вновь съехавшей на глаза шляпы. — Удостоверение в нагрудном кармане… Можете посмотреть.

Проследив за чужой рукой, извлекшей красную книжечку, он поинтересовался:

— Ну и как?

— Извините, товарищ капитан, — смущенно проговорил плотный крепыш с тяжелым подбородком, возвращая удостоверение, — накладка вышла.

— Ох, и накладки у вас, — усмехнувшись, проворчал Семен, сдвигая на затылок шляпу и одергивая плащ. — А еще говорят, ленинградцы гостеприимные… Хватают живых людей, даже документов не спрашивают. — Он смерил насмешливым взглядом второго оперативника.

Тот поправил сползшие с переносицы очки с дымчатыми стеклами и, поджав тонкие губы, буркнул:

— Когда на шее висит нераскрытое убийство, не до документов.

— Ребята, я никого не убивал, — простодушно улыбнувшись, внес ясность Семен, — у меня алиби, я только что из Новосибирска прилетел, билет и командировочное в кармане…

Оперативник в дымчатых очках поморщился и чуть приподнял уголки рта. Видимо, это означало улыбку.

— Хотелось бы надеяться, — ответил он и снова плотно сжал губы.

Крепыш, все еще немного смущаясь, спросил:

— Товарищ капитан, почему вас интересует погибший Клюев?

Лицо Снегирева вытянулось, словно он узнал о гибели близкого человека.

— Что?! — выдохнул он.

Увидев его изменившееся лицо, оперативники переглянулись, и тот, что в дымчатых очках, осторожно поинтересовался:

— Вы его знали?

Семен все еще не мог прийти в себя, смерть Клюева значительно осложняла задачу, и он, будто не расслышав вопроса, выдавил:

— Кто же мог его убить?

— Нам бы тоже хотелось это знать, — сказал высокий оперативник в дымчатых очках.

— Мы же не случайно на вас так накинулись, — извинился крепыш, потирая подбородок, — это было вызвано необходимостью. Никто его не ищет, не спрашивает, а сегодня, часа два назад, наконец-то появилась первая ниточка — приходил какой-то парень, интересовался Клюевым. Соседка позвонила нам, мы выехали, а он из-под нашего носа ушел. Тут снова старушка звонит — другой пришел, давайте быстрее, пока не сбежал… Мы и поторопились…

— Нам бы таких внештатников, — кивнул Семен в сторону окна, где обрамленная коричневым переплетом рамы виднелась старушка в черной шляпке, так и не снявшая своего зимнего пальто.

Оперативник в дымчатых очках, не дожидаясь от Снегирева ответа на вопрос своего коллеги, повторил его:

— Все-таки почему вы интересуетесь Клюевым?

— Санкция у меня на его арест, — вздохнул Семен.

— В смысле? — сказал крепыш.

— В прямом, с печатью нашего прокурора, — невесело улыбнулся Снегирев и пояснил: — Спекулировал Клюев по крупной…

— Ну и дела, — почесал подбородок крепыш. — Придется вам с нашей прокуратурой связаться.

— Свяжемся. — Семен тут же вспомнил мелькнувшую в аэропорту знакомую фигуру, быстро сунул руку в карман и, достав оттуда фотографию, попросил крепыша: — Покажите, пожалуйста, старушке.

Через несколько минут тот вернулся и озадаченно протянул:

— Она его узнала…

Семен деловито забрал фотографию, как фокусник, помахал ею в воздухе и, положив в карман, небрежно бросил:

— Два часа назад здесь был Владислав Лыков, мой земляк, кстати, тоже спекулянт, как и Клюев.

Оперуполномоченные озадаченно переглянулись, но раздавшийся в это время прерывистый автомобильный сигнал остановил готовый сорваться с их губ поток вопросов. Семен взглянул на часы и улыбнулся:

— А это ваш земляк, Баталин из ОБХСС, случайно не знакомы?

Оперативники дружно кивнули.

— Знакомы, он раньше в нашем райотделе работал, — пояснил крепыш.

14 часов 07 минут. Снегирев

Пожилой, с одутловатым, очень серьезным лицом следователь прокуратуры внимательно следил за рассказом Снегирева. Выражение его лица не изменилось и в тот момент, когда Семен, объясняя действия Семушкина, потянул Баталина за рукав:

— Валера, встань-ка, я на тебе покажу.

Баталин без особой охоты поднялся и вышел на середину кабинета. Семен привстал на носки и, обхватив его сзади рукой за горло, занес правую руку с зажатой в нее шариковой авторучкой, словно нанося удар в висок.

— Только Семушкину удобнее было, он повыше меня, — пояснил Снегирев.

— Значит, вы, Семен Павлович, считаете, что убийство Клюева дело рук Семушкина? — задумчиво проговорил следователь.

Снегирев мягко улыбнулся:

— Конечно. Смотрите: в пятницу вечером он убивает Клюева, ночью садится в самолет, в субботу он уже в Новосибирске и расправляется с Никольским, а в воскресенье пытается сделать то же самое с Мишиным.

Следователь перелистал лежащее перед ним уголовное дело, развернул фототаблицу и попросил:

— Семен Павлович, взгляните.

Снегирев склонился над столом и ткнул пальцем в одну из фотографий.

— У Никольского рана точно такая же, — кивнул он.

Следователь поднялся из-за стола и, пощипывая коротко стриженную щетку седых усов, прошелся по кабинету.

— Не исключено, что вы правы, — негромко, словно рассуждая с самим собой, произнес он. — Хотя у нас была другая версия… Понимаете, на даче, где был убит Клюев, я обнаружил скрытый в камине стальной сейф со следами взлома… Правда, убийце так и не удалось взломать его, наверное, торопился очень или испугался чего-нибудь. Все было перерыто, должно быть, искал ключ, даже карманы у погибшего вывернуты… А ларчик просто открывался — ключ был зажат в кулаке Клюева, причем намертво, только при осмотре трупа и обнаружили. Скорее всего, когда погас свет, Клюев был у своей сокровищницы и, прежде чем выйти из комнаты, предусмотрительно замкнул ее.

— Было над чем дрожать? — полюбопытствовал Снегирев.

— Было, — грустно усмехнулся следователь. — Порядка трехсот тысяч…

Снегирев присвистнул.

— Вот именно, — кивнул следователь. — Это нас и поставило в тупик, деньги-то нешуточные… Стали выяснять личность погибшего. Установили, что был судим за мошенничество. Подняли из архива дело. Оказалось, Даниил Михайлович Клюев до семьдесят второго года активно интересовался иконами и скупал их по деревням, представляясь работником музея, искусствоведом. Скупал за бесценок, подсовывая старикам сфабрикованные им заключения о том, что иконы особой ценности не представляют.

Семен встрепенулся:

— Он и Мишину искусствоведом представился, когда втягивал в спекуляцию.

— Вот-вот, это, должно быть, стиль его преступной деятельности. Клюев и тогда двух молодых ребят вовлек в свои махинации.

— А, может, это не Семушкин? — спросил Снегирев.

— Причастность к убийству Клюева его бывших соучастников исключена, — покачал головой следователь, понимая, что имеет в виду оперуполномоченный. — Мы проверяли… Парни повзрослели, поумнели, обзавелись семьями, работают. К тому же, у обоих абсолютное алиби.

— Так что, в семьдесят втором году не было известно о существовании дачи и сокровищницы? — предположил Баталин.