Михаил Соколов - Контракт со смертью Страница 14

Он слышал за спиной сдавленные уточнения позднего клиента-иностранца и уверенную дробь быстрых пальцев его помощницы Веры, заносившей информацию в компьютер. Он ухмыльнулся, спиной чувствуя смущение и интерес этого молодого шведа, которого, конечно же, заставили прийти так поздно с пустяковым в общем-то заказом - зарегистрировать совместное предприятие циркулируемые в узких кругах слухи о здешней экзотике.

Согнав ухмылку с лица, он отвернулся от окна. Его офис. Два месяца назад некая сибирская дама, которую он начал спасать от шалостей следователя с Петровки, уже год как объявившего её в розыск за хищение предоставленных Центробанком кредитов на сумму в полтора миллиарда неденоминированных рублей, вдруг пригнала бригаду негров-строителей, и те шустро порушили все его три комнаты. Мусору было предостаточно. Прибегал озабоченный комендант и пришлось его поить виски. Вылакав бутылку "Белой лошади", комендант приходил опохмеляться, на следующий день еще, а там так же быстро как и начался, - ремонт вдруг был окончен. Мавры, оказавшиеся чистокровными французами из Парижа, испарились, так и не спросив денег, зато оставили после себя блеск и великолепие евроремонта, а у Быкова крепнувшую уверенность, что дама, которой он все же помог спасти честь и свободу, действительно зажилила кредиты. Но сейчас он с удовольствием оглядел снежно-белую роскошь вокруг, пушистый бледно-голубой ковер, новенькую офисную мебель, эстампы с пейзажиками на стенах, огромный плоский аквариум на специальной подставке (конечно, для лечения нервов, для чего же еще), пускающего слюни иностранца и - главную достопримечательность офиса! - совершено голенькую Веру, невозмутимо печатавшую на клавиатуре.

Тут была поставлена последняя точка, Вера щелкнула тумблером, включила принтер, тот, зажужжав, выдал справку о приеме аванса. Вера взяла листок, встала во весь свой великолепный рост (клиент отшатнулся), подошла к Быкову и протянула документ на подпись.

Сдержанно ухмыльнувшись, он расписался, и Вера протянула листок клиенту. Тот, узнав, что через две недели можно прийти за готовыми документами, стал благодарить, расплылся в улыбке, энергично пожал руку Быкову, поцеловал ручку очаровательной Вере, немедленно сделавшей реверанс, и удалился.

- Слушай, киска, - обратился Быков к помощнице, - сегодня сворачиваем, мне надо ехать. Посмотри только, кому принадлежит "Джип" м 666 мм". Мне только что звонил Семенов, что-то там у него произошло.

- О! - о! - отозвалась Вера. - Не забудь привет передать. Такой мужчина, такой!.. И почему ты не красавец? Хотя у тебя своих достоинств больше, чем надо.

- Вот, вот, не забывай, - отозвался Быков и стал собираться.

Он думал о своей помощнице, уже скоро год работавшей у него. Была она из Питера, окончила юрфак, вышла замуж за москвича, немедленно не сошлась характерами, потом кто-то рекомендовал её Быкову. Он как раз уезжал в командировку, взял её с собой, кажется в Ярославль. В гостинице она шустро залезла к нему в постель, показала класс, но и испугала немножко. Скорее, насторожила, выказав такую отрешенную, стеклянную страсть, что Быкову даже показалось, сделай он что не так, она немедленно - ножом ли, пистолетом, может вилкой - немедленно исправила бы дисгармонию.

Работником она оказалась прекрасным, товарищем - ещё лучше. Интим больше не предлагался, он, почему-то, сам не навязывался, предпочитая уважать на расстоянии. Даже смирился с её бзиком - после восьми вечера работать в чем мама родила, тем более, что слухи и несуществующие подробности живо сделали его конторе рекламу.

- Сосницкий Аркадий Григорьевич, адвокат, - сообщила Вера.

- Да ну! - удивился Быков. - То-то я где-то этот номер видел. Ладно, давай всё, что у нас есть на него, и я побежал.

Наташа стала распечатывать информацию на принтере. Быков одел кожаную куртку, к которой привык ещё работая в ФСБ, и так и не смог отвыкнуть, что, хоть и вредило его имиджу, но зато давало внутреннюю свободу.

- Я же тебе плащ классный купила, опять ты в своей чекистской куртке, - обреченно махнула лапкой Вера.

- Времени нет, времени, - торопливо сказал Быков. - Ну всё, киска, целую. Ты тут запри всё, ни с кем не связывайся. Если что, скажи, что я обещал руки-ноги повыдергивать. Поняла?

Она и так знала.

Вышел было, но все же заглянул обратно.

- И не выходи ты без меня в коридор в таком виде, мало ли кретинов...

- Иди, иди! - махнула ему Вера. - Без защитников разберемся.

Ухмыльнувшись, он вышел окончательно.

Спустившись по леснице в уже полутемный вестибюль, он вышел во двор.

Дождь. Несильный, но бесконечный. Его белый "Форд-внедорожник", весь обвязанный толстыми трубами, лакированно поблескивал рядом с корпусом хозобеспечения. Здесь располагались электрики, какие-то мастерские. Отсюда вечно слышалось дребезжанье циркулярки, а также сюда ради скорого ремонта загоняли личный автотранспорт местного высокого начальства.

Быков раскрыл зонт, потому что капли немедленно затекли за воротник и торопливо пошел к домику охраны. Охрана здесь была ещё та, старорежимная. Предполагалось, что воровать в "Мосгоравтотрансе" нечего (что было верно), а местным частным арендаторам начальство молчаливо предлагало жить по лозунгу: спасение утопающих, дело рук самих утопающих. То бишь, кто боиться воров и грабителей, пусть охраняет себя сам. В общем, сегодня в ночную смену заступили Иван Сергеевич и Мария Тимофеевна, пенсионеры и добрые приятели. Встретили они Быкова приветливо: он никогда не забывал по праздникам присылать водку и шампанское, не говоря уже о закуске.

- Я, скорее всего, уже не приеду. Вера сейчас все закроет и тоже уйдет. Так что бывайте.

- Спокойной ночи, Сергей Владимирович, - пожелали ему заслуженные ветераны, и он пошел к своему "Форду".

Сел в машину, закурил, не закрывая переднюю дверцу. Но тут порыв ветра мокро захлестнул, едва не погасив сигарету. Он закрыл дверцу, приспустил стекло и, заведя мотор, подогнал машину к железным воротам, которые, тут же задребезжав, дернулись и стали отползать в сторону, открывая залитый ярким желтым светом фонарей кусок Армянского переулка.

Коротко просигналив охране, Быков выехал, повернул налево к Мясницкой, потом к Лубянке и ещё через пятнадцать минут добрался до дома, где второй год обитал его школьный товарищ Семенов Александр Маркович.

Быков вышел из своего громадного "Форда", запер дверцу, огляделся. Все мокро. Яркие фонари заливали асфальт и подъезды мертвым галогенным светом. У соседнего подъезда, красно-синей неоновой нитью представлявшем бар-ресторан "Ночи Кабирии", заметная суета: теснясь под защитным козырьком какие-то темные личности курили вперемежку с яркими дамами. Проститутки?.. собственные подруги?..

Быков подошел к монолитной двери Семеновского подъезда, взялся за сияющую длинную медную ручку; дверь, выдержав рывок, стала рассматривать его объективом телекамеры. Так как Быков ещё ни разу не был у Семенова, он стал искать источник коммуникации, может быть простой звонок, какую-нибудь кнопку, наконец. Но ни кодовых клавиш, ни отдельно взятой кнопки звонка не оказалось, и Быков стал вытаскивать из кармана мобильный телефон, чтобы сообщить Семенову о своем прибытии и как-то стронуться с места.

Оказалось, излишнее; дверь вдруг громко кашлянула и голосом несколько повышенного регистра испросила, к кому он, собственно говоря, направляется. Узнав, тут же чем-то щелкнула (замком, разумеется) и приоткрылась. Потянув на себя, действительно, тяжелую дверь, Быков вошел. Навстречу ему вышел очень высокий, (почти с его сто девяносто пять сантиметров) парень, юношескую худощавость которого, впрочем, компенсировала широкоплечая мужественная униформа.

- Прикройте, пожалуйста, дверь поплотнее, - попросил его парень и продолжил. - Я сейчас позвоню господину Семенову, предупрежу, что к нему гость, а вы посидите пока здесь в кресле.

Он указал на два кресла и журнальный столик с пепельницей в углу.

Что ж, подождать можно.

Парень ушел за стекло, снял трубку, набрал номер и почти сразу стал говорить. Потом, наговорившись, обратился сквозь стекло уже дверным, наружным, электронным голосом.

- Можете идти. Квартира шестьдесят семь. Господин Семенов сказал, чтобы вы сразу заходили, дверь открыта.

Быков вызвал лифт, поднялся на седьмой этаж, прошел по довольно чистой ковровой дорожке (живут же люди!) к шестьдесят седьмой квартире, нажал дверную ручку, вошел.

В гостиной, развалясь в кресле и далеко вытянув ноги, сидел его бывший однокашник, всегда расчетливый приятель, отличник и мастер злобных проказ, на которых, конечно же, так ни разу в школе не попался. Попадались другие. А впрочем, память давно отшелушила обиды (если они и были), так что и в мыслях, и наяву облик старого школьного друга ничем омрачен не был, что говорило, прежде всего, о его внутренней доброте.