Патриция Хайсмит - Игра на выживание Страница 14

— Было бы очень хорошо, — сказал Теодор, — если бы вы могли немедленно с ним связаться. — Теодор также сообщил сеньору Мартинесу, в какой тюрьме находится Рамон — в той большой, что недалеко Центральной площади — и затем положил трубку. На часах было уже пять минут пятого. Теодор сожалел о том, что не сделал этого сразу. Вне зависимости от того, виновен Рамон или нет, он имел право на защиту. И у него должен быть хороший адвокат.

В течение следующего часа телефон звонил два или три раза. Сначала позвонил Антонио Кортес, чей дом находился по соседству с домом Теодора в Куэрнаваке, потом звонила Мейбл ван Бларком из Койоакана, что в пригороде. Третьим оказался звонок Элиссы Стрейтер, незамужней американки, с которой Теодор время от времени встречался на различных вечеринках, и которую он, честно говоря, недолюбливал. Все они задавали одни и те же вопросы: как он себя чувствует; не могут ли они что-либо сделать для него; и не хотел ли он приехать к ним в гости? К Мейбл ван Бларком и её мужу-голландцу Теодор испытывал самые добрые чувства, но только в данный момент ему было решительно не до гостей. Элисса же, которая частенько напивалась, но на этот раз, судя по её голосу, была совершенно трезвой, сообщила ему в присущей ей спокойной, вежливой манере о вечеринке, что должна была состояться четвертого марта, во время карнавальной недели в Педрегале, престижном районе, находившемся к северу от города.

— Конечно, я понимаю, что тебе сейчас не до веселья, — сочувственно проворковала Элисса в трубку, — но может быть, через месяц… это вечеринка у Джонни Дулитла, и он сказал, что я могу пригласить на нее, кого хочу. Разумеется, это вовсе не означает, что ты должен весь вечер меня сопровождать, но если бы ты пришел, то мы все были бы очень рады. И особенно я.

Теодор поблагодарил её за приглашение и сказал, что постарается не забыть и, может быть, даже найдет время прийти.

Он сошел вниз, налил себе целый стакан виски с содовой, намереваясь напиться и попытаться снова заснуть, но даже после этого снадобья сна не было ни в одном глазу, и тогда он снял трубку и набрал номер телефона тюрьмы.

— Могу я поговорить с капитаном Саусасом? — спросил он.

В трубке слышался статический треск помех и какие-то щелчки. Он слышал переговоры о каких-то велосипедах, оставленных на площадке, зарезервированной для мотоциклов дорожной полиции. Один из говорящих был очень недоволен и зол на своего собеседника.

— Капитана Саусас здесь нет, — в конце концов сказал голос в трубке.

Наверное, пошел спать, подумал Теодор.

— А могу я поговорить с Рамоном Отеро?

— С кем?

— С Рамоном Отеро. О-те-ро. Его доставили к вам на допрос по делу Бальестером — по делу об убийстве Лелии Бальестерос, — нервно пробормотал Теодор, зная наперед, что это бесполезно.

— Заключенным не разрешается пользоваться телефоном, сеньор, — с улыбкой в голосе ответил человек на том конце провода.

— А вы не могли бы мне сказать, как у него дела? Я бы подождал у телефона…

— Нет, сеньор, таких справок мы не даем.

Тогда Теодор отыскал домашний номер телефона своего адвоката — было уже почти семь часов вечера — и позвонил по нему. Сеньор Мартинес заверил его, что адвокат, с которым он связался по телефону, немедленно поехал в тюрьму, но пока ещё от него не было никаких известий. Теодор записал рабочий и домашний телефоны адвоката по уголовным делам, сеньора Пабло Кастильо С., после чего позвонил по обоим номерам, но ни на работе, ни дома его не оказалось — в конторе никто не брал трубку, а дома к телефону подошла служанка.

Теодор открыл банку рыбных консервов для Лео, покормил его в кухне, а затем отправился спать. Он чувствовал чудовищную усталость, но ему не спалось, к тому же было что-то пугающе-зловещее в рассеянном свете медленно сгущавшихся сумерек, пробивавшемся сквозь опущенные жалюзи. Его тело словно налилось свинцовой тяжестью, думалось же, напротив, легко, вот только жаль, что ни одной дельной мысли ему в голову так и не пришло, и зацепиться было не за что.

Глава 5

Сеньор Кастильо С. позвонил лишь на следующее утро в четверть десятого и тем самым разбудил Теодора.

— Итак, — торжественно объявил он, — вашего друга отпустили. Его допрашивали всю ночь. Я тоже ещё не ложился. Но зато теперь он на свободе.

— Значит, они считают, что он невиновен?

— Ну да. И я тоже в этом уверен. С уликами у них туговато, так что…

— А удалось установить, в каком часу он вернулся домой после обеда?

— Нет… не совсем. Но судя по тому, что удалось выяснить, Рамон Отеро этого не делал. Сеньор Отеро полагает, что он вернулся домой к половине одиннадцатого вечера. Доктор же утверждает, что её убили не раньше одиннадцати. Одиннадцать — самое раннее.

Или без десяти одиннадцать, подумал Теодор, припоминая, что в тот момент, когда доктор вел речь о двух-трех часах, прошедших с момента убийства, на его наручных часах было без десяти два. А Рамон лишь предполагает, что вернулся домой к десяти тридцати.

— А как там сеньор Отеро? — спросил Теодор.

— Лучше и не спрашивайте! Он очень утомлен! Две ночи к ряду без сна. Уж можете мне поверить, виновный человек уже давно сломался бы. Но ваш приятель до последнего стоял на том, что он ни в чем не виноват. В самом деле, сеньор, не думаете же вы, что это в самом деле сделал он!

— Где он сейчас?

— Сегодня утром его отпустят домой. Они послали за его компаньоном, сеньором…

— Балдином.

— Да. Чтобы он проводил его до дому. Да, чуть не забыл… мне выслать счет на ваш адрес, сеньор, или направить его сеньору Отеро?

— Вы можете прислать его мне, — сказал Теодор.

Положив трубку на аппарат, Теодор ещё какое-то время сидел на краешке кровати, погрузившись в глубокие раздумья. Адвокат по уголовным делам, будь он хоть семи пядей во лбу, никогда не смог бы так быстро вызволить из лап полиции преступника, виновного в совершении преступления. Значит, он должен поверить в то, что Рамон не виноват. Наверное. Многим вещам в Мексике было трудно найти логической объяснение. Например, в Америке полицейские целую неделю потратили бы на то, чтобы установить и опросить всех друзей и знакомых Рамона, пытаясь вычислить, где когда и с кем он был до, во время и после убийства. И только после этого было бы принято решение. Но здесь, в Мексике…

Теодор предпринят ещё одну попытку распаковать, наконец-таки, чемодан, но все его мысли были заняты Рамоном. Он не был до конца уверен в том, что Рамон не был убийцей. Ведь ему ничего не стоило талантливо притвориться перед полицейскими. Так что вполне возможно, мысленно рассуждал Теодор, что он просто надул полицию.

В половине одиннадцатого он снова предпринял попытку связаться с Саусасом по телефону. И на этот раз после десятиминутного ожидания это ему все-таки удалось.

— У вас есть неопровержимое доказательство того, что он невиновен? — спросил Теодор.

— Доказательство? — Саусас смутился. — Нет, просто он не ведет себя, как человек, виновный в убийстве. Он ведет себя как несчастный мужчина, потерявший жену. Мы считаем, что убийца попал в квартиру под видом посыльного, которому было якобы поручено доставить хозяйке квартиры букет цветов, для покупки которых он как раз и воспользовался услугами маленького мальчика, чтобы торговец впоследствии не смог бы его опознать. Мы пытаемся разыскать этого мальчика, но, к сожалению, торговец не запомнил, как он выглядит.

— Значит, никаких новых зацепок установить не удалось?

— Нет, сеньор. Но ведь мы для того и работаем, чтобы выяснять такие вещи, не правда ли? Вы уж будь так любезны, сеньор, не отлучайтесь из дома, предварительно не поставив нас об этом в известность.

— Вы хотите сказать, что мне и на улицу уже выйти нельзя?

— Нет, на улицу, конечно, можно. Только не покидайте пределов города. Нам нужно будет снова допросить вас.

— Хорошо. И вот ещё что, сеньор капитан — я очень прошу вас держать меня в курсе событий, если вам вдруг удастся узнать что-то новое по этому делу. Обещаете?

— Хорошо, сеньор.

Затем немного поколебавшись, Теодор в конце концов снова решительно снял трубку и набрал номер телефона Рамона. В трубке прошло уже, наверное, десять длинных гудков, но Теодор терпеливо ждал.

В конце концов, трубку сняли, и он услышал приглушенные голоса на том конце провода, а затем компаньон Рамона, Артуро Балдин, сказал:

— Алло?

— Алло, Артуро. Как дела? Это я, Теодор Шибельхут.

— Как поживаете, дон Теодоро? Надеюсь, у вас все в порядке.

— Спасибо. Я хотел спросить о Рамоне.

— Он очень устал, сеньор. Я пытаюсь уговорить его лечь поспать, — ответил Артуро своим добрым, отцовским голосом.

— Да. Понимаю. Но может быть я чем-нибудь… — Теодор замялся, чувствуя некоторую неловкость оттого, что он как будто навязывается со своей помощью Рамону.