Арнальд Индридасон - Голос Страница 14

Через два дня позвонил начальник отдела криминалистики.

— По поводу пятен на лестничном ковре, — сказал он.

— Слушаю, — отозвалась Элинборг.

— «Драмбуи».

— «Драмбуи»? Ликер?

— Он был разбрызган повсюду в гостиной и даже на ковре в детской.

Эрленд все еще смотрел в потолок, когда в дверь постучали. Он встал и пошел открывать. Ева Линд тут же проскочила внутрь. Эрленд оглядел коридор и закрыл дверь.

— На этот раз меня никто не видел, — сказала Ева. — Но было бы проще, если бы ты соизволил перебраться домой. До меня не доходит, с чего ты тут застрял.

— Я вернусь домой, — ответил Эрленд. — Ты переживаешь из-за этого? Какое тебе дело? Тебе что-то нужно?

— Мне требуется какая-то особо веская причина, чтобы увидеться с тобой? — спросила Ева, усаживаясь у журнального столика и доставая пачку сигарет. Она бросила на пол пластиковый пакет и мотнула головой в его сторону. — Я тут принесла тебе кое-какие шмотки, — сказала она. — Если ты решил зависнуть в этом отеле, тебе нужно что-то на смену.

— Спасибо, — поблагодарил Эрленд, сел на кровать напротив Евы и взял сигарету из ее пачки. Ева закурила и поднесла ему зажигалку.

— Я рад видеть тебя, — сказал Эрленд, выпустив колечко дыма.

— Как продвигается дело Деда Мороза?

— Еле ползет. Что скажешь про себя?

— Ничего.

— Маму видела?

— Да. Все то же самое. В ее жизни ничего не происходит. Работа, телик и сон. Работа, телик, сон. Работа, телик, сон. И это все? Все, к чему стремится человек? Держишься на правильном пути до тех пор, пока, превратившись в раба, не свалишься, так, что ли? А посмотри на себя самого! Срешь, как болван, в гостиничном номере, вместо того чтобы опорожняться у себя дома!

Эрленд выпустил дым и втянул его в себя через нос.

— Я не желаю, чтобы…

— Да, я знаю, — перебила его Ева Линд.

— У тебя не получается? — спросил он. — Вчера, когда ты пришла…

— Не знаю, вынесу ли я это.

— Что «это»?

— Эту гребаную жизнь!

Какое-то время они просто сидели и курили.

— Ты вспоминаешь иногда о ребенке? — спросил наконец Эрленд.

Прошло уже семь месяцев с того времени, как у Евы случился выкидыш и она впала в глубокую депрессию. После больницы Ева переехала жить к отцу. Эрленд знал, как тяжело ей пришлось. В смерти ребенка она винила себя. В тот вечер, когда это произошло, она позвонила отцу с просьбой о помощи, и он нашел ее, упавшую по дороге в родильное отделение и лежащую в луже крови около Национального госпиталя. Еще немного, и она сама рассталась бы с жизнью.

— Что за жизнь треклятая! — проговорила она и затушила сигарету о столешницу.

На ночном столике затрещал телефон. Ева Линд уже ушла, и Эрленд улегся спать. И вот, пожалуйста, — Марион Брим.

— Ты знаешь, который сейчас час? — спросил Эрленд и посмотрел на свои наручные часы. Было уже за полночь.

— Не знаю. Я все думаю о слюне.

— Слюне на презервативе? — уточнил Эрленд, насилу сдерживая раздражение.

— Они, конечно, и сами разберутся, но, возможно, было бы нелишним им напомнить про кортизол.

— Я поговорю с криминалистами. Они наверняка скажут нам что-нибудь о кортизоле.

— В таком случае ты сможешь отбросить то или иное. Сразу поймешь, что произошло в подвале.

— Хорошо, Марион. Еще что-нибудь?

— Я просто звоню напомнить о кортизоле.

— Спокойной ночи, Марион.

— Спокойной ночи.

День третий

9

Эрленд, Сигурд Оли и Элинборг встретились в отеле рано утром на следующий день. Они уселись за круглый столик немного на отшибе и завтракали. Ночью валил снег, а теперь потеплело, и снегопад прекратился. Прогноз погоды обещал новогодние праздники без осадков. Рождественские ярмарки были переполнены. Длинные очереди из машин скапливались перед каждым перекрестком. По городу шатались толпы людей.

— Этот Уопшот, — начал Сигурд Оли, — кто он такой?

Много шуму из ничего, подумал Эрленд, отпил кофе и посмотрел в окно. Странное это место — отель. Проживание вне дома освежило его, но при этом Эрленда смущало, что в его отсутствие кто-то приходит в его комнату и все приводит в порядок. Он покинул номер утром, а когда снова зашел туда, там кто-то побывал и все прибрал: заправил кровать, поменял полотенца, положил новое мыло на умывальник. Он ощущал присутствие уборщицы, но не видел ее, не был знаком с тем, кто вторгался в его жизнь.

Утром, спустившись к стойке регистрации, Эрленд заявил, что нет необходимости убирать в его номере.

Уопшот выразил желание встретиться с ним около полудня, чтобы рассказать подробнее о своей коллекции пластинок и о музыкальной карьере Гудлауга Эгильссона. Накануне вечером, когда Вальгерд прервала их беседу, они попрощались, пожав друг другу руки. Уопшот выпрямился как палка и ждал, когда Эрленд представит его даме, но поскольку этого не произошло, англичанин протянул руку, представился и наклонил голову. Потом извинился, сославшись на усталость и голод. Он, мол, хочет подняться к себе в номер, чтобы закончить кое-какие дела до ужина и отхода ко сну.

Однако в ресторан он не спустился — его нигде не было видно. За ужином Эрленд и Вальгерд решили, что, должно быть, он заказал еду в номер. Вальгерд заметила, что у него и впрямь был усталый вид.

Эрленд проводил ее до гардероба, помог надеть кожаное пальто и дошел с ней до входных дверей, у которых они постояли еще некоторое время, прежде чем Вальгерд исчезла в снежном тумане. Когда после ухода Евы Линд он заснул, то во сне снова увидел улыбку Вальгерд и почувствовал слабый аромат духов, оставшийся у него на руке после прощального рукопожатия.

— Эрленд? — позвал Сигурд Оли. — Ку-ку! Кто такой Уопшот?

— Единственное, что я знаю, это что он коллекционер пластинок, — ответил Эрленд, рассказав им вкратце о своей встрече с Генри Уопшотом. — И завтра он уезжает. Позвони-ка англичанам и собери о нем информацию. Я встречаюсь с ним около полудня, попробую вытянуть из него побольше.

— Певец? — повторила Элинборг. — Кому понадобилось убивать хориста?

— Гудлауг, естественно, больше не пел в хоре, — заметил Сигурд Оли.

— В свое время он был знаменит, — проговорил Эрленд. — Вышли пластинки, редкие на сегодняшний день и имеющие, очевидно, спрос. Генри Уопшот из-за них и из-за Гудлауга приехал из Англии в Исландию. Он специализируется на юных певчих и хорах мальчиков по всему миру.

— Я знаю только Венский, — заявил Сигурд Оли.

— Специализируется на мальчиках, — протянула Элинборг. — Что же это за человек такой, который коллекционирует поющих мальчиков на пластинках? Есть о чем задуматься, не правда ли? У таких людей, как правило, не все дома.

Эрленд и Сигурд Оли уставились на нее.

— Ты о чем? — спросил Эрленд.

— В каком смысле? — удивилась Элинборг.

— Ты считаешь ненормальным собирать грампластинки?

— Не грампластинки, а певчих мальчиков, — уточнила Элинборг. — Голоса мальчиков на пластинках. Мне кажется, разница существенная. Ты не видишь тут психического отклонения?

Она по очереди посмотрела на своих коллег.

— Я бы не преувеличивал до такой степени, — возразил Сигурд Оли, покосившись на Эрленда.

— Не преувеличивал бы до такой степени! Дед Мороз в чулане со спущенными штанами и презервативом на причинном месте — тоже плод моего воображения? Теперь обнаруживается, что в этом отеле присутствует человек, который боготворил Деда Мороза, но только когда тому было лет двенадцать или даже меньше, и что он приехал из Великобритании специально ради встречи с ним. У вас глаза есть?

— Ты связываешь эту историю с сексуальными проблемами? — спросил Эрленд.

Элинборг закатила глаза:

— Вы будто монахи!

— Он ведь только коллекционирует пластинки, — возразил Сигурд Оли. — Как сказал Эрленд, некоторые собирают гигиенические пакетики в самолетах. Какую сексуальную жизнь ведут они в соответствии с твоей теорией?

— Не возьму в толк, вы ослепли или у вас куриные мозги? Почему мужчины всегда такие узколобые?

— Э-э, не начинай, — огрызнулся Сигурд Оли. — Почему это женщины все время называют мужчин узколобыми? Будто женщины не демонстрируют свою ограниченность извечным «ой, ну где же моя помада», и…

— Два тупых и слепых старых девственника, — отрезала Элинборг.

— Что значит быть коллекционером? — прервал их Эрленд. — С чего это у людей возникает желание собирать определенные предметы вокруг себя и почему они видят в одном предмете большую ценность, чем в другом?

— Некоторые вещи и правда дороже других, — отозвался Сигурд Оли.

— Они должны искать что-то ценное и особое, — продолжал Эрленд. — Что-то такое, чего ни у кого другого нет. Разве не в этом их конечная цель? Владеть сокровищем, которого больше нет ни у кого в целом мире.