Аркадий Лапшин - Остров Маргариты Страница 13

       Я заметила своего Аналитика ещё на нашем суде, но я влюбилась в  компьютерного сыщика только на первом нашем свидании в моей тюряге, в тот самый раз, когда он своим мягким, вкрадчивым и очень мужским голосом вдруг спросил:

          - Нормальная и очень красивая девушка, а пошла в крэкеры банковских счетов. Почему?

         - Надоело всем давать, решила податься в крэкеры…

         - Не понял…

         - Откуда, коп, тебе понять молодую, русскую девушку. Чтобы меня понять, нужно родиться умной и красивой девочкой в России. У нас так - если девочка умная, то, трезво оценив собственные возможности, она очень старается в школе.  После школы девушка поступает учиться на бухгалтера, медсестру или на училку, заканчивает, выходит замуж, рожает детей, всю жизнь терпит пьянство своего мужа и перебивается, как и все вокруг. Если девочка родилась красивой, то, превратившись в девушку, она строит жизнь на своих внешних сли девушка родилась только красивой, то она строит свою жизнь на своих дданных: идёт в модели, в содержанки бандюков или, в самом тяжёлом случае, в проститутки. Хуже всего нам – умным и красивым. Нас совершенно не устраивают стандартные решения. Мы понимаем, что можем добиться от жизни большего. Поэтому я и решила поступать на факультет международных отношений. Мы с мамой всегда жили только вдвоём,  моя мать – училка, а нормального отца у меня вообще никогда и в помине не было.        

         В хорошем универе учиться дорого. У нас с мамой не было достаточно денег, чтобы оплатить моё образование. Медалистов, иногда, в исключительных случаях, принимали в универ по спонсорской программе. Чтобы пробиться на СП, я дала замдекана в первый раз. Начала учиться, а там все опять с тебя чего-нибудь так и норовят получить. За перевод в новый корпус общаги со всеми удобствами – плати коменданту! За повышенную стипендию –  бабки за первый месяц тоже отдай чужому дяде. За хорошие отметки некоторые ребята тоже отстёгивали бабки, но я не платила, справлялась с учёбой сама. У меня лишних  денег отродясь не водилось. Если намекали, что нужно заплатить, то мне приходилось тут же использовать бабскую валюту – я давала. После третьего курса открылась возможность попасть в международный студенческий обмен «Work & Travel». Тогда мне впервые пришлось давать иностранцу, но я снова попала в программу. Моя валюта работала не хуже наличных денег. 

       В Штатах бедному человеку вообще невозможно выстоять честным человеком - слишком много вокруг соблазнов. Всё выглядит очень доступным, кажется, что стоит только протянуть руку, чтобы всё получить. На самом деле - это только видимость такая. Я начала работать в МакДоналдсе,  мне катастрофически не хватало денег, я питалась только на своём рабочем месте – экономила бабки, чтобы трусики купить. Возвратишься домой, в студенческую ночлежку – ад.  Шесть девчонок в маленькой, грязной комнатёнке. Шум, мат, ругань - пожар в бардаке во время наводнения. Постоянная очередь в душ и туалет.

       Однажды в клубе я познакомилась с Ильёй Резниковым. Мы стали жить вместе, он научил меня ломать чужие компы и сети. Когда я разобралась, что к чему, подонок не только заставил меня стать «мулом», но ещё решил, что меня, как рабыню, можно его приятелям подкладывать…

       Летом 2014 годаИлья подарил меня ББ. Русского языка важный босс, прибывший в Большой город по бизнесу, совсем не знал. Его английский тоже был совсем плох. Мы с ним объяснялись практически на пальцах. Я была рабой ББ в течение целой недели.  Неделя показалось мне длиной в целый год.  ББ трахал меня по нескольку раз за день в самых неподходящих для этого дела местах. Он обожал сначала меня изощрённо унизить, а потом подарить мне деньги, чтобы тем самым загладить собственную вину.  То ли случались какие-то проблески совести у подонка, то ли связка «унижение – поощрение женщины»  была особенной игрой его больного воображения.  За всё время он ни разу правильно не назвал меня по имени, а вполне возможно, он даже не знал, как меня зовут…

      Я люблю компьютерного сыщика – Алекса Корецкого, седого, пожилого мужика, который, по возрасту, мне в отцы годится. От него исходит изумительный мужской дух, как в прямом смысле слова – запах его тела, так и в переносном – аура настоящего мужчины. С таким мужиком рядом, при любых обстоятельствах, никогда не бывает страшно.

      Я ненавижу ББ – длинного и скользкого червяка с абсолютно прозрачными, пустыми глазами и громадным членом...

      Я живу на свете только за счёт двух своих надежд. В моей доброй мечте-надежде мне хочется испытать  радости взаимной любви со своим компьютерным сыщиком.

В моей ненависти-надежде мне нужно увидеть ББ, скрюченного страхом, болью и полной неопределённостью ближайшего будущего. Эти все удовольствия одновременно ожидают новичка-первоходца  в любой тюряге мира. Я сама в полной мере испытала все ужасы начального периода тюремного заключения. Потом, когда я привыкла, мне сразу стало легче жить. После того, как в тюрьме в первый раз появился мой компьютерный сыщик, мне вообще сразу стало намного спокойней. Оказалось, что люди  выживают повсюду. Но мои первые месяцы заключения до сих пор вспоминать страшно... 

Сайт «ВКонтакте», персональная страничка Кристины Серовой. Январь, 20, 2016.

         Этого просто не может быть. Ну, конечно, мне наверняка всё приснилось. Это не может происходить со мной, маменькиной дочкой, хрупкой и симпатичной девушкой-студенткой университета…

Бип… Бип… Бип… Бип…

Как всегда внезапно, ранним утром, вдруг вырастают из полной тишины противные, протяжные гудки – сигнал подъёма для заключённых. Значит, я всё-таки в тюрьме, это опять наступил новый, жуткий день. Всё вокруг реально и действительно. Всё уже случилось и происходит со мной…

По утрам, в Bayview Correctional Facility, я особенно тяжело чувствую разрушающее действие однообразия тюремной жизни. Проходят дни за днями, дни сменяются ночью, вокруг течёт неуклонная и совершенно бесплодная жизнь, а меня ни на одну секунду не покидает боль.  Я совершенно не понимаю сущности своей боли, я даже не могу решить это душевная боль или физическая. Я только знаю, что в ней отражаются все мои страхи, все накопившиеся  за последние месяцы стрессы и все невысказанные мысли. А ещё эта боль включает в себе моё душевное одиночество и постоянный ужас ожидания чего-то очень страшного, пока не случившегося,  но самого трудного и опасного, что ещё ждёт меня впереди. За вчерашний день я получила удар в лицо от чернокожей товарки по заключению за то, что не уступила ей дорогу в столовой, на прогулке мне подставили подножку и толкнули в грязную лужу вообще без всякой причины, а ещё  три раза за день мне намекали на готовность к лесбийской любви. Можно только представить, что меня ждёт сегодня.  Постоянная неизвестность – главное, что составляет мою теперешнюю жизнь. Моя побочная мука – это вынужденное сожительство рядом с ужасными, грязными и вонючими монстрами женского пола, которыми процентов на восемьдесят заполнено женское отделение нашей тюрьмы. 

Сейчас, когда всё уже произошло, я поняла, что лучше и иначе события, приведшие меня в американскую тюрягу, сложиться не могли. Вся грандиозная затея по созданию сети студентов-хакеров финансовых компаний была заранее обречена на провал её собственным архитектором. Злой гений безусловно предвидел большие потери в рядах своих бойцов, но в его войне за обогащение  урон в 50% личного состава был им зараннее запланирован. Из-за Злого гения, создавшего преступную сеть из молодых, неопытных ребят, вся моя жизнь теперь идёт  ужасным и трагическим путём, как, впрочем, и будет продолжаться до самой моей смерти в этой тюрьме. Я не выдержу пятилетнего заключения – это невозможно! Смерть – это самый удачный для меня выход, она выключит, наконец, объятое постоянным животным страхом сознание и мою, никогда не прерывающуюся боль. Когда я просыпаюсь, вернее сказать, когда я продираю свои глаза, после недолгого ночного забытья, я снова и снова, в ту же самую секунду опять возвращаюсь к этим же самым печальным мыслям. 

       Сегодня, пока я ещё жива, мне всё-таки придётся, как всегда, заниматься тюремной рутиной. Я бы могла с точностью до секунд представить предстоящий новый день в тюрьме,  но как же можно угадать непредсказуемые дикие выходки со стороны товарок.  Но самое страшное в моей теперешней жизни узницы - это то, что впереди меня ждёт ещё много таких же одинаковых, бесконечных и пустых  дней. Нужна ли мне такая жизнь?  Нет, не нужна.  Мне гораздо лучше умереть. С глубоким отвращением  я рассматриваю в казённом зеркале свою помятую физиономию.

Двери камер открывают в 7 утра. Завтрак в 7.30, а затем меня должны вызвать на работу по линии “volunteer program” (программа добровольных, неоплачиваемых работ)  – ещё вчера надзирательница сунула в мою камеру голубую бумажку - приглашение на работу.  Скорее всего, мне придётся опять ремонтировать в тюремной библиотеке переплёты изношенных книг. Иногда кажется, что мне было бы намного лучше смертельно устать и забыться на лесозаготовках в России, в непроходимой сибирской тайге. Моя глупая девичья фантазия  исходит из книг Солженицина, но в цивилизованной Америке никогда не используют заключённых на подобных работах. Мне придётся просто подняться и отправиться на завтрак, а потом дожидаться прихода надзирательницы, чтобы в её сопровождении пойти в библиотеку. Мне всё равно –  мне вообще больше не хочется жить. Ну зачем же человеку жить, если у него отобрали все радости жизни?