Дик Фрэнсис - Игра без козырей Страница 14

— Но, как я вижу, у меня по-прежнему нет стола, — проворчал я, обводя глазами комнату. Ни стола. Ни корней. Ни настоящей работы. Как и прежде.

— Садись на стол Долли, она старательно вытирала пыль с того места, где ты сидел.

Долли, улыбаясь, смотрела на Чико, и жажда материнства слишком явно читалась в ее взгляде. Она считала свою жизнь бессмысленной и бесплодной из-за того, что не могла родить ребенка. И то, что у нее прекрасная голова, одна из лучших в агентстве, а ум работает со скоростью и точностью компьютера, и то, что она крупная, энергичная, уверенно стоящая на земле женщина сорока лет с двумя браками в прошлом и старым холостяком, увивавшимся возле нее сейчас, для Долли не имело никакой цены. Она была потрясающим работником, очаровательной женщиной, прекрасным компаньоном для выпивки, но всегда оставалась печальной. Очень печальной.

Чико терпеть не мог, чтобы его нянчили, и вообще к матерям относился настороженно. К любым матерям, не только к тем, которые подбрасывают своих детей в прогулочной коляске на порог полицейского участка возле моста Бернс. Он подшучивал над Долли и ловко избегал ее попыток проявить материнскую заботу.

Я уселся на угол стола Долли, мое давнее привычное место, и покачал ногой.

— Долли, любовь моя, как идет работа?

— Необходимо, — шутливо ответила она, — чтобы ты чуть больше работал и чуть меньше дерзил.

— Тогда дай мне работу.

— А-а, сейчас. — Она задумалась. — Ты мог бы... — начала она и замолчала. — Хотя нет... Скорее всего нет. Пусть лучше Чико поедет в Лембурн, там тренер хочет проверить одного подозрительного конюха...

— А для меня ничего нет?

— Э-э... Понимаешь... нет, ничего нет, — ответила Долли. Это «нет» она уже говорила прежде сотни раз. И ни разу не сказала «да».

Я состроил ей гримасу, придвинул к себе телефон, нажал нужную кнопку и попал в приемную Рэднора.

— Джоанн? Это Сид Холли. Да... вернулся из ниоткуда. Шеф занят? Я хотел бы переброситься с ним парой слов.

— Тише! Великое мгновение, — провозгласил Чико.

— Сейчас у него клиентка, — ответила Джоанн. — Когда она уйдет, я спрошу и перезвоню вам.

— Хорошо. — Я положил трубку.

Долли вскинула брови. Как руководитель отдела она была моим непосредственным начальником, и, попросив о встрече с Рэднором, минуя ее, я пренебрег правилами субординации. Но я был уверен, что Долли по прямому указанию Рэднора ни разу не дала мне задания. Если я хочу открыть шлюзы, то надо самому пойти и поднять заслонки. Или я так и буду сидеть на углу стола до старости.

— Долли, любовь моя, мне надоело болтать ногами, сидя на столе, даже таком гостеприимном, как твой. Хотя вид отсюда восхитительный.

Долли обычно носила блузки с глубоким треугольным вырезом, и сейчас на ней была кремовая шелковая блузка с вырезом настолько глубоким, что, будь на ее месте молоденькая девушка, в отделе скачек вспыхнул бы бунт. Но и у Долли это выглядело очень привлекательно. Природа щедро одарила ее своей милостью.

— Хочешь распрощаться? — Чико быстро сообразил, зачем я иду к шефу.

— Все зависит от него. Он и сам может вышвырнуть меня.

В отделе все задумались и замолчали. Они знали, как мало я делаю для агентства и это меня устраивает. Долли отвела глаза в сторону, что не очень обнадежило.

С шумом появился рассыльный Джонс с подносом безупречных чайников без сколотой эмали. Грубый, своевольный, черствый, в свои шестнадцать лет он был, наверно, лучшим рассыльным в Лондоне. Густые волосы доходили ему до плеч — волнистые и очень чистые. Он стригся в дорогой парикмахерской, и беспорядочная копна волос на самом деле была стильной прической, которая сзади делала его похожим на девушку, что Джонса вовсе не трогало. Половину своей зарплаты и все воскресенья он тратил в увеселительных заведениях, а вторую половину и будние ночи отводил охоте на девушек. Судя по его рассказам, охота часто бывала удачной. Но ни одна девушка ни разу не появилась в офисе, чтобы подтвердить его версию.

Под его розовой рубашкой билось каменное сердце, на лице под стильной прической постоянно блуждал вопрос: «Ну и что?» Но благодаря тому, что это забавное, честолюбивое, антиобщественное создание всегда приходило на работу раньше положенного времени, чтобы подготовиться к дневным заданиям, они нашел меня раньше, чем я умер. Из этого факта при желании можно было вывести какую-нибудь мораль.

— Вижу, труп вернулся. — Джонс окинул меня взглядом.

— Благодаря тебе, — лениво пробормотал я. Но он понял, что я имел в виду. Впрочем, ему было наплевать.

— Твоя кровь и всякая всячина просочилась сквозь щели в линолеуме и пропитала дерево под ним. Шеф беспокоился, не начнет ли оно гнить и не покроется ли плесенью, — сообщил Джонс.

— Джонс, — возмутилась Долли, — убирайся к черту или заткнись!

У нее на столе зазвонил телефон. Она подняла трубку, выслушала, посмотрела на меня и сказала:

— Хорошо. Шеф хочет тебя видеть. Прямо сейчас.

— Прощальный привет? — с интересом спросил Джонс.

— Не суй нос не в свое дело, — рассердился Чико.

— А пошел ты знаешь куда...

Я, улыбаясь, вышел. Долли в который раз принялась разнимать сцепившихся Чико и Джонса. Это у них было своего рода утренней зарядкой. Внизу я пересек холл, миновал маленькую приемную Джоанн и вошел в кабинет Рэднора.

Он стоял у окна и наблюдал за движением на Кромвель-роуд. Комната, в которой клиенты излагали свои проблемы, располагала к покою и размышлениям: стены в мягких серых тонах, шторы и ковры — в темно-красных, удобные глубокие кресла, возле них столики с пепельницами, картины, вазы с цветами. Если бы не маленький письменный стол Рэднора, стоявший в углу, кабинет ничем не отличался бы от обыкновенной гостиной. Все считали, что Рэднор купил обстановку этой комнаты вместе с домом — настолько она соответствовала представлению об изящном городском здании конца викторианской эпохи. У Рэднора была теория, что в мирной атмосфере люди меньше искажают и преувеличивают факты, чем в официальном строгом кабинете.

— Входи, Сид, — пригласил он, обернувшись.

Я подошел к нему. Мы пожали друг другу руки.

— Ты уверен, что совсем поправился? Тебе потребовалось меньше времени, чем я ожидал. Хотя, зная тебя... — Он чуть улыбнулся, изучая меня взглядом.

Я заверил его, что чувствую себя хорошо. Он сделал несколько замечаний о погоде, запарке в агентстве, политическом положении и наконец подошел к теме, которая, как мы оба знали, была главной.

— Итак, Сид, полагаю, теперь тебе надо немного оглядеться!

«Лучше сразу внести ясность», — подумал я.

— Если я хотел бы остаться здесь...

— Если? — Он едва заметно покачал головой.

— Если на других условиях, я согласен.

— Мне очень жаль, что ничего не получилось. — В его голосе слышалось искреннее сожаление, но легче от этого не стало.

— В течение двух лет вы ни за что платили мне жалованье, — осторожно начал я. — Теперь дайте мне шанс отработать то, что я получил. По правде говоря, я не хочу от вас уходить.

Он насторожился, как пойнтер, почуявший след, но ничего не сказал. Я продолжал:

— Я готов служить у вас даром, но только если работа будет настоящая. Я не могу больше протирать стулья, это доведет меня до сумасшествия.

Он окинул меня тяжелым взглядом и вздохнул.

— Слава богу, наконец-то, — проговорил он. — Понадобилась пуля, чтобы это произошло.

— Что вы имеете в виду?

— Сид, ты когда-нибудь видел, как просыпается зомби?

— Нет, — пробормотал я. — Это выглядело так ужасно?

Он пожал плечами.

— Не забывай, я видел, как ты проводил скачки. Ведь там всегда заметно, как из души наездника уходит огонь. Так вот, у нас в агентстве все это время вместо тебя работала куча пепла, перемещавшаяся с места на место. Вот и все.

— Тогда считайте меня ожившим, — усмехнулся я. — И я принес загадку, которую очень хотел бы разгадать.

— Длинная история?

— Да, довольно длинная.

— Тогда давай лучше присядем.

Он указал мне на кресло, сам сел напротив и приготовился слушать, спокойно и сосредоточенно, что всегда помогало ему быстро проникнуть в суть проблемы.

Я рассказал о том, что Крей скупает ипподромы — о тех двух случаях, про которые я знал, и о других, о которых догадывался. Когда я кончил, он невозмутимо спросил:

— Откуда у тебя эти сведения?

— Мой тесть, Чарлз Роланд, подбросил мне эти факты, когда я проводил у него прошедший уик-энд. Он пригласил Крея к себе в качестве гостя.

«Хитроумный старый лис Чарлз, — подумал я, — бросил меня на глубину и заставил барахтаться».

— А откуда об этом знает Роланд?

— Директор-распорядитель ипподрома в Сибери рассказал ему, что все они очень озабочены необычайным движением акций. В свое время у Крея был контрольный пакет акций в Данстейбле, а потом он продал землю ипподрома под строительство. Они боятся, что такая же судьба ждет и Сибери.