Стиг Трентер - Нынче в порфире… Страница 14

— Взгляните,— с жаром сказал он.— Тут кто-то стоял.

Он не ошибся. У стены звездчатка была примята, и кустик репейника поник сломанным стеблем. А совсем рядом со связкой ржавых обручей, прислоненных к стене, тяжелый каблук вдавил в мягкую почву нежные побеги. Отпечаток был очень отчетливый.

— Сейчас мы это проверим,— сказал полицейский начальник и быстро, как ласка, юркнул в заросли бузины. Шаги его удалились в сторону дома, и через несколько секунд я услышал, как он разговаривает с хозяйкой. Хлопнула дверь, и все стихло.

Спустя минуту-другую он вернулся, тяжело переводя дух.

— По телефону звонили? — спросил я.

— Да, вызвал ищейку. Проводник будет здесь минут через пятнадцать.

Неподалеку стояла перевернутая бочка для дождевой воды. Носовым платком Веспер Юнсон тщательно обтер дно, после чего уселся на бочку и принялся с отсутствующим видом болтать ногами. Я обратил внимание, что каблуки у него очень высокие, подумать только, без них-то он и вовсе, что называется, метр с кепкой.

Когда внизу на шоссе заурчал и остановился автомобиль, он тотчас вернулся к реальности, спрыгнул с бочки и торопливо зашагал навстречу прибывшему проводнику с собакой. Широкоплечий крепыш-полицейский вел на поводке угольно-черную, поразительно малорослую овчарку.

Веспер Юнсон, показав на примятую звездчатку за сараем, объяснил проводнику задачу. Собака усердно обнюхала след, потом обогнула угол и устремилась к дому, наискось вверх по травянистому откосу. Она рвалась с поводка, и чтобы не отстать, мы чуть ли не бегом бежали.

Когда до дома оставалось метров пятнадцать, овчарка бросилась вправо, мимо огородика, а затем свернула к полосе елок, окаймлявшей участок. Не успел я оглянуться, как мы вновь были на шоссе. Но не у поворота, а подальше, недалеко от автобусной остановки.

Уткнувшись носом в асфальт, овчарка пересекла мостовую.

— Замечательный пес! — восторженно вскричал начальник уголовной полиции.— Ни малейших колебаний, хотя дорогу здесь переходило множество людей!

— Лорд редко ошибается,— сказал проводник.

По шоссе к нам подошел шофер Веспера Юнсона.

— Подогнать машину сюда? — спросил он.

Начальник помедлил.

— Да, пожалуй,— наконец сказал он.— Езжайте к развилке и ждите там.

Собака и проводник тем временем ушли вперед, и мы поспешили вдогонку. След вел теперь вдоль узенького поля, втиснутого между густыми зарослями елок и дубов.

Слева, в мягкой глинистой почве межи, приблизительно в метре от себя, мы вдруг заметили отчетливые следы башмаков.

Веспер Юнсон присел на корточки, вытащил рулетку, обмерил, записал что-то в блокнот.

— Похоже, сорок третий,— пробормотал он.

Мы двинулись дальше. Вдоль опушки леса черная овчарка привела нас к канаве, и нежданно-негаданно мы снова очутились на асфальте — только уже в начале кольцевой дороги. До развилки отсюда было метров сто, не больше.

Размахивая хвостом, шевеля носом, Лорд опять помчался вверх по откосу, опять нырнул в сумрак под дубами и кленами. Затем стволы мало-помалу поредели, открылась прогалина, а через секунду мы шагали по топкой лужайке, где между кочками топорщились пучки осоки да виднелись тут и там болотные фиалки.

На той стороне овчарке преградил путь узловатый низкорослый ольховник. Однако она ловко скользнула вбок, огибая чащобу. А в следующий миг проводник остановился, глядя в землю, и тихо чертыхнулся.

Я подошел посмотреть, что там такое. В тени ольховника среди кустиков черники лежал черно-белый фокстерьер, мертвый. Череп был раскроен. На спине зияла рана.

Странно устроен человек. Сегодня утром я стоял перед двумя мертвыми людьми, чувствуя подавленность и уныние; теперь же, перед мертвой собакой, меня обуревали смятение и злость. Я с первого взгляда понял, что один из тех людей был убит, и все-таки при виде изувеченного собачьего трупа я реагировал куда сильнее.

Веспер Юнсон, по-моему, чувствовал примерно то же. Он побледнел, кадык под круглым, чисто выбритым подбородком беспокойно дергался. Он поднял с земли камень, довольно большой, наподобие кочешка цветной капусты, округлый, на гладкой поверхности виднелись следы крови. Орудие убийства, подумал я.

Неугомонный Лорд между тем обнюхал черничник и теперь рванулся в южном направлении. У подножия заросшего травой пригорка он замер, уткнувшись в какое-то белое пятно среди первоцветов. Носовой платок!

— Нет, погодите,— сказал проводник, когда начальник уголовной полиции нагнулся поднять платок.— Ну как, Лорд? Что будем делать? — обратился он к собаке.

Овчарка повернула голову, неуверенно взглянула на хозяина, еще раз понюхала, наконец взяла платок в зубы и отдала полицейскому начальнику. Веспер Юнсон с любопытством осмотрел его. Я бросил взгляд ему через плечо. На одном из уголков платка змеился вышитый вензель — «С» и «Л».

Начальник уголовной полиции хмыкнул и сунул находку в пустой конверт.

— Похоже, платок принадлежит не тому, кто оставил след,— сказал проводник.— Иначе бы Лорд сразу отдал его мне. Но вы, наверно, заметили, он колебался.

— Что это значит?

— Платок принадлежит другому, но тот, кого мы ищем, некоторое время держал его в руках. Запахи перекрещиваются.

— Могу себе представить,— сказал Веспер Юнсон.

Через несколько минут собака вывела нас на шоссе.

— Видимо, след идет в город,— заметил Веспер Юнсон, провожая взглядом собаку и проводника, которые опять изрядно нас опередили.— Вы не сбегаете за машиной? — попросил он.— А я пройдусь еще немного за собакой.

Полицейский автомобиль дожидался у развилки, поэтому нагнали мы их очень скоро. Веспер Юнсон отдал распоряжение проводнику, сел в машину и скомандовал:

— К Шлюзу, в гараж.

— Вы так и оставите ту собаку в лесу? — спросил я.

— Конечно, нет,— ответил он.— Но сперва мы ее сфотографируем и повнимательней изучим окрестности.— Он помолчал.— Правда удивительно, как случай переплетает события. Убийца делает свое дело, и сразу же на это место являются двое людей, вынуждая его спрятаться в усадьбе. А там, оказывается, есть собака, да еще открыто кухонное окно. Человек сломя голову удирает, собака висит у него на пятках. Отделаться от нее совершенно невозможно. Он выходит было на шоссе, но поневоле снова скрывается в лесу, Нужно как-то отвязаться от собаки, пока лай не вызвал переполоха. Перепуганный заяц, не помня себя, выскакивает из леса на дорогу, где как раз проезжает ваше такси. Зайчишка попадает под колеса, вы останавливаетесь, выходите. А убийца в эту самую минуту расправляется с собакой, она несколько раз взвизгивает и умолкает.

— Как по-вашему, куда ведет след? — спросил я.

Он пожал плечами.

— Вероятно, сюда.— Он жестом показал на трамвайную остановку возле «Отрады Бельмана», которая как раз мелькнула за окном.— Дальше собака вряд ли пойдет.

Солнце ярко сияло, когда мы добрались до Шлюза. С широкого въезда полицейский Класон вырулил на периферию транспортной развязки, на узкую полосу, которая полого спускалась к набережной Стадсгорден. Внезапно машина круто свернула направо, и спустя минуту мы очутились в сумрачном мире бетонных колонн и железнодорожных рельсов. Новый поворот — и мы опять нырнули под мрачные своды. Через несколько секунд машина затормозила, можно выходить.

Четырехгранные бетонные колонны, выстроившись цепочкой, окаймляли полукруглую площадку перед подземным гаражом. Справа из серых цементных плит пеньком торчала синяя бензоколонка, а наискосок от нее стояла, урча, ярко-красная девятитонка аварийщиков. На крюке у нее висел покореженный черный «мерседес» Свена Лесслера, Похоже, что-то случилось с передней осью.

Мы присоединились к небольшой кучке зевак, окружившей машину покойного. Подошел полицейский в штатском, доложил, что аварийка только что подъехала.

Весперу Юнсону не терпелось взяться за работу. Решительно отодвинув меня в сторону, он открыл переднюю дверцу «мерседеса» и склонился над водительским сиденьем. Кажется, рассматривает что-то на полу, возле педалей. Но вот он выпрямился.

— Почему вы не заехали прямо в гараж? — спросил он одного из пожарных.

— Тесно там уж очень,— ответил тот.

— Потрудитесь убрать отсюда всех посторонних,— сказал Веспер Юнсон полицейскому, который с готовностью исполнил приказание.

Веспер Юнсон снова исчез в машине. Слыша, как он что-то бормочет себе под нос, я наклонился посмотреть, чем он там, собственно, занят. Но его спина как нельзя лучше скрывала обзор.

— Отлично,— вдруг проговорил он и выпрямился.— Отлично!

— Что же здесь отличного? — спросил я.

— Вы к резиновому коврику не присматривались? — ответил он вопросом на вопрос.

— Не помню.

— А вы присмотритесь.

Он отошел от дверцы, а я, опершись на еще мокрое сиденье, сунул голову внутрь и внимательно оглядел белый резиновый коврик. Так и есть. У самых педалей темнели следы ботинок, на которые я раньше не обратил внимания. Тот, кто сидел за рулем, видно, наступил во что-то темное и липкое. Наиболее четкий след был справа от педали газа. Контуры подошвы резко выделялись на гладкой резине, а посреди отпечатка белело круглое пятнышко.