Михаил Петров - Гончаров и сатанисты Страница 14

- Это уже легче, значит, он сможет подтвердить, что ты появился здесь только в девять часов.

- Думаю, да, какой смысл ему что-то скрывать. Еще момент: в восемь вечера я заявился в бар центральной гостиницы, где имел словесный контакт с барменом, сутенером и проституткой по имени Тома. Я не заплатил за ее шампанское, чем вызвал ее полное неудовольствие. Где я был до восьми? Нежелательно привлекать его в свидетели, этот маэстро чинит мою машину, а где-то в девятнадцать часов тридцать минут я чистил морды его сыновьям.

- Это уже серьезно, если учесть, что в семь тридцать ровно я лично разговаривал с живым Чистовым. Не все потеряно, друг мой, я вызываю бригады, а тебе советую спуститься в овраг и выкинуть ту дуру, что топорщится у тебя за поясом. Она наверняка не зарегистрирована, но ею займемся потом.

- Благодарю вас!

- Не за что, только не сбеги, это будет большая глупость. Кстати, выяснили имя убиенной тобою женщины, некто Лариса Аргуновская, тридцатилетняя особа, состоящая в разводе с одним из крупных официальных жуликов нашего города. Жила одна, поэтому так долго не могли установить ее личность.

- Да простит меня Бог, а что с той девочкой, с Настей?

- Пока ничего. Отец квартиру не продал, говорит, деньги без процентов дали друзья. Весь сегодняшний день он прождал на телефоне, но безуспешно. Рвет на заднице волосы, а нам вмешиваться не дает. Тот еще гусь. Чем-то от него попахивает. Но о дочке переживает на самом деле. И проездные документы в порядке. Тебе нельзя, а я выпью.

- Как зовут его жену? - под руку спросил я.

- А чтоб тебе... Как зовут? Григорьева Изабелла, умолкни на секунду.

Подождав, пока он совершит акт грехопадения, я сообщил неприятную вещь:

- Вы знаете, Алексей Николаевич, по-моему, жены он не дождется.

- Вот как? На чем основано твое утверждение?

- На той истории в лесу. Белка есть уменьшительное имя от Беллы или Изабеллы. А то, что они с ней вытворяли, дает основание предположить, что для нее уготован тот же путь, каким прошла сбитая мной женщина.

- Могильщик ты, Гончаров. Это все, что я могу сказать. Каркаешь, беду навлекаешь. Слушай, нужно дочку на опознание пригласить. Все-таки лучше сюда, чем в морг.

- Ну я же его опознал, или недостаточно?

- Ты - это ты, лицо заинтересованное в том, чтобы направить следствие по ложному пути. Какой у нее телефон?

- Без понятия, но наверняка он есть в той книжке, что лежит под телефоном, давайте я посмотрю, но звонить будете сами, у меня от нее аллергия. Набирайте, - я четко продиктовал номер, - зовут ее Александра Глебовна.

Что ей говорил полковник и как она реагировала, я не знаю, потому что полез в овраг прятать артуровскую пушку. Когда вернулся, во дворе было полно народу.

Приехали сразу три машины. Оперативник со следователем и экспертами. Судмедэкспертиза. Третья была подана лично для Глеба Андреевича Чистова. Закрытый "Бизон", в простонародье именуемый "труповозом".

Следователь сразу же вцепился в меня. Был он юн и глуп, а оттого ретив и старателен. Это меня очень раздражало. Хотелось столкнуть его в бассейн, где в одиночестве скучал Глебушка. Я односложно и бесстрастно отвечал на его умные вопросы, наблюдая, как торгуются санитары за почетную миссию, кому из них лезть в бассейн.

- А вот это вот не надо, Степаша, ты совсем оборзел.

- Это я оборзел? А кто бабулю из аркана вытаскивал? Она уже расползлась вся. Где ты был?

- Тебе за это башляли, ты хоть копейку мне дал?

К ним сзади подошел Ефимов, я понял, что сейчас они поплывут оба два. Мне стало стыдно за себя.

- Подождите, - остановил я его, - сам вытащу. Двери закройте, всю баню выстудили.

В воде Чистов был невесом и покладист. Он покорно поплыл за мной, не возражал и тогда, когда я передал его ноги стоящим наверху санитарам.

Хлопнула входная дверь. С воплями и причитаниями ворвалась фурия в норковой шубе, с растрепанными ресницами, размазанными глазами. Она тут же показала на меня и завизжала:

- Это он! Он! Он убийца моего отца. Немедленно арестуйте его. Он давно здесь вынюхивает и высматривает. Я требую его ареста! Наверняка в его карманах и сейчас лежат украденные деньги! Проверьте, у отца были пачки стотысячными купюрами. Я требую обыскать его! Кроме всего прочего, этой ночью он пытался меня изнасиловать. Запишите, об этом я заявляю официально.

Такого поворота событий, хоть убейте, я не ожидал даже в худшие дни своей короткой жизни. Кажется, Константин Иванович, это последний гвоздь в крышке твоего гроба. Ведь еще с утра хотел отдать Юрке его и свою долю на сохранение вчерашнего гонорара. Но как продуманно и просчитанно действует эта сука! Видел бы отец, не обрадовался бы. Но что же делать? Куртка, в которой лежат проклятые деньги, брошена на самом видном месте, и мой закаканный следователь уже повернул к ней сопливый нос.

- Да что ж вы стоите? - между тем продолжала свой концерт растрепанная стерва. - Неужели не понятно - убийца в ваших руках! Хорошо, тогда я сама обыщу его вещи, если вы не сделаете этого.

Она кинулась к моим шмоткам, но ближе стоящий Ефимов опередил ее, наступив на груду моего барахла.

- Спокойно, барышня, без эмоций. Может случиться выкидыш. А почему вы даже на тело отца не взглянули? Сразу же кинулись с обвинениями... Согласитесь, нелогично получается.

- Отец, бедный отец, - тут же бросилась она на распростертое тело родителя. - Это он убил тебя, скажи мне, родной, он?

Ефимов тем временем шмонал мою куртку. На свет он извлек газовый пистолет, охотничий нож, зажигалку, сигареты, документы и прочую мужскую ерунду. Стоя по грудь в прохладной воде, я с ужасом ждал решающей минуты. Кажется, она настала. Из бокового кармана он извлек ворох мелочи и приказал:

- Опишите это все. Гончаров, вылазьте. Накиньте куртку, переходим к другим вещам.

Итак, кость, брошенная полковником, мною поймана с благодарностью, и теперь мне придется ее отрабатывать. Ничего, отработаю, все равно я по уши влез в это дерьмо. И между прочим, благодаря собственным стараниям. Единственное, что было приятно, так это разочарованная физиономия бешеной Шурочки.

Было почти двенадцать, когда последняя машина оперативников уехала с места происшествия. Дом и баню опечатали. Мы с Ефимовым сидели у потушенного нагревателя в узком сарайчике и молчали. Зато тоскливо, не переставая выл Граф, задрав морду к холодному декабрьскому небу.

- Почему она не забрала собаку? - первым заговорил я.

- Сказала, что есть своя, к тому же я заметил, что барбос ее недолюбливает.

- Странно, еще вчера он с удовольствием ее облизывал.

- Что ты хочешь сказать? Что она укокошила собственного папашу? Абсурд.

В это даже доверчивый Ефимов не поверил.

- Я, Алексей Николаевич, говорю то, что говорю. Но ее алиби я проверю в первую очередь. Не нравится мне она.

- У вас взаимная антипатия, поэтому нет основания верить той или иной стороне, дающей показания друг на друга. Ладно, поехали, время позднее. Ты завтра сюда пораньше заявись. Походи по соседям.

- Погодите, я спущусь в погреб, достану по паре бутылок фирменного напитка Глеба Андреевича. Дома помянем. Уже завтра с утра нужен будет Юра Шутов. Вы его еще не уволили?

- Нет, как договорились. Ну, иди в погреб, я пока машину погрею.

* * *

Ровно в восемь вместе с Юркой мы подъехали к гаражам, где должна была упокоиться моя машина. Выгнанная из бокса, она стояла на видном месте, возле нее кучковалось полтора десятка "гладиаторов". В ожидании предстоящей крови они были возбуждены, громко переговариваясь друг с другом, они грели мышцы и замораживали разум. Дверь одного из нужных боксов была открыта.

- Костя, я вызову подкрепление, что мы против целой толпы зомбированных идиотов, через пятнадцать минут от нас не останется воспоминаний.

- Юрка, не делай волны. Я предвидел подобный вариант и заготовил несколько замечательных подарков. Правда, всего три, но думаю, больше им не потребуется. Здесь три пузырька с удивительно удушливым дымом. Я однажды видел, как бесславно и жалко корчился злющий пес, отведав этой микстуры. Один ты бросишь со своей стороны, только так, чтобы разбился, два других бросаю я, один по толпе, другой в бокс. Сейчас ты разгоняешь машину и резко тормозишь возле них, потом так же резко едем дальше в глубь гаражей. Там разворачиваемся и смотрим на плоды своих рук. Все понятно?

- Понятно. Понятно то, что тебе в органах работать было нельзя. Бандитизм - вот твоя стихия. Поехали, что ли?

- С Богом, смотри не задень мою ласточку.

Увидев бешено мчащуюся на них машину, крутые несколько опешили, но, подумав, что это всего лишь психическая атака, заулюлюкали, засвистели, показывая интимные части тела. Все-таки нервы их не выдержали. Победила трусость. Оставив гонор, они всей толпой ломанулись в узкую дверь гаража. Как и было условлено, Юрка остановился точно напротив, только с его стороны уже никого не было. Все три склянки кинул я. Две прямо в проем, а третью снаружи, разбив о металл ворот.