Екатерина Островская - Путешествие по ту сторону Страница 14

– Я видел его машину. Водитель тоже погиб.

Леша молчал и не отключал телефон, держал мобильник возле уха и слышал, как далеко-далеко очень тихо плачет его жена.

Верещагин заскочил домой лишь затем, чтобы захватить Регину. Вместе они отправились к Брониславе Витальевне и застали ее с распухшим от слез лицом, но удивительно спокойную.

– Ну все, – сказала та, увидев зятя, – теперь ты один мужчина у нас остался. Вся надежда только на тебя.

На что, собственно, надеялась теща, Верещагин не понял, а переспрашивать или уточнять у Регины не стал. Он позвонил своим родителям, и те сразу приехали. Мама сразу пошла на кухню, а отец, как мог, успокаивал Брониславу Витальевну.

– Я-то смертей на своем веку насмотрелся. В войне, правда, никакого смысла нет, узаконенное убийство, и все. Но там гибель людей хоть как-то можно объяснить, а в мирное время – вообще непонятно, зачем это надо…

– Почему его? – недоумевала Бронислава Витальевна. – Он ведь как ребенок был, всему верил. Прочитал тут стихи какие-то, и втемяшилось ему в голову, что к жизни надо относиться, как к взятой напрокат вещи. А раз напрокат, то за нее надо платить… Пару дней назад спать уже лег и вдруг спрашивает, не меня, а просто: «Что будет, если я умру, а там выяснится, что я за жизнь еще не расплатился? Как с меня там будут получать?» До того разволновался, что попросил меня рюмку виски принести. Я, конечно, отказалась, тогда он сам пошел и на кухне полбутылки выхлестал… Мне, когда с ним познакомилась, семнадцать только исполнилось. А потом я ему сказала по телефону, что беременная, и он так испугался, что трубку бросил. Набираю снова его номер – не отвечает. Потом приехал ко мне и умолял не рассказывать ничего родителям. Обещал на мне жениться, как только школу закончу. Мне, правда, оставалось-то всего два месяца. Очень скоро выяснилось, что я по дурости ошиблась… Эдик обрадовался и даже признался, что собирался к тому времени в плавание уйти. Мне так обидно стало! Я заплакала, и тогда он потащил меня домой и заявил моим родителям, что мы любим друг друга. Отец мой хотел драться полезть, но ничего не получилось – мой папа невысоким был. Эдик его на голову выше. Ну а потом он начал нам из-за заграницы возить модные тряпки, вещи разные, родители мои его вообще обожать стали…

Хоронили Сименко сразу после Рождества. Народу на кладбище собралось много: весь коллектив «Сименко интернешнл», несколько сокурсников Эдуарда Борисовича по Морской академии. Появились даже те двое авторитетов с охраной, которым еще совсем недавно была должна фирма. Верещагин подошел к ним, выслушал соболезнования и поинтересовался о том, что им известно об убийстве его тестя.

– Мы уже поспрашали кого можно, – ответил Лопата. – По портовым делам к нему никаких претензий. Нам он тоже не должен. И вообще, это не наши, в смысле, не из города люди сделали: у нас так давно никто не работает, чтобы шмалять из автоматов прямо на улице. Ну, там снайпера снарядить или машину взорвать, это могут, а чтоб вот так внаглую… Муса тоже справки навел у кавказских, – никто ничего не знает.

– Если бы знали, ведь все равно не сказали бы, – усмехнулся Алексей.

– Нет, конечно, – согласился Муса, – но сейчас я правду говорю, мамой клянусь. Кстати, мои ребята тут на кладбище ментов засекли: топчутся в стороне и снимают все потихоньку на камеру. Ты у них спроси, кого они здесь пасут.

Верещагин ничего ни у кого не стал спрашивать, но через два дня Лаптев сам приехал к нему в офис. Заглянул в кабинет генерального, где уже сидел Алексей, попросил дать команду бухгалтерии, чтобы не препятствовали ему посмотреть те самые документы, о которых они говорили при первой встрече. Следователь обвел взглядом кабинет и вышел. Через полчаса вернулся и попросил уделить ему пару минут.

– Что-нибудь удалось узнать? – поинтересовался Верещагин.

Лаптев покачал головой.

– Если вас интересует имя убийцы, то мне оно неизвестно. А что касается версий, то их несколько. Только я их озвучивать не буду.

– Да и так ясно: коммерческая деятельность, личная жизнь, еще возможна месть за какие-то старые прегрешения…

– У вас в приемной две девушки за стойкой и обе со следами побоев: у одной царапины на лице, у другой бланш под глазом. Вы не против, если я полюбопытствую, при каких обстоятельствах ими получены легкие телесные повреждения без причинения ущерба для здоровья? И кто постарался?

– Конечно, спросите. Однако я и сам могу сказать: травмы они получили, подравшись друг с другом на глазах коллектива. Свидетелей не один десяток. Надпись на спине Сименко делали обе. Диктовала Юля, писала Кристина – так они мне рассказали. Тот карандаш я у Юли изъял.

Алексей выдвинул ящик стола, достал оттуда карандаш для подводки глаз и положил перед следователем.

Лаптев покачал головой.

– А мне он зачем? Это же не орудие убийства.

Следователь замолчал. Верещагин не понимал, зачем тот сидит перед ним, ничем не интересуется, не задает вопросы. Попросил пару минут, а прошло уже три, разговор же пока не начинается. Наконец Лаптев поднялся и направился к двери. И, словно вспомнив о чем-то, остановился.

– Будьте поосторожнее, – попросил он. – Всякое в жизни бывает…

– Тогда уж договаривайте, – попросил и Алексей. – Если вам что-то известно…

– Я уже говорил, что мне ничего не известно. Однако и вы не можете сказать, что стало причиной или поводом для убийства вашего тестя. Наверняка имеются вещи, которых вы не знаете. Или которые от вас скрывались. Например, есть ли у вашей тещи любовник… И с кем общалась Регина Эдуардовна до того, как стала вашей женой. Возможно, корни произошедшего там, хотя близкие вам люди и сами ни о чем не догадываются.

Лаптев ушел. В приемной, правда, поговорил совсем немного с Кристиной и Юлей, но потом вышел из офиса. Алексей наблюдал в окно, как следователь идет по снегу к проходному двору, чтобы сократить путь до метро. Мужчина, держа под мышкой портфель, брел медленно, никуда не торопясь. Кто-то из прохожих случайно зацепил его, Лаптев отступил в сторону, а потом продолжил путь в том же размеренном темпе.

Люди без автомобиля, возможно, самые счастливые – им некуда спешить, и у них есть время подумать.

Глава 11

За пять с половиной лет со дня их первой встречи у него были другие девушки, а у Регины наверняка были мужчины, но он ничего не знал о них. И не хотел знать. Алексей никогда не пытался взять ее мобильник и проверить список звонков или заглянуть в записную книжку. На их свадьбе присутствовали незнакомые ему молодые люди, но все они были мужьями или знакомыми подруг невесты.

За то время, что они жили вместе, Регина никому не звонила и ни с кем из мужчин не встречалась, по крайней мере, при нем. Когда Верещагин был на работе, жена не сидела, разумеется, дома, куда-то уезжала. Но всегда встречала его вечером. А он в любой момент мог позвонить и проверить, где она находится. И потом, Регина любила и любит его – в этом Алексей не сомневался. А если следователь Лаптев предполагает, что кто-то из ее бывших ухажеров мог убить Эдуарда Борисовича, то это его, следователя, личное заблуждение.

Что же касается интимной жизни Брониславы Витальевны, то о ней Леше ничего известно не было, да и желания узнавать не возникало. Слава выглядела гораздо моложе своих сорока шести, посещала фитнес-клуб, салон красоты – вряд ли по одному этому стоило делать вывод, что у нее есть любовник.

Последние две недели Алексей с Региной жили вместе с ней в загородном доме, и Верещагин не замечал, чтобы кто-то приезжал к теще или она не ночевала дома… Понятно, что у следователя Лаптева свои взгляды и свои методы поиска преступников, но полицейский явно не там ищет… У Брониславы Витальевны не было амбиций стать бизнес-вумен, она совсем не интересовалась делами мужа, его партнерами. Когда ей попалась на глаза телеграмма с соболезнованиями, подписанная «Бачиев», она спросила: «Кто это?»

Через несколько дней после похорон теща попросила Алексея отвезти ее на кладбище. Вдвоем постояли у могилы, усыпанной цветами. Регина ехать отказалась, сказала, что не выдержит и разревется там. А Бронислава Витальевна стояла спокойно, смотрела на фотографию мужа в деревянной рамке. Перед тем, как уйти, вдова взяла эту фотографию, прикоснулась губами к стеклу, а затем поставила на место. Только тогда Алексей заметил в ее глазах влагу, но все же она сдержалась, не расплакалась в голос. Верещагин помог ей дойти до машины, открыл перед ней дверцу, Бронислава Витальевна посмотрела на него и попросила:

– Леша, не бросайте Региночку. Она вас так любит!

Как можно сомневаться в преданности таких женщин?

Хотя, если разобраться, потеря мужа для тещи значит очень многое: она ведь уже забыла, когда в последний раз работала где-то. Эдуард Борисович предлагал супруге место в своей фирме – хотя бы ради будущей пенсии, но Бронислава Витальевна отказалась, даже зная, что муж не заставит ее ходить в офис. На его предложение она ответила, что ей рано думать о пенсии. Да и теперь, оставшись одна, женщина вряд ли начнет думать о трудоустройстве. Во-первых, нет необходимости, она далеко не бедна, а во-вторых, у нее есть дочь и зять, которые всегда помогут. Хотя поможет именно зять, ведь дочь тоже не работает.