Алексей Макеев - Киллер из Лиги справедливости Страница 14

Я не вижу, как она снова машет флажком, но чувствую это очень хорошо. Она не может не махать им. Это против правил…

В «Макдоналдсе» царит настоящее столпотворение. Найти свободный столик – большая проблема. Но ОН позаботился об этом заблаговременно. ОН учитывает все и ко всему подходит с присущей ему педантичностью.

Я приближаюсь к его столику на двоих. Он аппетитно уплетает двойной чизбургер, не поднимая головы, и время от времени прихлебывает спрайт из высокого полулитрового стакана. На соседнем стуле лежит его кожаный «дипломат», накрытый шапкой.

– У вас свободно? Разрешите?

Он молча освобождает стул. Кладет шапку на край стола, «дипломат» себе на колени. Впивается зубами в сочный край чизбургера. Смесь майонеза и кетчупа выдавливается с противоположной стороны и капает на стол. Он не обращает на это внимания. Делает глоток спрайта. Вытирает губы салфеткой.

Я занимаю освободившийся стул справа от него. Народ снует мимо нас к кассе и обратно. Никто не обращает на нас внимания. Никому нет до нас дела. Никому вообще ни до кого нет дела… «Макдоналдс» гудит, как разворошенный улей. Отдельные разговоры тонут в общем гомоне.

– Мне уже известно о том, что случилось с Сергеем. – Я делаю небольшой глоток обжигающего кофе, «соломинка» мне не нужна.

– Я рад, что не придется ничего объяснять и ничего рассказывать.

– Зачем ты убил его?

Он не смотрит на меня. Все его внимание сосредоточено на остатках чизбургера. На его подносе я замечаю еще и небольшую порцию картошки фри. Но к ней он еще не притрагивался.

– Я никого не убивал. Я никогда никого не убиваю, только отдаю приказы.

– Не вижу особой разницы…

– А она есть, – криво ухмыляется он. – В любом случае забудь об этом. Сергея больше нет. Так было надо.

– Кому надо?

Я чувствую, как начинаю «закипать». Его равнодушный тон, его манера разговора не могут никого оставить равнодушным. Никого, в ком еще осталось хоть что-то человеческое. В нем человеческого не осталось. Он – функция. Он знает это и гордится этим… Считает, что он прав. Всегда и во всем.

– В первую очередь тебе. Я прикрывал твою задницу. Зачищал хвосты. А что еще оставалось делать после того твоего «косяка» с Зеленской? Легавый срисовал Сергея. Был составлен фоторобот. Его разыскивали. Вопрос встал остро. Мы должны были избавиться либо от Сергея, либо от тебя. Я предпочел убрать Сергея. Радуйся. Тебе достался счастливый лотерейный билет. Выигрыш – жизнь.

Мне ничего не остается, как подавить эмоции и промолчать. Я понимаю, что он прав. Понимаю, что ликвидировать меня вместо Сергея или после Сергея – ему ничего не стоит. Он сделает это в случае крайней необходимости. Но пока во мне есть нужда…

– Надеюсь, вопрос закрыт? – Он основательно протирает руки салфетками, разворачивает поднос таким образом, чтобы порция с картошкой оказалась напротив него. – Забудь о Сергее. У нас есть тема для разговора поинтереснее. – И, приоткрыв лежащий на коленях «дипломат», выуживает из него бумажный конверт.

– Очередной заказ? – интересуюсь я, хотя ответ для меня и так очевиден.

– Браво! – комментирует он без тени улыбки на лице и отправляет в рот первую порцию картошки. – Удивительная прозорливость. Да, именно так. Это новый заказ. Срок на исполнение – три дня. Управишься раньше, обсудим вопрос премиальных. Солидных премиальных.

Я не тороплюсь притрагиваться к конверту. Да и нет смысла торопиться. Три дня – огромный срок. Для профессионала вроде меня – в особенности. Просто пью кофе и наблюдаю за тем, как восьмилетняя девочка за столиком напротив макает пальцы в сырный соус, а затем облизывает их. Мамаша рядом не замечает, что вытворяет ее чадо. Она увлечена телефонным разговором. Она смеется. Причем смеется неестественно, заискивающе, и от этого становится особенно тошно.

– Кто он? – спрашиваю я после непродолжительной паузы.

Рука с очередной горстью картофеля фри зависает в воздухе.

– Прости, что?

– Кто очередная жертва?

Он усмехается и отправляет картофель в рот. В бумажном пакетике остается совсем немного.

– В конверте есть вся необходимая информация. Открой и просмотри. Что тебе мешает? Ведь это гораздо проще, чем сидеть и задавать глупые вопросы.

В этом весь он. До него невозможно достучаться, даже по пустякам. Человек-функция. Моральный урод! И его уже не переделаешь. Я прекрасно это понимаю. Понимаю, но по-прежнему не оставляю попыток. Зачем? Ответа на этот вопрос у меня нет. Или, может, я таким образом борюсь с тем, чтобы не утратить собственную человечность? Меньше всего на свете я хочу превратиться в такого, как он. От этой мысли становится по-настоящему страшно…

Я беру конверт, отгибаю свободный край и выуживаю небольшую фотографию размером девять на двенадцать. Со снимка на меня смотрит серьезное и даже слегка суровое мужское лицо с гипертрофированными скулами. Я узнаю этого человека. У меня всегда была хорошая память на лица. Это лицо мелькало по телевизору чуть более полугода назад. И очень недолго. В сводке новостей говорилось о договорных баскетбольных матчах. Против этого человека выдвигались серьезные обвинения. Но потом дело замяли. Достаточно быстро и успешно, как это всегда происходит в подобных случаях. Большие деньги решают большие проблемы. Весь мир стоит на этом…

Уже тогда мне стало понятно, что рано или поздно этот человек будет моим клиентом, потому и запомнилось его лицо. Хорошо запомнилось… За деньги можно купить все, кроме жизни…

Мамаша напротив прекращает болтать по телефону и отбирает у дочери остатки сырного соуса. Девочка начинает недовольно хныкать. Мамаша, не задумываясь, отвешивает ей легкий подзатыльник. Удивительно, но после этого девочка замолкает. Демонстрация силы – лучший способ воздействия. Похоже, что это понимают в любом возрасте.

В конверте, помимо фото, имеется еще и лист бумаги. Но я не достаю его. Мне и так понятно, что в нем. Краткая информация по клиенту. Адреса, привычки, ближайшее окружение… Все, как обычно.

– Помнишь его?

Он завершает трапезу и сдвигает поднос на противоположный край стола. Залпом допивает свой спрайт. Тут же, как по мановению волшебной палочки, появляется и неизменная упаковка с жевательной резинкой. После еды он всегда отправляет в рот сразу две пластинки. Так происходит и на этот раз. Я улавливаю тошнотворный запах ментола. Он улыбается. Он доволен. Доволен едой, доволен жизнью, доволен всем, что его окружает.

– Да.

– Видишь, как все просто. И не нужно задавать никаких вопросов.

– Один все-таки нужно. Не слишком рано? После той истории прошло всего полгода…

– Семь месяцев и одиннадцать дней, если быть точным.

– Пусть так. – Его пресловутая педантичность заставляет меня неприязненно поморщиться. – И все же? Не слишком рано? Обычно мы так не рискуем… Должно пройти больше времени…

В его глазах появляется стальной блеск.

– Давай это буду решать я, а не ты. Если я говорю, что заказ надо выполнить в ближайшие три дня – значит, время пришло. Клиент созрел.

– Ясно. – Я не собираюсь с ним спорить. Ни к чему хорошему это не приведет. – У меня будет кто-нибудь на подхвате? Вместо… Сергея?

– Не хочу повторяться, но вся информация в конверте.

Он поднимается из-за стола и подхватывает шапку. От его неловкого движения опрокидывается солонка, и соль рассыпается в нескольких сантиметрах от его опустевшего стакана со спрайтом. Но он не обращает на это внимания. А я обращаю. Я верю в приметы. И в хорошие, и в плохие. Дожидаюсь, пока он уйдет, затем подбираю со стола несколько крупинок просыпанной соли и бросаю их себе через левое плечо. Никто не замечает моего странного движения. А даже если бы и заметили – наплевать.

Допиваю кофе и только после этого забираю конверт. Краем глаза замечаю, как возле столика уже останавливается молодая парочка. Они спешат занять освободившиеся места, пока этого не сделал кто-то другой. Все верно. Лови момент!

– Присаживайтесь, Дмитрий Константинович, – не глядя на вошедшего, предложил Гуров.

Склонив голову, полковник что-то быстро писал, заполняя невидимый для визитера документ мелким убористым почерком. Крячко поднялся со своего места и вышел навстречу маленькому толстенькому человечку в круглых очках, со слегка запотевшими стеклами. Одного взгляда на Дмитрия Константиновича было достаточно, чтобы понять, насколько сильно он нервничает в связи с сегодняшним визитом в кабинет сотрудников уголовного розыска. В расстегнутом пальто и с намертво зажатой в правой руке шапкой, он неуверенно сделал пару шагов вперед. Его двойной подбородок колыхался при каждом движении, как только что брошенный на тарелку студень. Глаза за стеклами очков беспокойно бегали из стороны в сторону.