Станислав Гагарин - По дуге большого круга Страница 14

Подписей было немного, и Стас, расстроенный, поникший, сидел на том же месте, где пил чай Мирончук, и сил, чтобы меня утешать, видно, не было у Стаса. И слава Богу.

Он сказал мне:

— Завтра снова всех обойду… Представляешь, странное дело: вроде бы друзья Игоря, а подписаться боятся… А ведь письмо не оправдывает его. Там содержится только просьба заново рассмотреть дело.

— Кто отказался? — спросила я.

— Брагин не стал и Рябов… А Женька Федоров сам меня разыскал, спросил про бумагу и подписал. Хотя они с Игорем были в последнее время на ножах…

Вскоре он ушел. Я проводила Стаса до порога, заперла дверь и осталась одна. Ждать…

…В первом же письме оттуда Игорь спокойным и деловым тоном сообщал мне, что он обо всем не единожды подумал и принял такое решение. Мне не имеет смысла ждать его восемь лет, а с его стороны бесчеловечно рассчитывать на это. Посему он считает, что я абсолютно свободна в действиях и вольна поступать в соответствии со своими желаниями и потребностями. Надо правильно понять его… Это не значит, что он больше не хочет быть моим мужем. Он, бывший капитан, а ныне заключенный Игорь Волков, просто не имеет на это права в силу, так сказать, определенных обстоятельств. И я, мол, могу на это письмо ему не отвечать. Молчание он воспримет как проявленное мною понимание сложившейся ситуации.

Лихое письмо написал мне мой муж. В нем сказался он весь, эдакий непробиваемый сверхчеловек. Конечно, я ответила, что попросту обидел меня, если мог обо мне такое подумать, а выходит, что Волков был прав…

И все-таки не верю я тебе, Игорек. Вот сейчас только и стала понимать. Вовсе ты не такой…

Внезапно оркестр оборвал мелодию, остановились и захлопали музыкантам пары.

Волков вел меня по залу к столу, держал за локоть, и мне вдруг подумалось, что теперь, после всего пережитого, он, вероятно, стал мягче. А могла бы я начать с ним все сначала? Дикая мысль, а все-таки пришла ко мне. Случайно ли?

«Наверное, нет, — подумала я. — Не смогла б… Если тогда, в самом начале, я была бы уверена, что он действительно любит меня больше своего моря… Тогда, может быть, и не было бы сейчас Стаса?.. Что это за мысли у меня шальные? А вдруг это оттого, что нас разлучили надолго? Может, сейчас, когда после двухлетней разлуки он появился, мне опять станет трудно жить без него? Так ведь тоже может случиться… Боже, о чем я думаю! Перестань, Галка, сейчас же перестань! Разве ты можешь…»

Волков придвинул мне стул, что-то сказал, кажется, он благодарил меня, и это помогло мне справиться с внезапно нахлынувшими чувствами.

Мы сели за стол и увидели, как между столиков идет в нашу сторону Стас.

Игорь затеребил вдруг пачку с сигаретами, пытаясь выудить одну, покосился на подходившего Стаса и спросил:

— К Светке на могилку сходим вместе?

ГЛАВА ШЕСТАЯ

— Итак, приступим. Я — следователь прокуратуры Прохазов. Мне поручено вести ваше дело. Прошу отвечать на вопросы. Фамилия?

— Волков.

— Имя и отчество?

— Игорь Васильевич.

— Год рожденья?

— Тысяча девятьсот тридцать пятый.

— Место рождения?

— Город Можайск.

— Национальность?

— Русский.

— Образование?

— Среднее специальное. Мореходка…

— Партийность?

— Был…

— Ранее судим?

— Не доводилось.

— Домашний адрес?

— Ведь держите меня в КПЗ, зачем вам домашний адрес?

— Потрудитесь отвечать на вопросы, гражданин Волков.

— Уже «гражданин»… Ладно. Улица Северная, дом пятнадцать, квартира пятьдесят четыре.

— Хорошо. Вам, очевидно, кажется, что все это — формалистика, но здесь, в этих моих вопросах, имеется особый смысл. Говорю вам об этом как достаточно образованному и интеллигентному человеку, Игорь Васильевич…

— Сермяжная правда… А за оценку моей личности спасибо.

— Вот-вот, — сказал следователь. — Надеюсь, мы найдем с вами общий язык.

Непросто человеку, которого подозревают в совершении преступления, найти общий язык с тем, кто обязан поддерживать обвинение. Но, видимо, это необходимо — найти со следователем общий язык…

Со времени гибели «Кальмара» прошло более двух месяцев, когда меня доставили в родной порт.

О событиях, предшествовавших первому допросу у следователя прокуратуры, я узнал позднее, когда вернулся из колонии. Под стражу меня взяли уже в Москве. Самолет приземлился на Шереметьевском аэродроме, вместе с сопровождающими нас с Денисовым товарищами мы поехали в город. Моториста отвезли в больницу, а меня ждали в номере гостиницы, чтоб предъявить ордер на арест согласно требованию нашей областной прокуратуры. Затем привезли в родной порт… Одним словом, вышел я на «Кальмаре» курсом на запад, а вернулся домой с востока.

К тому времени органы следствия собрали достаточно материала, дававшего повод для моего ареста.

…Когда в очередной сеанс связи «Кальмар» не отозвался на вызов с берега, у руководства Тралфлота все еще не было особых причин для волнений; могли иметь место непрохождение радиоволн, магнитные бури, неисправность радиопередатчика и прочее. Но вот мы не подошли и к плавбазе, и это уже настораживало, хотя могла быть, к примеру, неисправность в машине.

«Кальмар» взяли на заметку, не «Кальмар», а факт молчания траулера, и теперь внимание начальства было приковано к этому СРТ[4].

Прошли сутки, вторые, а вестей с «Кальмара» не поступало. Тогда забили тревогу. По всем судам пошли радиограммы с требованием сообщить любые сведения об исчезнувшем траулере. Капитанам судов, ведущих промысел в тех районах, где, по диспетчерским сводкам, находился в последнее время «Кальмар», вменялось в обязанность принять все меры к розыску последнего.

По поиски были тщетными. Управление тралового флота через соответствующие инстанции попыталось навести справки у местных властей на Фарлендских островах. Но мы с Денисовым все еще сидели на острове Овечьем, и ответ местной администрации, естественно, был отрицательным: нет, никаких следов кораблекрушения на островах не обнаружено, сигналов бедствия никто не принимал.

Поиски продолжались. И тут иностранные информационные агентства сообщили о кораблекрушении русского траулера в районе Фарлендских островов, о нас с Денисовым. При этом никаких сведений о причинах гибели судна не приводилось. Но в живых остался капитан судна. Управление тралового флота обратилось в Главную инспекцию по безопасности мореплавания и портового надзора и в органы прокуратуры с просьбой начать расследование. Конечно, в отсутствие капитана следствие не могло быть доведено до конца, но начать его можно и нужно, тем более что мы с Денисовым довольно долго ждали выездных виз в порту Бриссен, чтоб вернуться на родину.

Тогда и была создана специальная экспертная комиссия, в которую вошли лучшие капитаны бассейна и представители инспекции безопасности мореплавания. Прокуратура выдвинула перед ними ряд вопросов, в том числе и версию, о которой я впоследствии сказал следователю. Морская комиссия — она собиралась потом не раз и не два — тщательно разбирала наш рейс и уже после моего приезда и во время суда ответила на вопросы прокуратуры так, что у последней были все основания взять меня по прибытии в Москву под стражу. Это подкреплялось еще и рядом затребованных из-за границы документов, о которых я узнал на первом в жизни допросе, если не считать встречи с мистером Коллинзом в порту Бриссен…

И вот я в кабинете следователя, который надеется найти со мной общий язык.

— Давайте к делу, — сказал он. — Обстоятельства вашего спасения нам известны. Но вот предшествующие события — гибель судна, причины гибели — увы! — тайна, как говорили в старину, покрытая мраком. А ведь погиб весь экипаж, кроме вас и моториста первого класса Денисова. К сожалению, судебно-психиатрической экспертизой Денисов признан невменяемым. Значит, единственный свидетель — вы, капитан. Я склонен с большим доверием отнестись к вашим показаниям, если б не одно обстоятельство…

— Какое?

— Вы не только свидетель. Вы — подозреваемый.

— Подозреваемый?

— Да. По указанию прокурора на основании статьи 3-й Уголовно-процессуального кодекса я возбуждаю уголовное дело по подозрению в совершении вами преступления, предусмотренного статьей 85-й Уголовного кодекса РСФСР — «Нарушение работником железнодорожного, водного или воздушного транспорта правил безопасности движения и эксплуатации транспорта, повлекшее несчастные случаи с людьми, крушение, аварию или иные тяжкие последствия…»

— И сколько за это полагается?

— Лишение свободы на срок от трех до пятнадцати лет. Но для вынесения обвинительного или оправдательного приговора существует суд. Наша с вами задача в деталях разобраться, как все это произошло. Слушаю вас, гражданин Волков…