Анна и Сергей Литвиновы - Небесный остров Страница 15

– Ага. Допустим, директора Института моря. Или его жену, – предположила Надя.

– Она, кстати, на водном мотоцикле гоняет лихо, – задумчиво произнес журналист. – Но какой смысл обязательно показывать? Не проще имя назвать?

– Логично, – кивнула Надя.

– И еще мне покоя не дает… Дед ведь сказал – со смерти девочки только все началось… Черт, как бы узнать: к чему он подобрался?

Задумчиво побарабанил пальцами по рулю и вдруг сказал:

– Слушай, а ведь ты мне помочь можешь.

– Как? – Она продолжала мерзнуть и обняла себя руками.

И Дима сказал.

– Ты с ума сошел, – опешила Надя. – Я не сумею!

Думала, тот сердиться начнет или хотя бы ее уговаривать – однако Полуянов спокойно произнес:

– Не сумеешь – придется самому. Хотя мне почему-то кажется, у тебя, симпатичной девушки, получилось бы лучше.

На следующий день

Жена директора Института моря – красотка, конечно, сумасшедшая. Зато секретарша оказалась абсолютный ее антипод. Пожилая, неухоженная, мрачная. На Полуянова немедленно налетела с упреками:

– Почему без звонка? Почему вообще не предупредили, что приезжаете?!

Журналист знал по опыту: обаятельными улыбками подобных грымз задабривать бесполезно, за шоколадку или духи не продадутся тем более. Потому принял не менее суровый вид и потребовал:

– Доложите Вадиму Андреевичу, что я в приемной.

– У него сейчас совещание, – пожала плечами церберша.

– Я подожду, пока оно закончится. – Дима уселся в кресло.

– А потом ученый совет, – с ненавистью добавила секретарша.

– У меня времени много. – Полуянов всем своим видом показывал: из приемной он не уйдет.

– Как вы мимо охраны прошли? – удивилась грымза.

Дима не удостоил ее ответом. В Институт моря он попал с тыла: сначала на пляж пробрался через пирс уже проторенным вчера путем. А оттуда непосредственно в храм науки пройти оказалось легче легкого. Еще вчера он приметил рекламу: на территории научного учреждения библиотека есть. В духе времени – платная. И пускали туда всех желающих – только скажи на посту охраны фамилию (любую, паспорта не смотрят).

Вредная тетка призадумалась. В службу безопасности звонить, велеть, чтоб наглеца вывели, она явно побаивалась, все ж таки журналист центральной газеты. Но и сдаваться, докладывать о нем директору, тоже не хотела.

Вадим Андреевич сам ее выручил. Появился на пороге кабинета, мазнул взглядом по Дмитрию, поинтересовался небрежно:

– Вы ко мне?

Секретарша ринулась к шефу, что-то ядовито зашептала ему на ухо. Тот не дослушал, перевел взор на Полуянова. Выражение лица мгновенно сменилось: только что было высокомерным, усталым, а сейчас глаза смотрели доброжелательно, заинтересованно.

Дима вскочил, почтительно склонил голову:

– Вадим Андреевич, я читал вашу статью в журнале «Российская наука». Честно признаюсь: про моделирование климатических процессов понял мало. Но цитата из Маяковского хороша…

Профессор окинул его удивленным взглядом, а Дима отбарабанил, как на экзамене:

– «Когда вы находитесь в середине Черного моря или в океане, видимой разницы нет: берегов не видно, волны в океане и в море одинаковые, но ощущение, что впереди Америка, а сзади Европа – это ощущение и есть океан».

Дима за годы работы отлично усвоил: любому автору нет большей услады, когда его текст цитируют. Особенно если делает это столичный журналист. Вот и к сегодняшней встрече он подготовился. Про особенности железномарганцевых конкреций в статье директора запомнить никак не получалось – а Маяковский выручил. Директор процитировал классика, а сам Полуянов, получилось, Вадима Андреевича.

Ученый еле заметно улыбнулся. Милостиво молвил:

– Память у тебя хорошая. Ну, проходи, журналист.

Дима проследовал в огромный, окнами на море кабинет (никакого совещания, естественно, здесь не происходило).

Полуянов вручил директору визитную карточку.

– О, «Молодежные вести», – оценил тот. – Читаю. И фамилия ваша знакома. Про голубой бриллиант вы писали?[2]

– Было дело, – скромно признал Полуянов.

Улыбка шефа стала еще на микрон шире. Вадим Андреевич махнул рукой на кресло, вопросил:

– Чем обязан?

Диме даже жаль стало, что не над очерком об институте он приехал работать. И не будет осматривать лаборатории, встречаться с ведущими сотрудниками, выходить с ними в море на научно-исследовательском боте, присутствовать на погружениях глубоководных аппаратов… Подобные материалы в прошлом остались – в журналистике, как сейчас пренебрежительно говорят, «времен застоя». А нынче в цене совсем другие темы.

Подбираться к цели своей командировки Полуянов решил не спеша. Осторожно произнес:

– У вашего института прекрасный пляж…

– Что поделаешь, надо выживать, – вздохнул директор. – Сами знаете, как нынче науку финансируют. Сейчас, правда, легче стало, гранты получаем, но все равно это мизер. А у нас в прошлом году двенадцать экспедиций было. Общей продолжительностью двести двадцать суток. Восемнадцать кандидатских в работе, четыре докторских. Аспирантов, с отрывом от производства, двенадцать человек. Штатных сотрудников – восемьдесят. И всем кушать хочется.

«Грамотно создает образ, – оценил Дима. – Мудрый руководитель, радетель во благо вассалов своих. Интересно, сколько лично он имеет с шикарного пляжа?»

По всему выходило, немало. Кабинет у директора обставлен роскошно, внушительно (кожаные кресла, красного дерева стол, массивная бронзовая лампа «под Ильича»). Сам одет в благородный, явно заграничной выделки лен. Да и юная жена наверняка постоянно требует инвестиций – один ее водный мотоцикл чего стоит.

А Вадим Андреевич цепко взглянул на гостя и бухнул:

– Давайте начистоту. Вряд ли вы приехали нас хвалить. Будете, как называется нынче, наезжать. Говорите сразу: за что?

– Ценю вашу искренность, – тонко улыбнулся журналист. И доверительно сообщил: – Письмо нам в редакцию написали. О девушке, что на вашем пляже погибла.

Ему показалось, что директор облегченно вздохнул. Однако лицо его немедленно приняло подобающее случаю выражение. Брови грустно сомкнулись, глаза увлажнились:

– Да, было такое. Ну, что вам сказать. Виноваты. Недосмотрели. Бедные родители, – он печально умолк.

«Ну, родители, допустим, не особо и страдают». – Диме сразу вспомнилась встреча с ними. А Вадим Андреевич продолжал:

– Я, конечно, могу долго оправдываться: ничьей вины в гибели девочки нет. Могу предоставить вам документы. Акты. Отказ в возбуждении уголовного дела. Свидетелей сюда, в кабинет, позвать – они подтвердят: Лида действительно за буйки заплыла. И капитан ничего сделать не мог. Но только ответственность за ее смерть все равно на нас. И Матвей Задорожный, тот, кто катером управлял, очень переживает. И хотя к нам претензий не было, меры безопасности мы резко усилили. Коридор для водного транспорта перенесли от зоны купания максимально далеко. Вторую линию буйков проложили, в сотне метров от ограждения для купальщиков – водным мотоциклам и катерам за нее заходить запрещено. И, конечно, семье девочке погибшей взялись помогать. Институт взялся, – со значением закончил он.

«Очень грамотная позиция, – оценил журналист. – Пусть невиновны, но все равно скорбим, способствуем. Только нестыковка получается. Крамаренко мне сказал: Лида от берега совсем недалеко отплыла. И, главное, почему пенсионер тоже погиб – да здесь же, в акватории пляжа?!»

Однако эти вопросы Полуянов решил оставить напоследок. И как можно небрежней поинтересовался:

– Вы сказали, яхтой управлял некто Матвей Задорожный. Он ваш сотрудник?

– Ну, не совсем мой – на пляже свое штатное расписание, – уточнил Вадим Андреевич.

Дима проигнорировал ремарку, продолжил:

– А могу я узнать, кто в тот день был его пассажиром?

И, кажется, впервые поставил директора в тупик.

– Пассажиром? Да я, признаться, этим вопросом не задавался. У «Торнадо» – так яхта называется – арендаторов много бывает: просто с пляжа курортники, из Краснодара, Новороссийска часто специально приезжают компании. Но, если вас это интересует, я могу выяснить. – Он сделал пометку в блокноте.

– Будьте добры, – попросил Дима.

– Но вряд ли это будут конкретные фамилии, – предупредил Вадим Андреевич. – Мы у пассажиров паспорта не просим, ведь это не самолет. – Он слабо улыбнулся.

– А прямо сейчас не могли бы узнать? – продолжал напирать Полуянов.

– Не понимаю, какое это имеет значение, – проворчал директор. Но кнопку селектора надавил, попросил: – Эдик, зайди ко мне.

Полминуты не прошло – отворилась дверь. Эдик, видно, был особо приближенным, сидел где-то в кабинете поблизости. И Дима в изумлении узнал: тот самый худощавый, несимпатичный мужик, который столь грубо отогнал его на пляже от красавицы Виолетты.