Линда Фэйрстайн - Прямое попадание Страница 13

Мерсер подался вперед, держа блокнот на колене. Он проглядывал свои записи, раздумывая, о чем еще спросить Кэкстона.

– Нам понадобится список ее клиентов и контактная информация о художниках, которых она представляла.

– Об этом вам лучше поговорить завтра с ее партнером в его офисе.

– Мы думали, вы ее партнер, – удивился Майк.

– Как я уже говорил, я предоставил ей галерею в Фуллер-Биддинг. Однако я сомневаюсь, что без моего имени Дени сумела бы продать саму «Мону Лизу». Я был ее пропуском в мир толстосумов с Манхэттена – потомственный капитал, крепкий тыл, кошелек на ножках. Но стоило ей выйти на нью-йоркские просторы, у нее появился собственный бизнес – и весьма прибыльный – с компаньоном-вкладчиком, который гораздо больше меня разделял ее вкусы. Возможно, вам знакомо его имя – Брайан Дотри. Они называли свое предприятие «Галерея Кэкстон-дуэт».

Мыс Мерсером сразу вспомнили фамилию Дотри. Он был подозреваемым в весьма запутанном деле об убийстве в соседнем округе – вне нашей юрисдикции, но по нашему профилю. Чэпмен тоже заглотил наживку:

– Мертвая девчонка в кожаной маске? Тот самый Дотри?

– Да, мистер Чэпмен. Вот почему я был так ему благодарен, что он ее негласный партнер. Но Дени совсем не смутил тот скандал. Он даже ей в какой-то мере помог, принимая во внимание ее клиентуру. Но Брайан вышел сухим из воды. Сегодня я с ним еще не разговаривал, но он знает всех, с кем они имели дело.

– А он владеет долей в вашем бизнесе на 57-й улице? – спросила я.

– Ни центом. Ни каплей краски.

– Где они совершали свои операции? В Сохо?

– Вы немного отстали от жизни, детектив Уоллес. Сохо давно в прошлом. Теперь это просто коммерческий рай для туристов, а не художественная среда.

Этот район между Хьюстон-стрит и Канал-стрит стал Меккой авангардистов в шестидесятые и семидесятые годы. Брошенные склады и промышленные площади, нежилые, кишащие крысами, были обновлены, заселены и облагорожены бедными художниками, – которые не могли себе позволить жить в центре из-за высокой арендной платы, а ведь им еще нужны были помещения для их монументальных полотен. Старый мясной ряд, некогда известный как Вашингтонский рынок, обрел вторую жизнь с приходом современной творческой молодежи, и треугольник ниже Канал-стрит стал называться Трибека. Но в конце восьмидесятых на место художественных галерей пришли модные бутики, сетевые магазины и лавки, торгующие мелочевкой вроде вездесущих ароматических свечей.

Кэкстон не упустил случая поведать нам о великом исходе художников.

– В середине девяностых Паула Купер перенесла свой офис в Челси, на западные двадцатые улицы, между Десятой и Одиннадцатой авеню. Не были там в последнее время?

– Когда вы узнаете Алекс поближе, мистер Кэкстон, то перестанете задавать ей подобные вопросы, – ответил Чэпмен. – Она не ест, не ходит по магазинам и не спит вне зоны своего почтового индекса. У нее по коже бегут мурашки, как только она слышит слово «Вест-Сайд». Да, Куп?

– У нас много общего, – улыбнулся мне Кэкстон. – Паула Купер случайно не ваша родственница?

– Нет, я знаю ее только по слухам, – сказала я, а вспомнив нежно любимую Дженнифер Бартлетт, подумала: «А еще потому, что мой отец купил у нее несколько картин».

– Что ж, – продолжил он, – Паула – значимая величина в этом бизнесе. Вожак стаи. Мне неизвестна причина, по которой она переехала, но будет логичным предположить, что дело в том происшествии в Сохо. В этом районе Челси полно пустых складов. Пятьдесят лет назад, когда океанские лайнеры вставали на прикол у пирсов вплоть до самого Гудзона, где товар сразу перегружали на поезда, это место было центром торговой жизни. А в последнее время на складах оборудовали автомастерские или диспетчерские такси – нельзя же, чтобы такие помещения пропадали зря. Но привлекательности району это не добавило. А Паула нашла прекрасное место на 21-й улице. Расчистила завалы, оборудовала верхний свет, побелила стены, и все, кто думал, что она сошла с ума, убедились, что она гений. Дени и Брайан начали скупать землю в том районе пару лет назад, они планировали открыть еще одно совместное дело. Цены на недвижимость взлетели там до небес. Мне даже жаль, что поначалу я не обращал внимания на их начинания. Смог бы заработать убийственные бабки. – Кэкстон на мгновение замолчал. – «Убийственные» – не самое подходящее слово в свете последних событий, вам не кажется?

Да, сострадание не было его сильной стороной.

– А кокаин? Где она его брала?

– Это началось четыре или пять лет назад. Именно в то время радикально изменились ее предпочтения в искусстве. Дени знала, насколько сильно я не одобряю эту ее привычку. Мне оставалось только шутить, что, мол, лишь под кайфом можно оценить те произведения, что она всучивала необразованным нуворишам.

– Вы знаете, кто был ее дилером? – спросил Мерсер.

– Думаю, она покупала эту отраву у ребят, что крутились вокруг галерей. А потом, уже подсев, звонила тому из поставщиков, кто не был в тюрьме, и ей все доставляли на дом. Посылку в квартиру приносил наш привратник в белых перчатках. Обычно наркотик выдавали за ароматическую смесь или приносили в пакете с едой.

– У нее были долги? Может, она не заплатила дилерам?

– С чего бы вдруг? У нее было достаточно денег на любую прихоть.

Мерсер не зря стал раскапывать тему наркотиков. Тело Дени нашли недалеко от зоны 34-го участка, центра незаконных операций по сбыту наркотиков в Манхэттене. Колумбийские, доминиканские и афроамериканские уличные банды – «Грешники Сантьяго», «Испанские короли», «Бешеные боссы» – постоянно выясняли между собой отношения, не забывая наводнять город героином, кокаином и их производными. Даже если Дени бросили в воду со стороны Бронкса, то все равно вероятность того, что в этом месте кишели дилеры и наркоманы, оставалась очень большой.

– Мистер Кэкстон, вы или ваша жена начинали бракоразводный процесс? – спросила я.

– Да-да, я начал. Больше года назад. Мне некуда торопиться, у меня пока нет планов снова идти под венец, но наш брак изжил себя, и я хотел быть уверенным, что покончу с ним, сохранив большинство сокровищ, что я в него привнес. Деньги не имели для меня значения, но я должен был защитить коллекцию, сохранить ее целостность, это очень важно.

– И на какой стадии сейчас ваш процесс?

– Наши адвокаты вели переговоры, мисс Купер. Уверен, вы знаете, что это значит. Хотели увеличить свою почасовую оплату бесконечными звонками, встречами и предложениями – суета сует.

– Полагаю, у вас был брачный…

– Естественно. Но большинство пунктов стали недействительными после десяти лет брака. Как вы поняли, я намного старше Дени. Я решил, что, если проживу десять лет, это будет подарком. Есть продавцы, которые пытаются продать моим ровесникам часы с пожизненной гарантией, – пояснил семидесятилетний старик. – Я сразу говорю таким типам, что возьму часы подешевле и что мне хватит и десятилетней гарантии.

– Так чего она требовала?

– Не денег, детектив Чэпмен. Я предложил ей достаточную сумму, да и своими проектами она заработала достаточно. Но она хотела заполучить картины, несколько штук из моей коллекции. Она заявила, что имеет право на многое из того, что я приобрел за время нашего брака. Как будто мне нужно было спрашивать ее мнение при покупке Тициана или Тинторетто. Возможно, когда вы придете в следующий раз, – продолжил Кэкстон, давая понять, что мы начинаем злоупотреблять его гостеприимством, – я покажу вам кое-что из того, с чем никак не хочу расставаться. У меня нет такой мешанины, как у моей жены, каждая из моих комнат посвящена отдельной теме. Спальня – Ван Гогу. Дени считала его полотна незначительными, но они просто восхитительны. Мой кабинет отдан Пуссену, а моя…

Чэпмен был уже по горло сыт самолюбованием Кэкстона и его манерой тыкать окружающим в глаза своим богатством.

– А как насчет комнаты вашей пассии, сэр? Чем вы украсили ее?

– Неплохая догадка, детектив. Да, я встречаюсь кое с кем. Сейчас она в Париже, и это ее вполне устраивает. И если вы думаете, что Дениз это раздражало, то вы ошибаетесь. Мы уже очень давно жили в разных мирах.

– А вы знаете, с кем встречалась она? – спросила я.

– Возможно, об этом вам лучше спросить у прислуги, мисс Купер. Это она меняет здесь простыни, а не я.

С этими словами он поднялся и проводил нас из кабинета жены обратно в гостиную.

Но Чэпмен не собирался сдаваться:

– А когда именно вы улетели в Париж?

– Маурицио предоставит вам всю инфо…

– Я уверен, что Маурицио вылижет мне зад, если вы прикажете, мистер Кэкстон. И я спрашиваю не о древней истории. Сегодня воскресенье – когда вы отбыли из Нью-Йорка в Париж в последний раз? Я хочу услышать это от вас.

Казалось, с Кэкстона слетел внешний лоск, Майк же был само спокойствие.