Сэм Борн - Последний завет Страница 14

Его популярность лишь возросла после того, как он вместе со своими студентами раскопал покинутый лагерь беженцев, собирая в качестве реликвий ржавые банки из-под сардин и пластиковые молочные пакеты — предметы быта тех людей, которых жизнь заставила покинуть родину в 1948 году. Это была фактически пропагандистская акция. А реальная археологическая работа здесь, в Бейтине, с каждой новой находкой все укрепляла его в негласном статусе «народного героя».

Его предшественники восторгались этим местом, известным в Библии под именем Вирсавия. Именно здесь Авраам, двигаясь на юг, дал своим людям отдых и построил алтарь. Именно здесь Иаков возлежал на камнях и ему снилось, что к нему по небесной лестнице спускаются ангелы.[5] Но Ахмад копал не только древние развалины, окружавшие поселок, но и сам Бейтин. В разные времена здесь правили разные народы — эллины, римляне, византийцы, османы… В одно время здесь царствовало христианство, в другое — ислам. В конце девятнадцатого столетия на руинах древней православной базилики была возведена мечеть. Стоя на одном месте, здесь можно было полюбоваться одновременно развалинами греческого храма, византийского монастыря и замка крестоносцев. В глазах Ахмада Бейтин был олицетворением всей Палестины — земли, хранившей свидетельства жизни и быта всех великих цивилизаций, когда-либо существовавших на планете.

Он заглянул в один из еще не заполненных до конца ящиков. Здесь хранились находки, принесенные с раскопа в последние несколько дней. Внутри лежало несколько человеческих черепов. Эти люди жили здесь в начале бронзового века, около пяти тысяч лет назад. В этом же ящике хранилось несколько керамических черепков и почти целый кувшин, относившиеся к тому же времени. Нури улыбнулся и двинулся к соседнему ящику, в котором лежало несколько примитивных скребков и обработанных костей животных — свидетелей событий, происходивших на этой земле за пять миллионов лет до сегодняшнего дня. Вернувшись к черепам, он принялся внимательно рассматривать их. Он скажет этому ослу из ведомства по охране древностей и культурного наследия, что отыскал свидетельства того, что эти люди были принесены в жертву богам. А значит, здесь было ханаанское капище. Да, он согрешит против истины, ибо никаких свидетельств ритуальных жертвоприношений на руках не имел. Зато это позволит ему получить разрешение на продолжение работы в Бейтине.

А впрочем, может быть, чиновника и это не проймет. Ахмад знал, что тому будет интересно послушать про мечеть, воздвигнутую столетие назад, все же остальные находки будут навевать на него лишь скуку. Трудно рассчитывать на то, что он проникнется доводами Нури. Но надо постараться, чтобы это произошло. Иначе вся работа встанет.

Закрыв ящик со скребками, он поднялся на цыпочки и аккуратно поставил его на место — на самую верхнюю полку стеллажа. Внезапно позади него хлопнула дверь.

— Кто это? Худа?

Ответа не последовало. Видимо, просто ветер. Надо бы закрыть яму тентом и прибить колышки, а то до утра все засыплет песком. Едва Ахмад успел подумать об этом, как до него вновь донесся звук — звук шагов, его ни с чем нельзя было перепутать. Он резко повернулся и увидел приближавшихся к нему двух мужчин. Лица их закрывали зловещего вида черные капюшоны. Тот, что был повыше, почти театрально прижал указательный палец к губам, давая тем самым знак Ахмаду хранить молчание.

— Кто вы?.. — растерянно обратился к непрошеным гостям ученый.

— Пойдем с нами, — отозвался высокий. У него было странное произношение. — Быстро.

И тут Ахмад увидел, как прямо в лицо ему направили вороненый ствол пистолета.

ГЛАВА 8

Американское консульство, Иерусалим, вторник, 14:14

— По нашим данным, изрешеченное пулями тело было доставлено двумя неизвестными на главную площадь Рамаллы и выставлено на всеобщее обозрение в десять сорок пять по местному времени. Ровно через четверть часа труп увезли в неизвестном направлении все те же люди.

— Казнь предателя?

— Абсолютно точно. — Местный представитель ЦРУ обращался, казалось, единственно к Мэгги, как к новенькой в классе, однако на самом деле его информация предназначалась всем. — Действительно, это смахивает на традиционный обряд посмертного глумления над трупом изменника палестинского народа, уличенного в связях с израильской разведкой. Вот именно так поступают с теми, кто выдает евреям информацию о местонахождении арабских террористов, находящихся в розыске, или предупреждает о готовящихся взрывах.

— А что говорят сами израильтяне? — Вопрос прозвучал из телефонного аппарата, включенного на громкую связь и установленного в самом центре полированного стола. Это был голос государственного секретаря Соединенных Штатов, который находился сейчас в Вашингтоне, а в качестве посредника на мирные переговоры в Иерусалиме отправил своего зама. Это был дальновидный шаг — ведь сейчас никто не мог поручиться за то, что переговоры увенчаются успехом. А если они провалятся в присутствии госсекретаря, это будет расценено как официальная дипломатическая неудача США.

— Пока, собственно, ничего. В одном из интервью какой-то чиновник не очень высокого ранга, давая свой комментарий относительно случившегося, сообщил, что палестинцы по-прежнему практикуют «средневековую жестокость» в отношении собственных же соотечественников. Но официальный Тель-Авив никаких комментариев пока не давал. Думаю, они не станут вмешиваться в это дело…

— Как вы думаете, это происшествие может послужить причиной срыва переговоров?

— Вряд ли, сэр.

— А если кому-то нужен всего лишь предлог?

— Пока нет никаких признаков этого, сэр, — вставил заместитель госсекретаря, подавшийся, чтобы его было слышно, к самому телефону. — Переговоры протекают нелегко, но никто пока с них не уходит.

— Мы по-прежнему застряли на вопросе о беженцах?

— И на вопросе о судьбе Иерусалима, сэр.

— Помните, это не может продолжаться вечно. Сами знаете, что стоит лишь остановиться на чем-нибудь, и потом уже никогда не сдвинешься с места.

— Верно подмечено, — громко проговорил Брюс Миллер, официально занимавший пост советника президента по политическим вопросам. Однако все отлично знали, что он является его личным другом и наперсником еще с тех времен, когда президент был всего лишь генеральным прокурором Джорджии — двадцать лет назад. Они проводили друг с другом времени больше, чем каждый из них в отдельности с собственной женой. И сам факт его присутствия в Иерусалиме красноречиво свидетельствовал о том, что мирный процесс на Ближнем Востоке входит в сферу первоочередных интересов американской администрации.

— Привет, Брюс, — скрипнул динамик телефона.

Мэгги машинально отметила, как потеплел голос госсекретаря, находившегося по ту сторону Атлантики.

— Я с вами согласен, господин госсекретарь, — продолжил свою мысль Миллер.

Его голос был отягощен южным произношением, от которого тот даже не делал попыток избавиться. Про таких, как Миллер, говорили: «У него во рту каша». Он никогда не расставался с противоникотиновой жевательной резинкой «Никоретте». Курить Миллер бросил давным-давно, но от «Никоретте» отказаться уже не мог. Это была его новая зависимость.

— Большинство из вопросов, обсуждаемых на этих переговорах, остаются открытыми в течение последних шестидесяти лет. Не пора ли в самом деле прикрыть эту лавочку?

Он был высок ростом и жилист, как фермер. На затылке у него блестела отполированная иерусалимским солнцем лысина, а остатки обрамлявших ее седых волос забавно колыхались, когда Миллер говорил. Ибо он не умел говорить, стоя при этом неподвижно. Его постоянно куда-то несло. Сейчас он наклонился над столом — поближе к телефону, — упершись в его края руками, и рывками раскачивайся взад-вперед, словно впечатывая в стол каждое свое слово. Мэгги он напоминал крестьянского петуха, который по утрам обходит свои владения, ритмично подергивая царственной головой. Или долговязого боксера-легковеса на нелегальном ринге где-нибудь в предместьях Дублина, который вихляется из стороны в сторону, не сводя внимательного взгляда со своего оппонента, и в любой момент готов провести нечестный, но эффективный удар.

— Мы все тут без конца повторяем друг другу, будто через неделю все это закончится. Или даже раньше. Но дело в том, что процесс действительно застопорился. Застрял, черт бы его побрал, на одном месте, и ни туда ни сюда. В Европе мы могли бы устроить небольшую передышку, подготовить новые аргументы и продолжить затем с того места, на котором прервались. А на Востоке это, дьявол его разбери, немыслимо! Здесь если уж что-то начал — останавливаться нельзя ни на секунду! Потому что как только ты остановился, тебя тут же отнесло назад на сто пятьдесят миль! За одну секунду! Давайте все вспомним, что принес нам Кэмп-Дэвид. Мы все там очень мило поболтали и разъехались друзьями. Однако не прошло и нескольких месяцев, как израильтяне вновь начали палить по арабам с вертолетов, а арабы принялись методично взрывать каждое второе иерусалимское кафе.