Алексей Макеев - Пуля для главы Страница 15

– А он-то чем не угодил этому самому Сычу?

– Говорят, года три назад у Сыча на одной из ферм вспыхнула опасная зараза. А тот ветеринар об этом как-то сумел разузнать и поднял тревогу. Выехала туда комиссия, а фермы уже и нет! То есть помещения стоят, но все пустые. Поголовье – как испарилось. Кто-то, видать, Сыча успел предупредить, и он за ночь неведомо куда вывез больше сотни быков-двухлеток. Все тщательно вымыто, каустиком обработано… Стали спрашивать рабочих – те все, как один, твердят: никакой заразы у нас не было, ферма давно стоит пустая. Мужика чуть с работы не выгнали. Но уж лучше бы выгнали! В прошлом году поехал он в те края и исчез. А с ним шофер и «уазик». Искали, искали – без толку.

– Ну, а на твой взгляд, что с ними могло произойти?

– У Сыча любимая угроза: я тебя живьем закопаю. Кто знает? Может, и в самом деле закапывает? И еще такой момент! У него на втором отделении – это село Сорокино – главная кормобаза. Там всегда закладывают силос на поголовье обоих отделений. И вот не так давно один тамошний знакомый шепнул мне по секрету, что три траншеи силоса они кончили еще месяц назад, в июне, а четвертую почему-то опорожнили только до половины и бросили, хотя и скотину надо кормить, и скоро уже новый силос надо будет закладывать. Вот люди и шепчутся – уж не там ли эти двое упокоились? Тем более что исчезли они как раз когда шла закладка четвертой траншеи.

– А что же ты не рассказал об этом полиции? – Во взгляде Гурова читался укор.

– Чтобы и меня закопали где-нибудь? – со встречным укором ответил Огородников.

Как по секрету рассказывали жители Крупянина, на работу к себе Сыч преимущественно набирал тех, кто отбывал сроки заключения. Такие у него были в особенном почете. Возможно, потому, что бывшие зэки более склонны придерживаться «омерты» (закона молчания).

По мнению Огородникова, Шалопаеву самому давно пора бы сидеть на нарах. Но он благодаря своим связям, невзирая ни на что, был не клят, не мят. Да и чего ему было волноваться? В конце каждого месяца на бойне хозяйства резали быка центнера на три-четыре, грузили в машину банки с медом, ящики со сливочным маслом и везли эту «прикормку» по районным и областным конторам. В итоге все и всегда у Сыча было шито-крыто, и любые к нему претензии и жалобы – как с гуся вода.

– Кстати, Лев Иванович! Ничего этого я вам не говорил. Хорошо? – вопросительно взглянул на Льва Андрей.

– Хорошо… Но давай вернемся к конфликту Лосева и Шалопаева. Расскажи, как именно это происходило.

Крепко стискивая меж собой ладони и морща лоб, Огородников вспомнил события минувшей весны. По его словам, до Лосева не раз доходили сведения о безобразиях в АОЗТ «Успех», и он предпринимал попытки разобраться с происходящим. Но Шалопаев все приглашения в район игнорировал, поскольку считал себя величиной особой, району никак не подчиненной. А любые попытки его приструнить натыкались на окрики из областных контор. Да и как не вознестись, если и в областном минсельхозе, и в обладминистрации почти все двери кабинетов он открывал, можно сказать, пинком?! Поймать его в пределах сельхозпредприятия тоже было делом непростым – он постоянно находился в разъездах. Во всяком случае, так уведомляло его окружение.

Но однажды их встреча все же состоялась. Прямо на дороге. Как-то Андрей вез Лосева на встречу с ветеранами в отдаленное село Колоски, которое находится в самом глухом углу района. Лосев, не так давно восстановивший дорогу до забытой деревни, решил лично проверить качество работы дорожников. Проезжая мимо Крупянина, Андрей вдруг увидел, как на трассу вырулил черный «Лексус» Шалопаева.

– Николаич, вон едет Сыч. Тормознем? – спросил он главу.

– Сыч? Шалопаев? – удивился Лосев. – Тормозни!

Зная, что фарами мигать бесполезно – чванливец Сыч на это даже не обратил бы внимания, – Андрей резко свернул влево, перегородив «Волгой» большую часть дороги. Теперь объехать ее никакой возможности не было. «Лексус», издав громкий сигнал своего раздражения и недовольства, неохотно остановился. Выйдя из кабины, Лосев направился к «японке». Заднее дверное стекло медленно опустилось, и Шалопаев – лысеющий брюнет лет пятидесяти с крючковатым носом и едким, высокомерным взглядом бесцветных, водянистых глаз – язвительно пробурчал:

– В чем дело? Что за выкрутасы?

– Во-первых, здравствуйте, господин Шалопаев, – без намека на нервозность, спокойно заговорил глава района. – Я хотел бы знать, почему вы игнорируете приглашения на районные совещания, где вообще-то вам надо бы присутствовать. Ваш телефон постоянно недоступен, ваши подчиненные хронически не знают местонахождения начальника, а вопросов к вам накопилось более чем достаточно. Ну раз уж не получается поговорить у меня в кабинете или у вас, давайте поговорим здесь.

– А чего нам с тобой говорить-то? – скривив рот, откровенно хамски парировал Сыч. – Тебе надо – говори, я выслушаю. А так-то вообще ты мне не нужен. Я с тобой встречаться не собирался и не собираюсь.

– Будешь! Будешь и встречаться, и говорить! – предельно жестко отчеканил Лосев. – Что съежился? Я смотрю, ты из своей жестяной скорлупки и выйти-то боишься. Или ножки такие хлипкие, что тебя носить уже не в состоянии? – насмешливо добавил он.

– Слушай! – закипая, заорал Шалопаев. – Я таких, как ты, уже десяток пережил. Понял?! И тебя переживу! Ну, что хотел сказать-то? – наконец-то выйдя из машины, зло огрызнулся он.

– Отойдем в сторонку. Там и потолкуем. – Лосев широким жестом руки указал на дорогу, и они неспешно зашагали прочь от своих авто.

Теперь Огородников не слышал ни слова из их разговора и мог судить о нем лишь по жестикуляции собеседников. Они и внешне смотрелись как два антипода. Подтянутый, крепкий, статный глава явно был не чета корявоватому «латифундисту» с сутулой спиной и «рюкзачком» живота, распирающим дорогой итальянский пиджак. Они шли вдоль обочины дороги и о чем-то говорили, судя по всему, в весьма жестких интонациях. Андрей, заметив идущие по трассе машины, отъехал на обочину, чтобы освободить проезжую часть. Из шалопаевского «Лексуса» вышел шофер Сыча и с недовольным видом направился к «Волге».

– … С этим холуем долбаным, Ленькой Басмахиным, мы до этого как-то уже пересекались, – усмехнулся Огородников. – Он весь в своего хозяина – высокомерный, наглый, весь на дешевых понтах… Подошел и цедит сквозь зубы: «Ты, что, всегда так рулишь? Тебя за это еще ни разу не били? А то, смотри, можно и в морду схлопотать!»

– Что, у этого Леньки силы немерено? – сдержанно улыбнулся Гуров.

– Ну, так-то он не слабенький. Ему уже за сорок, но в Крупянине и Сорокине он всех гоняет. Так ведь и я не с помойки! У меня по боксу первый разряд и хорошая подготовка по боевому самбо. Вышел к нему, говорю: «Что, слишком крутой? Давай прямо сейчас крутизны поубавлю!» Он тут же попятился, начал на Николаича бочку катить. Типа того, что это он о себе возомнил? Да Семен Арсентьевич завтра же его выпрет из глав. Один звонок губернатору – и Лосев пойдет улицы мести.

– Неужели этот Шалопаев и в самом деле такой всемогущий? – недоверчиво прищурился Лев.

Рассмеявшись, Андрей пояснил, что Сыч большой мастак по части приобретения нужных «друзей». И среди областных министров, и среди депутатов, и среди правоохранительных структур. Когда ему выгодно, он умеет быть по-лакейски угодливым и предупредительным. Пригласив в гости того или иного влиятельного чина, стелется перед ним ковром и старается предупредить каждое его желание. Зимой организует охоту на косулю и кабана, летом – рыбалку на принадлежащих ему прудах, банкет на лоне природы, с охранниками, стоящими по периметру… Ну и как апофеоз гостеприимства – посещение сауны с юными «массажистками», вербуемыми из соседних сел.

– И чем у вас с Леней этот разговор закончился? – полюбопытствовал Гуров.

– Я ему ответил, что даже если Николаича и снимут, он уйдет человеком. Он себя ничем не замарал. Да и я тоже тогда уйду, потому что тошно будет возить какого-нибудь козла, после того как поработал с нормальным, правильным мужиком. Я себя тоже не замарал и не замараю. Я свою кровную дочь подкладывать под начальника считал бы западло. Он аж зашипел, как гадюка, которой хвост прищемили. Плюнул, заматерился и побежал к машине.

– Насчет дочери – это ты о нем? – На лице Льва отразилось крайнее недоумение.

– А о ком же! – в голосе Андрея звучало нескрываемое презрение. – Года три назад его дочка закончила школу, собиралась в институт. Видел я ее как-то мельком – красивая, даже очень. Этот сморчок Сыч глаз на нее положил и предложил Леньке, чтобы она пошла к нему секретаршей. Тогда ни она, ни Ленька ни в чем отказа знать не будут. Тот обрадовался и лично сам за руку привел девчонку в контору, хотя тут и дураку было понятно, для чего она Сычу.

– Слушай… – ошарашенно развел руками Гуров. – А может, это просто сплетни? Ну, неужели человек до такой степени может быть мразью?