Мэри Хиггинс Кларк - Плач в ночи Страница 14

— Милая! — На кухню поспешно вошел Эрих, с гостеприимной улыбкой на губах, непринужденный. — А я как раз спрашивал Эльзу, где вы. Я огорчился, что вы ушли на улицу. Я сам хотел вам все показать.

Он обвил ее руками и потерся щекой, все еще холодной после улицы, о ее щеку. Дженни благословила интуицию, которая помешала ей осмотреть строения на ферме.

— Я знала, что ты захочешь устроить нам экскурсию, — сказала она. — Так что мы лишь прошли через восточные поля и подышали свежим воздухом. Ты и представить не можешь, как это замечательно - не останавливаться перед светофором каждые несколько футов.

— Надо будет научить тебя обходить стороной поля, где держат быков, — улыбнулся Эрих. — Поверь мне, ты предпочла бы светофоры.

Тут он заметил тарелку у нее в руках:

— Что это?

— Миссис Тум дала это мамочке, — ответила Бет.

— Миссис Тумис, — поправила Дженни.

— Миссис Тумис, — повторил Эрих, опуская руки. — Дженни, надеюсь, ты не скажешь, что была в доме Руни?

— Она нам помахала, — объяснила Дженни. — Было бы невежливо...

— Она машет всем, кто идет мимо, — перебил Эрих. — Вот почему тебе действительно стоило дождаться, пока я не покажу тебе округу, дорогая. У Руни плохо с головой, и, если дать ей палец, она всю руку отхватит. В конце концов мне пришлось сказать Клайду, что он должен держать ее подальше от дома. Даже после того, как я ее уволил, я приходил домой и видел, как она тут слоняется. Да поможет ей бог, мне жаль ее, Дженни, но довольно-таки неприятно просыпаться среди ночи и слышать, как она бродит кругами по холлу или даже стоит в моей комнате.

Эрих повернулся к Бет.

— Давай, Мышка. Снимем комбинезон. — Он поднял Бет в воздух и, к ее восторгу, посадил на холодильник.

— И меня, и меня! — закричала Тина.

— И тебя, и тебя, — передразнил Эрих. — Отличный способ снять башмачки. Высота что надо, правда, мамочка?

Дженни, испугавшись, шагнула к холодильнику, чтобы ни одна из девочек не наклонилась слишком сильно и не упала, но поняла, что беспокоиться не о чем. Эрих быстро разул их и опустил малышек вниз. Прежде чем поставить их на пол, он спросил:

— А теперь отвечайте, как меня зовут?

Тина посмотрела на Дженни и неуверенно произнесла:

— Папа?

— Мамочка сказала, что ты единственный папа, — сообщила Бет.

— Мама так сказала? — Эрих опустил девочек и улыбнулся Дженни. — Спасибо, мамочка.

На кухню зашла Эльза. Лицо у нее раскраснелось, на нем появились сердитые, упрямые морщины.

— Мистер Крюгер, я заканчиваю наверху. Хотите, чтобы я сделала что-то еще?

— Наверху? — быстро переспросила Дженни. — Я как раз собиралась вам сказать. Надеюсь, в детской вы не раздвинули кровати? Девочки сейчас пойдут вздремнуть.

— Я велел Эльзе привести комнату в порядок, — сообщил Эрих.

— Но, Эрих, на этих высоких кроватях спать нельзя, — возразила Дженни. — Боюсь, нам придется заказать им детские кроватки.

Тут ей в голову пришла мысль. Это рискованно, но просьба вполне естественная.

— Эрих, а девочки не могут поспать в твоей старой комнате? Кровать там довольно низкая.

В ожидании ответа Дженни впилась глазами в лицо Эриха. Но даже так она заметила лукавый взгляд, который Эльза бросила в его сторону. Ей это нравится, подумала Дженни. Она знает, что он хочет отказать.

Лицо Эриха стало непроницаемым.

— Видишь ли, Дженни, — заговорил он неожиданно официально, — я собирался поговорить с тобой по поводу того, что ты разрешаешь детям пользоваться этой комнатой. Я, кажется, ясно объяснил, что эту комнату занимать нельзя. Эльза говорит, что сегодня утром она обнаружила постель разобранной.

Дженни ахнула. Конечно, ей и в голову не приходило, что Тина и Бет могли забраться туда, пока бродили по дому до ее пробуждения.

— Прости.

Его лицо смягчилось:

— Ничего, родная. Пусть девочки поспят на тех же кроватях, что и ночью. Мы немедленно закажем для них детские кроватки.

Дженни приготовила для девочек суп, а потом отвела их наверх. Опуская шторы, она сказала:

— Вот что. Когда проснетесь, не вздумайте залезать на другие кровати. Понятно?

— Но дома мы всегда забираемся на твою кровать, — обиженно возразила Бет.

— Это другое дело. А я имею в виду остальные кровати в этом доме. — Она мягко поцеловала дочек. — Обещайте. Я не хочу, чтобы папа расстраивался.

— Папа громко кричал, — прошептала Тина, глаза у нее уже слипались. — Где мой подарок?

Кусочки мыла лежали на ночном столике. Тина сунула свое мыло под подушку.

— Спасибо, что подарила мне его, мамочка. Мы не забирались на твою кровать, мамочка.

Эрих принялся нарезать индейку для сэндвичей. Дженни нарочно закрыла дверь.

— Привет, — сказала она. Обняв мужа, прошептала: — Послушай, свадебный ужин у нас был вместе с детьми. Дай мне накрыть наш первый обед вдвоем, а ты налей нам того шампанского, которое мы так и не допили ночью.

Он прижался губами к ее волосам:

— Эта ночь была прекрасна, Дженни. А для тебя?

— Тоже.

— Я мало что сделал сегодня утром. Все, о чем я думал, - это как ты выглядишь, когда спишь.

Эрих развел огонь в чугунной печи, и они, свернувшись вместе на диване, потягивали шампанское и ели сэндвичи.

— Знаешь, — заговорила Дженни, — сегодняшняя прогулка заставила меня понять, какое на этой ферме чувство преемственности. Я своих корней не знаю. Не знаю, жили ли мои родители в городе или в деревне. Я не знаю, любила ли моя родная мать шить или рисовать, был ли у нее музыкальный слух. Это так здорово, что ты знаешь все про своих родителей. Только взглянув на кладбище, я оценила это.

— Ты была на кладбище? — тихо спросил Эрих.

— Да, ты против?

— Значит, видела могилу Каролины?

— Да.

— И, наверное, тебе стало интересно, почему они с отцом не похоронены рядом, как другие?

— Я удивилась.

— Загадки никакой нет. Каролина посадила там норвежские сосны. В то время она сказала отцу, что хочет, чтобы ее похоронили на южном конце кладбища, под защитой сосен. На самом деле он никогда не одобрял этого, но уважал ее желание. Перед смертью он сказал мне, что всегда рассчитывал на то, что его похоронят рядом с родителями. Мне почему-то показалось, что именно так и нужно сделать. Каролине всегда хотелось больше свободы, чем отец давал ей. Думаю, потом он жалел о том, что насмехался над ее искусством и она выкинула свой альбом для зарисовок. Какая разница, если бы она рисовала вместо того, чтобы шить лоскутные одеяла? Он был не прав. Не прав!

Он умолк, глядя в огонь. Дженни почудилось, что он не замечает ее присутствия.

— Но и она тоже, — прошептал он.

Беспокойно вздрогнув, Дженни поняла, что Эрих впервые намекает на то, что в отношениях его родителей не все было безоблачно.

Дженни вписалась в повседневный распорядок, который сочла безмерно удобным. Каждый день она понимала, сколько всего упустила, проводя так много времени не с детьми. Она узнала, что у Бет, практичного и тихого ребенка, определенно есть музыкальный талант и что девочка может подбирать на спинете в малой гостиной простые мелодии, всего несколько раз прослушав их. В новой атмосфере Тина расцвела, и ее плаксивость исчезла. Раньше она ревела по любому поводу, а теперь явно обрела солнечный нрав и обнаружила прирожденное чувство юмора.

На рассвете Эрих обычно уходил в мастерскую и не возвращался раньше полудня. Дженни с девочками завтракали около восьми часов, а в десять, когда ярче светило солнце, закутывались в зимние комбинезоны и отправлялись на прогулку.

Скоро у этих прогулок появился маршрут. Сначала курятник, где Джо учил девочек собирать только что снесенные яйца. Парень решил, что после несчастного случая с Бароном именно присутствие Дженни сохранило ему работу.

— Точно говорю, не будь мистер Крюгер так счастлив из-за того, что вы здесь, он бы меня уволил. Мать говорит, он не из тех, кто прощает, миссис Крюгер.

— Но я правда здесь ни при чем, — возражала Дженни.

— Доктор Гарретт говорит, что я правильно ухаживаю за ногой Барона. У него все пройдет, когда потеплеет и он сможет размяться. И, миссис Крюгер, говорю вам, я теперь по десять раз на дню проверяю эту дверь в конюшню.

Дженни понимала, о чем он. Невольно она начала дважды проверять такие мелочи, которых раньше и не думала замечать. Эрих был более чем аккуратен, он был перфекционистом. Дженни быстро научилась определять по некой напряженности в лице и позе, что он чем-то расстроен - приоткрытая дверца шкафа, бокал, стоящий в мойке.

В те дни, когда по утрам Эрих не уходил в хижину, он работал в фермерской конторе, которая находилась рядом с конюшней, вместе с Клайдом Тумисом, управляющим. У Клайда, коренастого мужчины лет шестидесяти, с жестким морщинистым лицом и густыми, светлыми волосами с сединой, была сухая, почти бесцеремонная манера поведения.