Неле Нойхаус - Живые и мертвые Страница 14

– Большое спасибо, коллега, – взял слово главный комиссар уголовной полиции Нефф. – Информации и в самом деле не слишком много, но нам следует исходить из того, что ее будет не намного больше. Оба убийства представляются мне весьма типичными для спонтанных действий снайпера. Я вижу здесь сходство с делом, в расследовании которого я участвовал во время работы в США. В октябре 2002 года двое мужчин в течение трех недель без разбора палили в людей, и в «Большом Вашингтоне», округ Колумбия, погибли десять человек. Выбор жертв был совершенно произвольным. Они убивали из чистого желания убивать.

– Кто это? – спросила шепотом Пия, в то время как Нефф рассказывал о Джоне Аллене Мухаммаде и Ли Бойде Малво [9].

– Секретное оружие из Висбадена, – ответил Остерманн и закатил глаза. – Поддержка нам, провинциальным полицейским.

– Это Андреас Нефф, аналитик по уголовным делам из земельного уголовного ведомства, – уточнил Боденштайн, понизив голос.

– Судебный психолог? – Пия наморщила лоб. – И чем же он будет заниматься?

Остерманн молча пожал плечами.

– Так решила доктор Энгель, – пояснил Боденштайн. – И я воспользуюсь любой помощью, которую могу получить.

Пия подождала, пока Нефф закончит свой доклад.

– Я как минимум со вчерашнего дня совершенно не думаю, что наш убийца действует без разбора, – возразила она ему. – Одно только расположение места преступления, как, скажем, вчера вечером, опровергает то, что это было случайное убийство. Дом жертвы находится за высокой живой изгородью в конце улицы, заканчивающейся тупиком. Преступнику нужно было не только найти подходящее место для выстрела, но и точно наметить себе путь для побега. Должно быть, существует какая-то связь между обеими жертвами, даже если мы сейчас ее не видим. Поэтому мы должны тщательно проверить окружение и прошлое обеих жертв.

Нефф слушал ее и с улыбкой кивал.

– Само собой разумеется, вам следует это сделать, – сказал он. – Я всего лишь сформулировал свой взгляд на ситуацию. Вполне возможно, что я ошибаюсь, но…

– Большое спасибо за эту первую оценку, коллега, – прервал его Боденштайн и встал. – Мы с фрау Кирххоф побеседуем сегодня с родственниками фрау Рудольф. Вы можете составить нам компанию.

Затем он дал задание другим коллегам и закончил совещание. Остерманн не скрывал того, что думает о Неффе.

– Желаю приятно провести время с этим умником, – прохрипел он и поймал строгий взгляд Боденштайна.

Пия не имела ничего против того, чтобы Нефф сопровождал их с Боденштайном. Ей никогда еще не приходилось работать с аналитиком по уголовным преступлениям, но она неоднократно слышала, что судебные психологи замечают детали, которые играют решающую роль в раскрытии преступлений. Одно было ясно: время не ждет. Преступник в любой момент мог вновь нанести удар.

* * *

– У компетентных следователей по большей части не хватает времени на аналитическую проработку преступления, вы это наверняка знаете. И поэтому чрезвычайно разумно уже на этой ранней стадии подключить к расследованию меня. – Главный комиссар уголовной полиции Андреас Нефф обошел служебный автомобиль, открыл дверцу переднего пассажирского сиденья и уже как ни в чем не бывало собрался сесть в машину.

– Вы сядете сзади, – сказала Пия, встав у него на пути.

Нефф быстро взглянул на нее и с улыбкой пожал плечами. Он был тщедушным мужчиной, ростом на пару сантиметров ниже Пии, с ничем не примечательным лицом, которое сразу забывалось, если однажды пришлось увидеть его. Но его невысокий рост не мешал ему оставаться достаточно самоуверенным человеком.

– Знаете, коллега, это как раз именно то, с чем мне постоянно приходится сталкиваться. – Он уселся на заднее сиденье. – Как аналитик уголовных преступлений в земельном уголовном ведомстве я не вхожу ни в один стабильный коллектив. Мы всегда работаем там, где у коллег возникают проблемы. Это, как правило, сначала принимается в штыки, потому что кто же признается в собственной неудаче.

Пия не понимала, куда он клонит.

– С чем вам приходится постоянно сталкиваться? – спросила она.

– Мне в той или иной степени мягко намекают, что я здесь нежелательная персона, – ответил он. – Я несколько лет изучал поведение человека. Процесс общения людей лишь на восемь процентов состоит из речи, а на девяносто два из языка тела. В вашем языке тела я читаю неуверенность по отношению ко мне. Эту неуверенность, скорее всего неосознанную, вы маскируете агрессией. Впрочем, это свойственно многим коллегам женского пола, которые на основании одной только гендерной роли и физических характеристик чувствуют себя более слабыми. Тот факт, что я сижу сзади, а вы впереди, является жестом доминирования с вашей стороны, который должен поставить меня на место и четко указать мне на субординацию в коллективе.

– В самом деле? – Пия была ошеломлена. – Я не чувствую себя физически слабее вас. И неуверенности я тоже не ощущаю.

– Неправда, ощущаете, – настаивал Нефф. – Я это знаю и понимаю поведение людей. Если кто-то вроде меня должен постоянно замечать все до мельчайших деталей и анализировать это, то со временем развивается тонкое чутье в отношении организационной структуры в команде. Американцы уже опередили нас в том, что касается равноправия и самооценки женщин, работающих в полиции. А здесь, в Германии, мы все еще отстаем на десятки лет.

Пия видела, как Боденштайн, забавляясь, усмехался себе под нос.

– То есть вы утверждаете, что я веду себя неуверенно, только потому, что я сижу в машине впереди? – прервала она речевой поток Неффа. – Или я не уверена в себе в целом, потому что я женщина?

– И то и другое.

Пия сначала приняла этот ответ за шутку, но Нефф кивнул совершенно серьезно.

– Речь также идет и о том, как вы демонстрируете передо мной свою власть. Ваша фраза «Вы сядете сзади» прозвучала как приказ, а не как вежливая просьба. К тому же вы оттеснили меня, то есть помимо того, что вы отдали приказ, так еще и применили физическую силу.

– Тссс, – процедила Пия и покачала головой. – Не перебарщивайте. Я села вперед, потому что в этой машине нет навигатора, и я знаю дорогу к месту преступления, а вы нет. Кроме того, я всегда сижу впереди.

– Вот как, – произнес Нефф. – Я всегда сижу впереди. Что говорит эта сама по себе ничего не значащая фраза о вас и вашей установке? Вы не гибки. Вы не отступаете от рутинных действий, потому что хотите всем внушить свою уверенность. В более широком смысле это означает, что вы опасаетесь изменений и инноваций. Я мог бы значительно расширить этот анализ, но ограничимся этими формулировками.

Пия молчала, хотя ей хотелось дать ему резкий отпор. Она и в самом деле неожиданно почувствовала себя неуверенно, и это ее разозлило. Он начал говорить о новейших методах профайлинга, с которыми познакомился в свое время в ФБР.

– Именно у серийных убийц есть определенные образцы преступлений, которые по данным статистики могут и должны быть связаны с совершенно особыми социально-экономическими признаками, – продолжил Нефф свою лекцию с заднего сиденья. – Мы делаем свои выводы на основании криминалистических знаний, с помощью улик, следов, обнаруженных на месте преступления, и обстоятельств преступления. В этом отношении очень жаль, что о месте преступления мне известно только по фотографиям. Мне комфортно работать, когда я могу прочувствовать место преступления.

Боденштайн установил на автомобиль проблесковый маячок и свернул на круговой развязке Кёнигштайн на трассу в направлении Кронберга. Они проехали мимо Опель-зоопарка, и Пия на пару секунд задумалась, не попросить ли ей шефа высадить ее. Она все еще могла полететь с Кристофом в Эквадор и на Галапагосские острова, вместо того чтобы выслушивать всякие обидные уколы от этого «умника».

– Извините, что перебиваю, – обратилась она к Неффу. – Может быть, у вас есть какие-нибудь вопросы? Я вчера была на месте преступления через три четверти часа после того, как было совершено убийство.

– Мне это известно. Я ведь читал дело, – ответил Нефф с легким укором. – Разумеется, у меня есть вопросы, и я их еще задам. Все-таки я являюсь членом команды.

«На бумаге – возможно», – подумала Пия про себя, усомнившись, что Андреас Нефф вообще способен влиться в коллектив.

– Но возможность побеседовать с родственниками жертвы предоставьте, пожалуйста, нам, – вмешался, наконец, Боденштайн, не проронивший ни звука за четверть часа.

– Это почему? – запротестовал Нефф. – Я ведь должен…

– Потому что мы – сотрудники и расследуем дело, а вы – внештатный аналитик. То есть вы являетесь в некотором роде наблюдателем и анализируете то, что видите, – пояснил Боденштайн спокойным голосом, и Пия готова была расцеловать его за то, что Нефф был, очевидно, ошеломлен и замолчал.