Георгий Брянцев - Клинок эмира Страница 14

В пиалы полился ароматный чай лимонно-желтого цвета.

- Надолго к нам в гости? - поинтересовался мулла тонким дребезжащим голосом.

- Как будете принимать! - шутливо ответил Халилов, отпивая горячий напиток.

- Обижаться не придется, - проговорил садовник. - Под крышей моего дома гость находит все, что душе угодно.

- А гости бывают часто? - спросил Саттар.

Его сотрапезники переглянулись. Ответил мулла:

- Сказать правду, не балуют. Редко заглядывают. Поэтому мы всегда и рады им.

- Когда-нибудь приходилось бывать у нас? - поинтересовался садовник.

Саттар ответил, что не приходилось

- Может быть, позвать председателя совета? - искательно осведомился мулла. - Он вам нужен?

- Да, нужен, но звать не надо. Завтра я сам схожу к нему.

Саттар размышлял так: кони должны отдохнуть основательно, иначе на них далеко не уедешь. Под утро Саттар вместе с бойцами осмотрит весь дом и найдет Анзират. И пусть ни одна душа не пытается помешать ему в этом.

Женщина принесла блюдо с горячим пловом.

- Надо позвать твоих аскеров! - предложил садовник. - Плова на всех хватит.

- Не надо. Я им туда отнесу, - сказал Саттар. - Они должны быть около лошадей.

- Излишняя осторожность, - заметал мулла. - У нас в кишлаке спокойно. Да и ворота на замке.

Саттар ничего не ответил.

Когда с едой покончили и вновь вернулись к чаю, садовник встал, прошелся по комнате и, незаметно подав знак Бахраму, вышел. Вскоре за ним последовал и Бахрам.

Халилов остался наедине с муллой. Тот, медленно попивая чаек, завел обстоятельный разговор: расспрашивал Саттара о семье, о родителях, дядьях и тетках, о военной службе. Полчаса спустя, пожелав гостю хороших сновидений, мулла тоже удалился. Но тотчас же вошел садовник. Широко улыбаясь, он еще раз предложил позвать к столу бойцов: надо же угостить таких славных джигитов. Саттар взял блюдо с пловом и сказал:

- Не обижайтесь, ата, но не надо джигитам отлучаться от коней. Время беспокойное... А за плов спасибо. Я им отнесу его.

Настойчивость садовника не понравилась Халилову. Он вышел из дому, пересек двор и подошел к товарищам. Те стояли возле оседланных лошадей и о чем-то тихо переговаривались.

- Принимайте угощение, - сказал Халилов, подавая плов Гребенникову. А зачем оседлали лошадей?

- На всякий случай, - ответил Закир. - Тут что-то затевается. Я уж хотел сам идти к вам...

- Ну, ну... рассказывай.

- Выгуляли мы с Гребенниковым коней, обтерли, напоили, сами подкрепились из запасов. Ну и решил я по саду пройтись, груш немного набрать, уж очень хороши они в Обисарыме, знаменитые груши здесь. Ну, постоял я под старой грушей, съел парочку и прилег на травку отдохнуть. А кругом - груши...

- Да что ты тянешь, груши да груши! - вскипел Саттар. - Рассказывай скорее!..

- Я и рассказываю, - невозмутимо продолжал Закир. - Так вот, лежу я в травке, еще парочку груш съел и только думал для Гребенникова набрать, как вижу, пришли двое: здешний хозяин, что встречал нас, а с ним второй неизвестный. Встали они недалеко от меня, за персиками - персики здесь тоже хорошие, - и заспорили. Хозяин говорит, что надо седлать коней и сейчас же увозить кого-то, а второй возражает, доказывает, что никак нельзя увезти, так как бойцы находятся во дворе, увидят, что выводит коней из конюшни. И вот тогда я сообразил, что они, наверное, ведут речь о твоей Анзират.

- Не иначе, как о ней, - подтвердил Гребенников.

Халилов, волнуясь, слушал рассказ. Он нетерпеливо мял фуражку в руках, смуглое лицо его побледнело, губы пересохли.

- Кто-нибудь входил во двор после нашего приезда? - хрипло спросил он Закира.

- Приходил один - маленький, толстенький, - ответил Гребенников. Войти вошел, но назад не вышел.

- Ладно, все ясно, ребята, - проговорил Халилов. - Ну, теперь надо быть начеку! Никого со двора не выпускайте. Ни пешего, ни конного. Возможно, что они не откажутся от мысли увезти ее. Поэтому ты, Гребенников, наблюдай за воротами и калиткой, а ты, Закир, - за садом. Если кто-нибудь только попытается выехать или выйти, задерживайте его - и ко мне. Я спать не буду.

Проинструктировав бойцов, Халилов вернулся в дом, подбил повыше подушку, лег на кошму и задумался. Он не допускал мысли, что кто-то из троих - садовник, Бахрам или мулла - мог догадаться, зачем он сюда приехал. Это исключалось. В лицо его здесь никто не знал, а об отношениях с Анзират и в городе мало кто догадывался. Наруза Ахмеда в доме нет, он в песках с бандой. А этим "хозяином" или как там его руководит простая осторожность. Он боится, что Анзират может днем увидеть бойцов, рассказать о себе и попросить помощи. Не иначе.

Осторожный стук в стену прервал размышления Саттара. Он приподнялся и прислушался: сразу нельзя было определить, где стучали. Стук повторился. Саттар бесшумно вскочил и бросился к узкой закрашенной двери.

До него донесся приглушенный разговор. Разобрать слова было невозможно, но по голосам он догадался, что разговаривали мужчина и женщина.

"Что там происходит? - мелькало в голосе Саттара. - Кто эта женщина? Почему прекратился стук? Может, стучала Анзират? Подавала сигнал?"

Голоса за стеной стали громче, отрывистее. Послышалась какая-то возня. Ясно донесся женский крик:

- Оставьте меня! Уйдите! Никуда я не пойду!

Саттар узнал голос Анзират. Кровь ударила ему в лицо. Как быть? Выбежать из комнаты и ворваться в дом через другие двери? Так, и только так!

Он бросился к выходу, как вновь раздался уже отчаянный крик:

- Уйдите, собаки!.. Не трогайте меня! Спаси-и-те!

Саттаром овладела ярость. Задыхаясь, он отбежал на несколько шагов и с бешеной силой с размаху ударил всем телом в глухую замазанную дверь. Раздался треск, стены вздрогнули, посыпалась известка. Саттар снова отбежал и снова, подобно разъяренному барсу, бросился на створку. Дверь с треском сорвалась с петель, и вслед за ней он, как камень, пущенный с горы, влетел в соседнюю комнату, освещенную керосиновой лампой.

- Саттар! - услышал он громкий зовущий голос. Анзират лежала на тахте. Садовник зажимал ей рот, а мулла пытался связать ей руки чалмой. В сторонке у зеркала стоял Бахрам.

Четыре пары глаз смотрели на Саттара сквозь медленно оседавшую пыль. Он медлил лишь долю секунды, какой-то миг. Затем ринулся на садовника, который был к нему ближе всех, и ударил его кулаком в выпиравший кадык с такой силой, что тот, падая, стукнулся головой о стену и потерял сознание. Но мулла, жирный маленький мулла, не растерялся. С кошачьей ловкостью он кубарем подкатился к Саттару, пытаясь схватить его за ноги. Саттар изловчился и носком сапога ударил муллу в живот. Толстяк припал к полу и завизжал. Саттар хотел было добавить еще, но внимание его отвлек Бахрам. Тот бросился через комнату к стене, где на ковре висел тяжелый клинок.

Саттар опередил Бахрама на мгновение, вскочил на тахту и, сорвав клинок, молниеносно обнажил его. В воздухе мелькнула серебристая сталь, и Саттар прикончил бы самого опасного врага, если бы не Анзират. Она, бледная, охватила ноги Саттара, качнула его и крикнула:

- Саттар! Нельзя! Не надо!

Клинок все же со свистом опустился, но не туда, куда метил Саттар. У Бахрама начисто отлетело правое ухо. Он дико зарычал, а затем, зажав рану рукой, бросился вон из комнаты.

- За мной, Анзират! - крикнул Саттар и потянул девушку за руку через дверь, которую только что выбил.

Только теперь Саттар вспомнил о нагане и вытащил его из кобуры. Но наган не понадобился - на пути им никто не попался.

- Коней! Быстро! - подал он команду бойцам и, оставив около них Анзират, с карабином в руке бросился к воротам. Несколькими ударами приклада он сбил замок и открыл створки.

Минуту спустя Саттар и его друзья скакали по улице, поднимая тучи пыли.

13

Курбаши Мавлан, пользуясь темнотой, пытался оторваться от преследовавшего его кавалерийского дивизиона и укрыться в горах, в кишлаке Обисарым. Туда вел его Наруз Ахмед.

Во второй половине ночи курбаши с радостью убедился, что кавдивизион отстал далеко в песках. Мавлан поднял руку, пустил коня шагом и приказал джигитам спешиться и стать на отдых. В разные стороны были высланы дозоры, а Наруз Ахмед с десятком джигитов выдвинулся вперед к горам, чтобы разведать подходы к кишлаку.

Наруз поскакал на юг и в предгорьях угодил под выстрелы красных конников, которых держал в засаде уполномоченный особого отдела Шубников.

Басмачи быстро повернули коней и сломя голову помчались назад, ведя за собой погоню.

Наруз Ахмед считал, что поступил правильно, не приняв боя. Он прежде всего должен был предупредить курбаши о новой опасности, грозившей всему басмаческому отряду. Кроме того, Наруз понимал, что спасение его самого и его людей будет зависеть от того, успеет ли он соединиться с основными силами отряда. Но он не мог знать и даже предполагать, что за минувшие два часа, пока он был в разведке, произошли события, которые изменили весь ход дела.