Марина Серова - Клад белой акулы Страница 14

Усадьба располагалась неподалеку, всего через дорогу, от пологого спуска, который заканчивался крутым обрывом и довольно глубоким оврагом. Видимо, за последние годы все это превратилось в одну из стихийных свалок, которыми, к сожалению, так славятся наши города. Десятилетиями народ тащил сюда старую поломанную технику, спиленные ветки деревьев, разные коробки, пластик, железки и другой всевозможный мусор.

– Женя, смотрю, ты слегка шокирована? Не такого ожидала? – Валерия вышла из машины и замерла, держа в руках небольшую дорожную сумку.

– Ну, честно говоря…

– Раньше здесь все было не так. Через дорогу от нашего двора располагалось много домов. Правда, без удобств, некоторые даже без газа. Но с заборами, палисадниками, полными цветов, садами и огородами. Ряда три было дворов. А уж потом начинался обрыв и дальше – балка. Только почва здесь нестабильная. Слишком много глины и грунтовые воды. Во времена молодости моей бабушки один дом, во-о-он в той стороне, – Лера махнула рукой, – ушел под землю в считаные минуты.

– Да что ты?

– Правда. Эту историю нам рассказывали в детстве как страшилку. Люди чудом спаслись, но из дома выскочили в чем были. Городские власти им жилье выделили в другом районе. Но остальные дома признали вполне пригодными к жилью. А гораздо позже, когда я была подростком, людей все же переселили в квартиры. И все снесли, практически сровняли с землей экскаваторами. Говорят, городские власти задумывали проект по строительству нескольких дорог, которые соединят между собой центр города и разгрузят его основные магистрали.

– Проспект Героев соединить с улицей, как ее…

– С двумя сразу: Гагарина и Свердлова.

– Неплохая задумка.

– Да. Только ее до сих пор не воплотили в жизнь. Деньги то ли так и не выделили, то ли разворовать успели. А пустырь за десятилетия превратился в свалку мусора.

– А что ваша усадьба?

– Как ты знаешь, она сейчас не наша. И, как можешь лицезреть, – Лера повернулась в другую сторону, – тоже в довольно плачевном состоянии. Довели родственнички.

– Ну, Оля сейчас одна в семье работает.

– Чем что-то сделать, прилагать усилия, всегда проще находить оправдания, почему ты этого не сделал. Да, с деньгами у них сейчас сложно. Но обои переклеить, побелить и покрасить все самим можно. И просто убраться хорошенько. Невооруженным глазом видно, что у хозяйки дома другие приоритеты. Да и вообще! Какие такие болезни мешают Светке работать?! Острое воспаление хитрости или постоянный похмельный синдром?!

– Мы внутри еще не были, – миролюбиво заметила я.

– Вот посмотришь, во времянке обои будут еще те, что мы с родителями клеили. А в доме – что при жизни бабушки. Они уже во время дядиных похорон выглядели ветошью, а теперь и подавно.

– Вы договорились попытаться не обострять старые конфликты, – осторожно напомнила я.

– Честное пионерское, – подняла она руку в шутливой клятве, – постараюсь не поднимать этой темы. Хотя ты же понимаешь, что я не смогу изменить свое отношение к Светке. Слишком многое наболело. Да и она-то меняться не желает.

– Будет достаточно, если все воздержатся от комментариев.

– Какой ужас!! – громким шепотом прошипела Нина, которая уже успела занести в дом пакеты с продуктами и вернуться в машину за сумкой.

– Э…

Она притормозила напротив нас, оглянулась, нет ли поблизости Облонских.

– Лера, какое счастье, что бабушка не дожила до этого дня! Она была такой опрятной, аккуратной! Весной дом побелить, подправить, покрасить, да чтобы первой среди соседей! Чтобы все лучше, чем у всех!

Валерия молча мне кивнула.

– И тут такое!! Просто кошмар!

– Да тише ты, – шикнула она на сестру.

Когда мы занесли все вещи, определили машину в один из гаражей и почти устроились, я попросила разрешения осмотреть территорию. Нина помогала Оле с Катей разбирать продукты и готовить обед. А Лера вызвалась провести для меня небольшую экскурсию, чтобы пояснять все прямо по ходу осмотра.

– Вы в своем рассказе не упоминали об этих двух постройках, – кивнула я на кирпичный дом и развалюху.

– Ну, это не относилось к нашему делу. А информации и так много, не хотели тебя ею перегружать. Видимо, сейчас нужно уточнить… Изначально все, что ты видишь, было одним участком. Но во времена нашего с Ниной и Олей детства он выглядел по-другому. Был разделен забором примерно пополам. И на той стороне жили три семьи, старик и два его сына с женами, наши дальние родственники по линии бабушкиной матери.

– Боюсь, что не совсем понимаю.

– Помнишь, я рассказывала, что прадеду удалось избежать раскулачивания в тридцатых годах? Отобрали только скот и земли, которые он возделывал.

– Да, вы говорили, что Трофим выдал старшую дочь замуж и выделил ей часть хозяйства.

– Домашнюю скотину: кур, корову и пару свиней. Но за домовладение таких размеров тогда тоже можно было отправиться в Сибирь. Ведь Трофим оставался здесь жить всего лишь с женой и младшей дочерью. Тогда он пригласил в Ростов сестру жены с мужем и двумя сыновьями. Точно не помню, из какого города они переехали, или, кажется, мальчишки уже тут родились, но это и неважно. Участок пополам разделили. Очень быстро, с помощью всех соседей, возвели вон тот дом, из глиняного самана. Ведь люди в те времена были дружные. Ну, и к Трофиму тогда никто не подкопался.

– А юридически как выглядела сделка?

– Никаких бумаг не оформляли, если ты об этом. Ни дарственной, ни продажи. Технически и юридически этот участок всегда целиком принадлежал Замковым, ну а потом Облонским, когда бабушка вышла замуж и сменила фамилию. А сестра прабабушки, Евдокия, уже носила фамилию мужа – Раевская, так что комиссия не смогла бы придраться.

– Да твой прадед был гением! Такой простой и изящный ход! – искренне восхитилась я.

– Точно подмечено, – тем временем продолжила Лера, кивая. – Этот дом старый. А тот, кирпичный, построили в конце семидесятых, когда младший сын Раевских женился.

– И ты думаешь, что клад?..

– Его не может быть на этой половине усадьбы. Тетка бабушки умерла молодой. Спустя несколько лет умерла мама бабушки, расшиблась, упав с того самого чердака, на который я в детстве залезла, кстати. Ну, выходит, обе сестры умерли, вдовцы и дети остались. И Трофим Захарович их немного сторонился. Считал хоть и родней, но отдельной семьей, к нам отношения не имеющей. И всех приучил так думать. Этот вопрос даже не обсуждался никогда. Я в детстве дружила с Олегом Раевским, сыном младшего из братьев. Мы с ним одного года рождения. Так не поверишь, о том, что мы дальняя родня и Олег – внук бабушкиной тетки, я узнала далеко не сразу. Лет в одиннадцать примерно случайно подслушала разговор папы с бабулей.

– Может, если они так скрывали родственную связь, то клад, наоборот, спрятан где-то в районе старого дома? – усомнилась я.

– Нет. Муж Евдокии, дед Виктор, был карточным шулером. Я-то знала его глубоким стариком, но в молодости его слава гремела на весь Союз. В определенных кругах, разумеется. Но этот человек был связан с криминалом. Малейший прокол, и…

– Его могли арестовать, дом в любой момент обыскать, – уловила я мысль, – да. Ты права. Там прятать ценности было опасно.

– Не забывай сам криминальный мир. Знаешь, как дед Виктор от дел отошел? Ему голову проломили трубой, чего-то не поделили в бандитских разборках, мужик чудом жив остался. Так что да. Прятать там клад не стали бы ни прадед Трофим, ни бабуля.

– А что стало с остальными членами семьи Раевских?

– Это долгая история, поэтому не стану вдаваться в подробности. Но их уже нет в живых, никого.

– Но ты ведь отдаешь себе отчет, что если кто-то из них знал о кладе…

– Нет-нет. Не рисуй себе картину, что о ценностях в семье болтали все, кому не лень. И любой, имеющий уши, мог узнать тайну. Ее берегли строго, и от соседей-родни – в том числе. Тем более что все они в той или иной степени пошли по криминальной дорожке.

– Сыновья промышляли тем же, что и отец?

– Нет. Стали наркоманами, один за другим, и приторговывали, видимо, потихоньку. Эта дрянь ведь затягивает как болото самого человека и его близких людей. Потом, с годами, они жен своих подсадили на эту гадость и Олега. – На глазах Леры выступили слезы.

– У них были ходки?

– У дядек по две, у Олега одна. Бабушка тогда еще жива была, но сделать ничего не смогла, оставалось только беспомощно наблюдать, как они скатываются все ниже. В общем, если ты знаешь, что такое наркоманы, то поймешь. Он будет врать тебе, глядя в глаза. Говорить, что бросил или бросает, а через пять минут попросит денег в долг, разумеется, на дозу. – Лера протяжно вздохнула-всхлипнула.

– То есть Раевские знать о кладе не могли? – решила я еще раз уточнить, прежде чем сменить тему.

– Бабушка всегда была очень осторожна. И сыновей приучила, и нас.

– Насколько я понимаю, они не могли претендовать на долю в ценностях?