Анатолий Ромов - Совсем другая тень Страница 14

Стоя перед этюдником в одних плавках, я писал примерно до полудня, не спеша работая акварелью. Когда жара становилась невыносимой, откладывал кисть и нырял в озеро. Плавал до изнеможения, заплывая чуть ли не до середины, вода была мягкой и теплой. Возвращаясь на берег, бросался на покрывало, обсыхал и снова брался за кисть.

Завтракал я плотно, но часам к трем меня все равно охватывал безумный голод. При первых же его признаках уходил на дачу и начинал готовить обед. Точнее, жарить картошку с ветчиной, а также мыть помидоры и огурцы и резать хлеб. Затем устраивался на веранде за столом и уничтожал все в считанные минуты.

Надо сказать, эту вынужденную скуку я переносил довольно легко. Конечно, я жалел, что не могу хотя бы позвонить Алене, но в то же время понимал - короткая разлука будет полезной. Во-первых, хоть чуть-чуть отрастут волосы, во-вторых, окончательно пройдут красные пятна, все еще украшавшие мою шею.

Сашка привез меня на Сенеж с пятницы на субботу. Обещал приехать через два дня, то есть в воскресенье вечером. Но в воскресенье он не появился, так что вечер у телевизора мне пришлось коротать одному.

В понедельник я встал рано. Пробежав несколько кругов вокруг дачи, принял душ, затем, растираясь после душа, взглянул по привычке в зеркало и облегченно вздохнул. Наконец-то... Сашка не обманул: кожа на моем лице снова была девственно чиста. Все до одного покраснения бесследно исчезли.

В связи с этим я позавтракал в особо повышенном настроении, а после отправился на обычное место, захватив этюдник и сумку с покрывалом и полотенцем. У озера, расстелив покрывало и установив этюдник, посмотрел на часы. Оказалось, что я пришел раньше обычного, в половине восьмого. Что ж, подумал я, больше сделаю.

Начав работу, довольно скоро заметил: в связи с понедельником на территории "Рыболова Сенежья" наблюдается оживление. Отдыхающие спешили на работу, из ворот то и дело выезжали машины.

Вскоре база опустела, осталась лишь бесстрастно сидящая на причале собака. Сторож, тщательно заперев лодки, а также двери домиков и ворота, уехал с последней машиной.

Часа два после этого я работал в полном одиночестве, пока не услышал чуть поодаль шум мотора. Оглянулся. Золотистая девятка, выкатив из-за камышей, резко затормозила около меня.

Сашка, выключив мотор, подмигнул:

- Привет. Как ты здесь?

- Нормально. - Я и в самом деле чувствовал себя нормально.

- Не скучаешь?

- Да нет. Видишь, тружусь.

- Что-то тихо. - Сашка оглянулся. - Где весь народ.

- Уехал. Понедельник же.

- Отдыхающие понятно, а персонал?

- Сторож тоже свалил с отдыхающими.

- И заведующий?

- Заведующий в отпуске.

- Вижу, ты в курсе всех дел.

- Стараюсь.

- Как вообще с той ночевкой?

- Нормально.

- А подробней?

- Спал, как суслик. Утром повыяснял отношения со сторожем. Попытался всучить десятку, он отказался. После этого собрал манатки и ушел.

- Собака не обижала?

- Да нет. Ты прав, собака здесь вполне мирная.

- Тогда собирайся. Времени в обрез, я ведь с работы. Прихватим то, что осталось на даче, и в Москву.

Сзади раздалось угрожающее рычание. Я оглянулся. По другую сторону от ограды, заливаясь лаем, прямо на меня со всей силы бросилась уже знакомая мне собака. Отброшенный назад стальной сеткой, пес снова кинулся в мою сторону. Интересно, подумал я, что это с ним? Ведь я всего-навсего хочу убрать этюдник, свой собственный этюдник. Присев на передние лапы и подняв шерсть на загривке, пес продолжал рычать. Вот снова бросился на сетку.

Я стал уговаривать:

- Дик, ты что? Это же мой этюдник! Ну? Тебя же никто не трогает. Да перестань ты. Дик! Ну?

Уговоры не действовали, Дик продолжал злобно рычать и бросаться на сеть.

Я посмотрел на Сашку:

- Что с ним?

Он пожал плечами:

- Не обращай внимания. Не хватало нам еще псом заниматься. Забрасывай все в тачку и поехали.

Сложив вещи на заднее сиденье, я сел вперед. Под непрекращающийся злобный лай захлопнул дверцу. Сашка дал задний ход, развернулся. Через три минуты он затормозил у ворот своей дачи.

- Переодевайся, не забудь захватить шмотки. И назад. Давай, я выходить не буду.

На даче я надел свою рубашку, джинсы, кроссовки. Проверил: в сумке ли бритва, зубная щетка, документы. Вернулся в машину.

- Ничего не забыл? - Сашка включил мотор. - Документы, ключи от дома?

- Все взял.

- Ключи от машины?

- Со мной, не волнуйся. Поехали.

Сашка не спеша выехал на ведущую к Ленинградскому шоссе грунтовую дорогу. Минут через десять, попетляв среди дач и пригородов, мы выехали на магистраль. Доведя скорость до ста двадцати, Сашка сказал:

- Я отсидел свое в Москве, ты на даче. А это значит - все, конец эпопеи. Даже если что-то случится и в дело вступит милиция, придраться к нам будет невозможно. У нас абсолютное алиби. Для всех. Понимаешь?

- Мне что, кричать "ура"?

- В принципе, можешь и крикнуть. Кстати, я только что звонил Вере - она купила картину. Просила сразу же заехать за деньгами.

- Прямо сейчас?

- Прямо сейчас. Причем дала очень неплохо, я даже сам не ожидал. Пятнадцать штук.

- Пятнадцать штук за мою картину? Пятнадцать тысяч?

- Именно.

- Шутка?

Сашка потрепал меня по плечу.

- Серега, разве такими вещами шутят? Вера предложила за твою картину пятнадцать тысяч. И попросилa поскорей заехать за деньгами, она уезжает. Что молчишь?

- Я в жизни не видел таких денег. Сразу.

- Теперь увидишь. Собственно, что тебя удивляет? Она ведь уже платила пятнадцать тысяч.

- Не она, а ее любовник. Причем платила за троих. И за три картины.

- А теперь столько же за одну. Но ты же знаешь: со временем цены на произведения искусства поднимаются. Это ведь закон.

- Кончай издеваться.

- Я не издеваюсь. Да и вообще, разговор окончен. Все - сделка состоялась.

Вглядываясь вперед, я обдумывал услышанное. Честно говоря, я не был готов к такой сумме.

- Что, я в самом деле могу сегодня же взять эти деньги?

- Не можешь, а должен. Вечером она уезжает.

- Как же это сделать?

- Очень просто. Я отвезу тебя домой. Оттуда на своей машине поедешь к Вере. Запомни адрес: Комсомольский проспект, шестьдесят четыре, квартира сто двенадцать. Шестой этаж, кода нет. Зайдешь, и она без звука отдаст бабки. Адрес запомнил? Или ты и раньше его знал?

- Нет, раньше не знал. Комсомольский, шестьдесят четыре, сто двенадцать?

- Правильно. Только перед тем, как подняться, позвони из автомата. Она ведь ночная птица. Мало ли, поднимешься, а она вдруг не одета.

- Ладно.

- Серега, если без меня не было бы продажи, без тебя не было бы нашей общей свободы.

- Какой еще свободы?

- Простой. От Вадима Павловича.

Я попытался вспомнить, кто же такой Вадим Павлович. Наконец выплыло: человек, пытавшийся "взять калым". Выдавил:

- А-а... от Вадима Павловича. Понял. Что, он теперь отпал?

- Пока не знаю. Во всяком случае, его просьбу мы выполнили. Ну, а там... Поживем - увидим.

Сашка замолчал, я тоже не лез в разговор. Мне нужно было для себя соединить никак пока несоединяемое. Допустим, я сегодня действительно получу эти пятнадцать тысяч. Получу за что? За картину? Или за услугу, которую оказал Вадиму Павловичу по Сашкиной просьбе? Бездарностью себя я не считаю. Но не считаю себя и гением. Обычный крепкий художник, только и всего. И знаю - тот портрет пятнадцать тысяч не стоит. Но я знаю и другое - ни у одного произведения искусства нет реальной рыночной цены. За картину платят столько, сколько хотят платить. Со мною же вообще особый случай: я умею рисовать, но профан во всем, что касается сбыта собственных произведений. Без Сашки я сейчас наверняка умирал бы с голода. И уж во всяком случае не имел бы того, что имею. Конечно, приятней было бы получить эти пятнадцать тысяч именно за картину. А не за услугу. Но если я получил их за услугу, пусть так и будет. Придумывать себе иллюзии я не собираюсь.

При въезде в Москву Сашка сбавил скорость:

- Серый, ты что? Есть проблемы?

- Да нет... Какие могут быть проблемы при таком гонораре.

- Браво. Ответ на пять с плюсом. Но запомни: если будут проблемы, я всегда выручу. Всегда, понял?

- Понял.

- Пустых слов у меня не было. В том числе и насчет неоплатного долга. Усмехнулся: - Ладно, закончили с комплиментами. Музыку включить? Новая кассета.

- Включи.

Сашка тронул кнопку, и оставшуюся часть пути я не без удовольствия слушал его новые записи.

Затормозил Сашка прямо у моей арки:

- Смотри, ничего не забудь. Созваниваемся?

- Созваниваемся. - Выйдя, я пригнулся: - Сань, спасибо.

- Перестань. Спасибо тебе. До звонка.

- До звонка.

Посмотрев вслед девятке, я прошел во двор. Здесь все выглядело неизменным. Моя шестерка стояла там же, где я ее оставил. Подумал: стоит ли заходить домой? Собственно, зачем? Писем я не жду, включенных электроприборов не оставлял. Глянул на свой балкон, сел в машину, бросил на заднее сиденье сумку. Повернул ключ, посмотрел на щиток - порядок: масло есть, бензина километров на сто. Но пока мне надо только на Комсомольский проспект.