Пер Вале - Гибель 31-ого отдела Страница 15

Иенсен заехал во двор и отогнал машину к дверям подвала. Потом вылез из машины и провел арестованного мимо регистрационного стола, мимо камер, где за блестящими решетчатыми дверями сидели пьяницы - одни плакали, другие поникли в тупом оцепенении. Иенсен распахнул последнюю дверь и очутился вместе со своим подопечным в ярко освещенной комнате. Потолок здесь был белый, стены и пол тоже, а посреди комнаты стояла скамейка из белого бакелита.

Арестант оглянулся вызывающе и в то же время растерянно и опустился на скамью. А Иенсен вышел и запер за собой дверь. У себя в кабинете он снял трубку, набрал три цифры и сказал:

- Срочно направьте следователя в камеру-одиночку. Речь идет о ложных показаниях. Обвиняемый должен в этом сознаться,

Иенсен повесил трубку, достал из нагрудного кармана белую карточку, выложил ее на стол и тщательно нарисовал в левом верхнем углу маленькую пятиконечную звездочку. Потом с не меньшим тщанием заполнил такими звездочками целую строку. Ниже последовала строка шестиконечных звезд, маленьких, одинакового размера. Доведя свой труд до конца, он подвел итог. В общей сложности он нарисовал одну тысячу двести сорок две звезды, из них шестьсот тридцать три пятиконечных и шестьсот девять шестиконечных. Изжога начала донимать Иенсена, к ней присоединились желудочные спазмы. Он развел щепотку соды и залпом выпил ее. Со двора доносились вопли и прочие шумы, там явно разыгрывалась баталия, но Иенсен даже не подумал выглянуть в окно.

Телефон зазвонил через четыре часа двадцать пять минут.

- Все ясно,- сказал следователь,- Конечно, он тут ни при чем, но пока я это из него выудил, столько пришлось попотеть...

- А протокол допроса?

- Уже подписан.

- Мотивы?

- Скорей всего деньги... Но в этом он до сих пор не сознался.

- Отпустите его.

- Передать дело в суд?

- Нет.

- Выжать из него, кто давал ему деньги?

- Нет.

- Теперь это будет нетрудно сделать.

- Нет,- повторил Иенсен. - не надо.

Иенсен положил трубку, разорвал испещренную звездами карточку и бросил обрывки в корзину для бумаг. Потом извлек список с девятью именами, перевернул страничку блокнота и написал: "№ 2. 42 года. Репортер. Разведенный. Ушел по собственному желанию".

Потом Иенсен поехал домой и сразу лег, даже не поужинав.

Устал он страшно, и, хоть изжога отпустила, он все равно еще долго ворочался, прежде чем заснуть.

Итак, прошел пятый день, и прошел зря, без малейшей пользы.

XVII

- Это был не он, - сказал комиссар Иенсен начальнику полиции.

- То есть как не он? В чем дело? Ведь он же сам говорил...

- Он все выдумал.

- И признался?

- Да, только не сразу.

- Итак, вы утверждаете, что этот человек сознался в преступлении, которого не совершил? Вы уверены, что не ошиблись?

- Да.

- Вам известно, почему он так поступил?

- Нет.

- Не кажется ли вам, что в этом случае необходимо установить причину?

- Нет надобности.

- Может, оно и к лучшему...- Казалось, начальник полиции обращается к себе самому.- Иенсен!

- Слушаю.

- Положение у вас незавидное. Ведь требование найти преступника остается в силе, насколько мне известно. А в запасе всего два дня. Успеете?

- Не знаю.

- Если вам не удастся решить эту задачу до понедельника, я не ручаюсь за последствия. Мне даже самому трудно их представить. Стоит ли напоминать вам об этом?

- Нет.

- Ваша неудача может обернуться неудачей и для меня.

- Понимаю.

- После столь непредвиденного оборота важнее, чем когда бы то ни было, вести дальнейшее следствие в условиях строжайшей секретности.

- Понимаю.

- Я полагаюсь на вас. Желаю удачи.

Начальник позвонил почти в то же время, что и вчера, но на сей раз Иенсен уже был готов выйти из дому. За всю ночь он проспал от силы два часа, но тем не менее чувствовал себя бодрым и даже отдохнувшим. Вот только вода с медом не утолила его голод, под ложечкой сосало, и чем дальше - тем сильней.

- Пора съесть хоть какую-нибудь настоящую стряпню. Завтра или самое позднее - послезавтра.

Это Иенсен сказал самому себе, когда спускался вниз по лестнице. Вообще же он не имел такой привычки - разговаривать с самим собой.

Редкий ночной дождик съел снег. Ртутный столбик поднялся чуть выше нуля, тучи рассеялись, и солнце по-прежнему светило холодным белым светом.

В шестнадцатом участке еще не завершили утреннюю программу. У входа в подвал стоял серый автобус, который развозит алкоголиков с тремя приводами по лечебницам или на принудительные работы, а в самом подвале полицейские еще только выгоняли из камер сонных арестантов. Полицейские были бледные и усталые от ночного дежурства.

Перед дверью, выстроившись в безмолвную длинную цепь, ждали те, кого освободили из-под стражи. Им надо пройти стол регистрации и получить прощальный укол. Иенсен подошел к врачу.

- Как прошла ночь? - осведомился он.

- Нормально. Точнее сказать, чуть хуже предыдущей.

Иенсен кивнул,

- У нас тут ночью опять случай был со смертельным исходом. Одна женщина.

- Так-так...

- Она крикнула из камеры, что если она и пила, то лишь затем, чтобы покончить с собой, но полицейские ей помешали... Я ничего не успел сделать.

- Ну и?..

- Бросилась вперед головой на стену камеры и размозжила себе череп. Это не так просто, но у нее получилось.

Врач поднял взгляд. Веки у него припухли и покраснели, и в воздухе запахло спиртом. Едва ли запах мог исходить от стоящего перед ним арестанта, которому только что закатили укол.

- Для этого нужна физическая сила - раз, большая воля - два, - продолжал врач. - И нужно содрать обивку со стены - три.

Почти все освобожденные стояли, засунув руки в карманы и апатично понурив головы. Ни страха, ни отчаяния больше не было в их лицах, одна только беспредельная пустота.

Иенсен вернулся к себе в кабинет, достал очередную карточку и сделал на ней две записи: "Улучшить стенную обивку. Нового врача".

Больше никаких дел у него в кабинете не было, и он ушел не задерживаясь.

Часы показывали двадцать минут девятого.

XVIII

Пригород был расположен на несколько миль южнее города и принадлежал к той категории, которая у экспертов из коммунального министерства числится, как правило, под рубрикой "районы самосноса".

Строили его в пору великого жилищного кризиса, симметрично расставив вокруг так называемого торгового центра и автобусной остановки тридцать многоэтажных домов. Теперь маршрут автобуса отменили, предприятия почти все лопнули сами собой, большая мощеная площадь превратилась в автомобильное кладбище, а из квартир пустовало по меньшей мере восемьдесят процентов.

Иенсен не без труда отыскал нужный адрес, отъехал на стоянку и вышел из машины. Дом был четырнадцатиэтажный, штукатурка местами обвалилась, местами почернела от непогоды. Каменная дорожка перед домом была усеяна осколками стекла, а деревья и кусты подступали вплотную к бетонному фундаменту. Ясно было, что пройдет еще немного времени, и корни их разорвут мостовую.

Лифт не работал, пришлось тащиться пешком на девятый этаж. Лестничная клетка была холодная, запущенная и темная. Часть дверей была распахнута настежь, открывая взору комнаты в том виде, как их бросили хозяева,захламленные, на потолке и на стенах трещины, сквозь которые задувает ветер.

Попадались и занятые квартиры - об этом можно было судить по кухонному чаду и громовым воплям телевизоров - шла утренняя передача. Должно быть, стены и междуэтажные перекрытия строились без звукоизоляционной прокладки.

Одолев пять этажей, Иенсен запыхался, а к девятому у него больно сдавило грудь и заныло под ложечкой. Прошло несколько минут, и одышка улеглась. Тогда он достал служебный значок и постучал в дверь. Хозяин открыл сразу. И удивился:

- Полиция? Я абсолютно трезв вот уже несколько лет.

- Моя фамилия Иенсен, я комиссар шестнадцатого участка. Я веду следствие по делу, касающемуся вашей прежней должности и прежнего места работы.

- И что же?

- Несколько вопросов.

Хозяин пожал плечами. Он был опрятно одет, худощав и с погасшим взглядом.

- Тогда войдите.

Квартира была стандартного типа, меблировка соответственная. На стене висела книжная полка с десятком книжек, а на столе стояла чашка кофе, лежали хлеб, масло, сыр и газета.

- Садитесь, пожалуйста.

Иенсен огляделся. Квартира очень напоминала его собственную. Он сел, достал ручку, раскрыл блокнот.

- Когда вы ушли из издательства?

- В декабре прошлого года, как раз перед рождеством.

- По собственному желанию?

- Да.

- Работали долго?

- Да.

- А почему ушли?

Хозяин отхлебнул кофе. Взглянул на потолок.

- Это долгая история. Вряд ли она вас заинтересует.

- Почему вы ушли?

- Будь по-вашему. У меня нет секретов. Просто все это нелегко сколько-нибудь связно изложить.

- Попытайтесь.