Анна и Сергей Литвиновы - Три последних дня Страница 14

Бедняком (или даже малообеспеченным) его назвать никак было нельзя – скорее, средний класс. Иные радовались бы стабильному, как у него, материальному положению.

Но не таков был Мирослав. Он-то по происхождению русский: гуляй-душа. А к старости, что удивительно, черты бесшабашности стали проступать особенно ярко. Чрезвычайно, как говорит теперь молодежь, его напрягала необходимость планировать по-европейски въедливо расходы.

Впрочем, если Юлия ему позвонит – вся жизнь изменится.

Ее фотографии Мирославу присылали каждый день. С очередной их порцией он и сидел сейчас на балконе. Потягивал риоху со льдом, бросал в рот кубики сыра, без интереса поглядывал на пустынное море – парочка рыбацких шхун да одинокий купальщик-морж за общество, конечно, не считались.

Карточки рассматривал куда более жадно. Вот Юля в холле гостиницы. В магазинчике, вышла из примерочной – показывает дочке платье. В парке – улыбается осеннему солнцу. В ресторане – смело взрезает вилкой-ножом огромную отбивную.

Изменилась, конечно. Дело даже не в возрасте, не в оплывшей фигуре, не в морщинах – в глазах. Когда-то они были огромные, доверчивые, предвкушающие. А сейчас смотрят устало, грустно. И ничего с этим уже не поделаешь. Даже если филигранно убрать носогубные складки вместе с «гусиными лапками», моложе ее лицо не станет. Женщины ошибаются, когда думают, будто время ставит свою печать – морщинками, пигментными пятнами. Возраст не они выдают – взгляд. Много повидавший, мудрый…

Мирослав рассматривал Юлю издали, вблизи. Обращал внимание на все: как одета, что за обувь, ухоженны ли руки. В сравнении с другими российскими женщинами выглядела она совсем неплохо: наряды явно не с рынка, туфельки пусть не модельные, но кожаные, хорошего качества. Однако лоска – присущего даже среднеобеспеченным европейским дамам – в ней, конечно, недоставало. Маникюр – самодельный. Волосы и вовсе удручали: обесцвеченные, с «химией».

Девица, что сопровождала Юлию Николаевну (он уже знал – дочка), смотрелась импозантнее. С виду скромная, в джинсиках-кардиганчике, однако на ней сидела одежда как будто влитая, а всякие мелочи – вроде шейного платочка от «Прады» или стильных золотых часиков – неумолимо свидетельствовали: у красотки есть и вкус, и возможность приобретать наряды в дорогих магазинах. Выражение лица тоже кардинально отличалось от маминого. Юлия Николаевна – как большинство русских, оказавшихся за границей, – на фотографиях выглядела чуть испуганной, напряженной. Юница, напротив, расслабленной, даже нагловатой. Совершенно точно языки иностранные знает, в Европах бывать привыкла, потому не теряется. Даже мысль мелькнула: «Не возникло бы у меня с ней проблем!»

Юлю, конечно, жизнь умудрила, однако все равно она выглядела очевидной, ясной. А дочка ее – ох, непроста!..

Мирослав отпил еще глоток вина, взглянул на часы. Восемь вечера. В Чехии сейчас столько же. В лавку его старого приятеля Гануша Юля, он знал, впервые вошла три часа назад. Неужели до сих пор общаются?! Или давно поговорили, возлюбленная его бывшая получила свое ожерелье, из магазина ушла – и все?.. А что, вероятность такого развития событий совсем не исключена. Она удовлетворила свое любопытство, получила подарок, предалась сладким воспоминаниям – да и вычеркнула его из жизни. На сей раз – окончательно.

«Нет. Ни одна женщина не удержится: повидать, коли вдруг выпадает возможность, свою давнюю любовь», – попытался успокоить он себя. Допил вино, перевел взгляд со скучного моря на набережную. О, здесь целая драма: такса соседки снизу облаивала ретривера из дома на второй линии, хозяева (естественно, оба старички) тщетно пытались ссору пресечь. Смешные, мелкие, провинциальные отношения и заботы. Нет, он себя совсем не чувствовал частью умиротворенной местной жизни.

Не позвонит Юлька, придется самому. Хотя лучше – куда лучше! – чтобы она первой проявила инициативу. Дернуть, что ли, Гануша? Нет, не стоит слишком уж демонстрировать заинтересованность. Надо дать ей время все обдумать, переварить.

Антонио, повар из ресторана напротив, разжигал гриль – в Альмуньекаре угли традиционно держали в лодках, стилизованных под настоящие. Скоро весна, рыба божественная… Выйти, что ли, на ужин?

И в этот момент раздался телефонный звонок.

– Ola? – поспешно откликнулся Мирослав.

– Привет, – откликнулся неуверенный женский голос.

Красс самодовольно улыбнулся.

Это была она.

Наши дни. Карловы Вары. Таня

Оксигенотерапия – смешнейшее действо. Народ сидит в шезлонгах, в нос вставлены трубочки, по ним подается кислород. Улучшает, как написано в рекламе процедуры, мозговое кровообращение. Полезно, приятно, необременительно. Но Таню не покидало ощущение напрасно потерянного времени. Просто не верилось, что она – боевая, всегда занятая любительница приключений – восседает в кресле с трубочкой в носу. Принимает жемчужные ванны, ходит в соляную пещеру и посещает водолечение по Кнайпу. А попутно обсуждает с прочими (исключительно пожилыми!) посетителями СПА-центра истончение озонового слоя и нестабильность евро.

Вот она попала! Ехала сюда маму оздоровить и развлечь, а обернулось это тем, что лечиться приходится самой. Мамуля же вовсю наслаждается курортным романом.

Загадочный хирург Мирослав Красс явился в Карловы Вары – стоило мамочке только свистнуть. Оказался он весьма импозантным, высоким, с благородной сединой мужчиной. Одевался с шиком, говорил по-русски с приятным акцентом. Немедленно потащил мать и дочь отмечать встречу – ресторан, оценила Татьяна, выбрал хороший. Заказывать им велел «все, что душа попросит». Когда явилась в зал торговка цветами, выбрал два самых лучших букета. И вообще всячески старался впечатлить, поразить. К официанту обратился на чешском, сказал пару не понятных женщинам фраз – тот сразу засуетился, забегал. После ужина заказал не просто такси – лимузин. На Юлию Николаевну бросал такие взгляды, что та смущалась, краснела, словно девчонка. С Татьяной был просто галантен.

О себе рассказывал скупо: работу оставил десять лет назад, но изредка продолжает консультировать. Был женат, давно развелся. Детей нет. Жизнь – скучная, пенсионерская: «Путешествую, читаю, ленюсь…»

«А нашим старикам приходится картошку растить, чтоб с голоду не окочуриться», – мелькнула мысль у Татьяны.

Мамин кадр, Таня сама не понимала почему, ее раздражал. Слишком он – как бы лучше сказать? – напоказ себя вел. Наподобие героя из любовного романчика Сандры Браун. Мамуля, конечно, на седьмом небе от счастья: руки ей целуют, дверь перед ней открывают, по счету в ресторане платят. А у Тани, хочешь не хочешь, все время возникает вопрос: «Где ж ты раньше-то был?..»

Маман в разводе уже больше десяти лет. Наверняка бы не отказалась вместе со своим возлюбленным жить в Европе, «путешествовать и читать». Однако Мирославу зачем-то понадобилось ждать, пока Юлия Николаевна явится в Карловы Вары (а если бы она вообще сюда никогда не приехала?), устанавливать с ней связь через посредника – продавца Гануша. Важно, что ли, для него было, чтоб она непременно позвонила первой?.. Если так – значит, старичок вообще ведет себя как ребенок.

– …Как он тебе? – с придыханием молвила мама, когда Мирослав после первого совместного ужина проводил их в отель и деликатно откланялся.

– Мутный какой-то, – пожала плечами Таня.

– Почему?! – опешила мать.

– Слишком старается очаровать. Тебя. И меня заодно. Омары, цветочки, лимузин. Перебор.

– Но, Таня! Что здесь плохого? – возмутилась Юлия Николаевна. – Мирослав просто хорошо воспитанный человек. А что ухаживает красиво – почему бы нет? Раз он может это себе позволить?

– Все равно, мамуль. Я бы на твоем месте очень осторожной была.

– Господи, Таня! Да чего мне бояться-то?! Что Мирослав – маньяк? Смешно. Что он на мое состояние лапу наложит? На огромную мою, – она саркастически улыбнулась, – однокомнатную квартиру на Рязанском проспекте?!

– Ох, мам. Вообще я тебя не узнаю, – покачала головой Садовникова. – Ты всегда такая сдержанная, разумная… А сейчас – будто девочка-подросток.

– Конечно, ты бы предпочла, чтоб я всю жизнь вокруг тебя крутилась. Блинчики жарила да твои проблемы решала, – обиженно произнесла маман.

– Да о чем ты говоришь? – усмехнулась Таня. – Мне даже лучше, когда ты своими делами занята, в мои – не лезешь. Просто, когда человек резко меняет свои привычки, как ты, прости, на старости лет, это может плохо кончиться.

– Доченька, а ты никогда не думала, что мне давно пора изменить свои привычки?! Что твоей маме тоже хочется дышать полной грудью, по-настоящему жить, а не существовать?! Любить и быть любимой! – Лицо Юлии Николаевны расплылось в улыбке. Она тихо добавила: – Я ведь Мирослава никогда не забывала. Хотя было у нас с ним, как в песне: «Три счастливых дня». Платье себе в Москве покупаю и думаю: «Понравится ли ему?» В театре, когда спектакль впечатляет, спрашиваю себя: «А что бы он сказал?»