Евгений Титаренко - Никодимово озеро Страница 15

Но то, что ожидало их на пепелище, превзошло самые невероятные предположения. Не зря, видимо, «чуяло» сердце вчерашней бабушки, которая говорила, что одна беда не ходит.

Они приближались к пепелищу вдоль озера и были уже неподалеку от границы кедровника, где начинался огород бабки Татьяны и где недавно еще вольготно кряжились, а сегодня торчали горелыми пиками несколько одиноких кедров.

Они застыли на полушаге, когда к шороху ветвей над головой и легкому поскрипыванию кедровых стволов примешался новый звук, не принадлежащий лесу…

Алена схватила Сергея за руку и так, не размыкая своих цепких пальцев, какое-то время вслушивалась в темноту, потом дернула его, как бы спрашивая: «Ты понял?!»

Сергей понял. Свободной рукой из-за спины перенял крепкую Аленину ладонь в свою и увлек ее ближе к озеру, где кустарник. Сомнений у обоих не оставалось: кто-то на пепелище работал лопатой.

Но когда затаились у границы Татьяниных владений, в спасительной черноте леса, не вдруг разглядели, что творится на пепелище.

Они остановились за кедровым стволом, не размыкая рук, чтобы при необходимости без слов предупредить друг друга. Слева Сергей слышал удары своего сердца, справа биение сердца Алены.

Сергей ненадолго закрыл глаза, чтобы отдохнули, потом открыл их и стал смотреть не на пепелище, а мимо него, как учил «мореход» Лешка, и тогда слева от черного остова большой русской печи, ближе к берегу, рассмотрел два силуэта. Шевельнул руку Алены («Видишь?»); она в ответ еще крепче стиснула пальцы. Алена видела неизвестных на; пепелище.

Только по их движениям удалось определить, что лопатой работает один ― который справа, другой выкорчевывал обуглившиеся, ломкие; бревна и неслышно отволакивал их в сторону. Оба работали, как механизмы, — быстро и слаженно, не отвлекаясь на объяснения друг с другом. Лишь иногда тот, что действовал руками, вдруг выпрямлялся и, чутко вслушиваясь в темноту, оглядывался по сторонам. Его силуэт был различим несколько лучше, так как напарник его стоял в яме и периодически наклоняясь, вовсе исчезал.

Прошло пять или десять минут, одинаково напряженных для всех участников происходящей сцены, когда неизвестный, что действовал вручную, спустился к воде и по-над камышами быстрой, настороженной походкой прошелся в одну сторону, потом в другую: сначала удаляясь от Лешкиных друзей, потом к ним… Возможно, это он предупреждал напарника лягушачьим бормотанием?..

Прижав к себе Аленину руку, Сергей надеялся разглядеть человека на берегу. Но фигуру неизвестного скрадывала мешковатая одежда. И он сделал всего несколько шагов по направлению к Сергею. Потом вернулся и еще более торопливо, чем раньше, стал отгребать от ямы выброшенные из нее куски дерева…

Человек, работающий в яме, что-то сказал другому. Тот спрыгнул к нему, и оба наклонились, чтобы вытащить на поверхность какую-то тяжесть.

Ни Алена, ни Сергей не поняли, что, случилось, когда раздался приглушенный вскрик (что-то похожее на сдавленное «Ук!») и неизвестные, выскочив из ямы, бросились в темноту, прочь от озера.

Это было так внезапно, что Сергей растерялся и упустил мгновение, когда еще — можно было последовать за ними. Мысль о том, что кто-то вспугнул копальщиков, вскоре отпала. Легонько поскрипывая лапами, шуршали над головой кедры, и сколько ни таращили они глаза в темноту — ни тени, ни движения вокруг…

Сергей высвободил свою руку из Алениных пальцев в надежде, что она останется под деревом, и, пригнувшись, чтобы сделаться незаметным, устремился к усадьбе.

На краю неглубокой ямы, откуда высовывались черенки двух лопат, он задержался, а Алена сразу скользнула вниз. Наклонилась, шаря обеими руками. Потом, когда Сергей уже был рядом с ней в яме, коротко вскрикнула, выпрямилась как пружина и, закусив руку у предплечья, другую выставила перед собой, словно защищаясь.

Алена видела в темноте лучше, и Сергею понадобилось еще несколько секунд, чтобы понять, какую находку оставили им неизвестные. Он не вскрикнул, но одним толчком выбросил свое тело из ямы, буквально силой выхватил на поверхность Алену, и, как недавно те двое, — они бросились прочь от усадьбы. Но не по следам неизвестных, а через кедровник, в противоположный конец поселка. Домой.

В яме, заваленной обломками гари, плечом и рукой наружу, лежал труп.

Уже во дворе дома, когда все опасности были позади, Алену летала бить лихорадка.

― Воды, Сережка! Воды! — повторяла она, встряхивая кистями рук перед собой.

Сергей хотел взбежать на крыльцо — она остановила его: «Разбудишь!» Тогда Сергей подхватил миску, в которой тетка Валентина Макаровна ставила воду курам, и увлек Алену за дом, где мокла бочка под соленые огурцы.

Алена до боли терла руки землей, потом споласкивала, снова терла и снова споласкивала. Заставила Сергея проделать то же «самое.

Лихорадка не отпускала ее. Поминутно оглядываясь в темноту, она замешкалась перед своим окном.

― Сережка… Залезь, включи свет.

Сергей включил, пока Алена, стоя на завалинке, все прислушивалась и присматривалась к чему-то.

В комнате поглядели друг на друга.

Глаза Алены из-под сомкнутых к переносице бровей смотрели испуганно и вопрошающе. Не в силах сдержать дрожь, она прошлась по комнате мимо Сергея. Куснула губы.

― Сережка… может, ты останешься здесь?.. Но тут же сама отвергла свое предложение: — Нет… Знаешь что. — Проверила крючок на двери. — Подойди, отвернись к окну, я лягу, а тогда ты уйдешь. Только проверь, чтоб защелкнулось. Ладно?

Сергей отошел к окну.

Алена двумя пальцами сдернула с себя куртку, достала из чемодана одеколон («Не поворачивайся, Сережка!») и протерла сначала руки до плеч, потом лицо, шею, грудь. Когда нырнула под одеяло, сказала:

― Все…

Собираясь уйти, Сергей присел на подоконник.

Алена отвернулась, к стене.

― Свет пусть горит… — глухо, в пододеяльник сказала она. — Я потом выключу. — Волосы ее накрывали половину подушки.

Сергей помедлил.

― Аленка… Ты плачешь?

Она сразу нырнула лицом куда-то вниз, потом повернулась, выглянула из-под одеяла.

― Иди, Сережка, Ладно? — Глаза ее не были мокрыми.

Сергей перенес ноги наружу, хотел, сказать «не бойся…», но и сам понял нелепость этих слов, сказал:

― Спи, Алена… Ничего не случится.

Она кивнула.

― Брови раздвинь… — уже не глядя, буркнул Сергей и спрыгнул на завалинку.

Шпингалет закрылся с первого нажима, и Алена исчезла за белыми занавесками, что изнутри прикрывали створы окна.

Сергей бросил взгляд, по направлению времянки. Заскочить в нее было некогда. И все же он чуть помедлил у завалинки, прежде чем шагнуть, от дома, потому что нехорошо вдруг, как-то неуютно и тяжко показалась жить на земле.

Опять в кронах кедров шумел ветер, но в дуновении его не было свежести. А разреженный воздух предвещал неминуемый ливень. И где-то на полдороге между Никодимовкой и Южным сверкнула первая молния.

Двигая согнутыми в локтях руками, Сергей шел тем быстрым, спортивным шагом, который лишь специалисты почему-то называют ходьбой. Важно было сохранить дыхание и, чтобы не утратить взятый с самого начала темп, он сдерживал себя, когда срывался на бег.

Двое, те, что бежали от пепелища, имели значительную фору во времени. Но они были одеты в какие-то неуклюжие робы и, кажется, в сапогах. Если вдобавок они решили двигаться не по дороге, а лесом, без хорошей тренировки им не одолеть и четвертой части пути до рудника в том темпе, в каком шел Сергей. Он был в свободном костюме, в кедах, а ко всему еще — знал, что должен быть в Южном раньше своих соперников.

Он уже видел огоньки, что переливались в центре поселка, когда застучали первые капли, а когда осталось не более пяти минут ходьбы до дома № 6 по улице Космонавтов, хлынул дождь, и кругосветную тьму разорвала молния.

В окнах шестого дома было темно. Мокрый до нитки Сергей обогнул через внутренний двор больницу и прижался к шершавой, оштукатуренной стене с таким расчетом, чтобы видеть подходы к дому № 6. На грязь и потоки воды, что хлестала по его разгоряченному телу, он уже не обращал внимания. Но в сполохах грозы ловил признаки движения около дома Галины.

Улица вспузырилась лужами, под ногами заструился ручей от водостока с крыши, а окна дома напротив оставались безжизненными. Третий раз в эту ночь Сергей действовал, подчиняясь главным образом интуиции, и однажды она его не подвела…

Приблизив часы, с трудом разглядел время. Шел пятый час. В другую погоду уже начало бы светать. Теперь утро отодвигалось.

…Громы и молнии постепенно удалились от Южного, до слуха Сергея докатывался лишь слабый рокот да вспыхивали на горизонте голубоватые зарницы, а дождь лил по-прежнему, не иссякая. И ко всем другим ощущениям, Сергея прибавилась усталость.