Инна Бачинская - Потревоженный демон Страница 15

Глава 9. Эмилий Иванович

Валерий Илларионович, как мы уже знаем, назначил Эмилия Ивановича своим душеприказчиком и объяснил, чего ожидает от него после собственной кончины. Эмилию Ивановичу было бы спокойнее жить безо всяких обязательств, но дружба обязывает, кроме того, его согласия никто не спрашивал.

А дело заключалось в следующем. У Валерия Илларионовича была недвижимость — квартира в центре города и дача в пригороде. Не бог весть какие ценности, но тем не менее. По завещанию наследником являлся внук, который обретался неизвестно где. Целую вечность не было о нем ни слуху ни духу. Эмилий Иванович с удивлением услышал о внуке за несколько недель до смерти старика, когда тот стал совсем плох. Гордиться деду было нечем — молодой человек был хулиганом, наркоманил, выносил из дому барахло на продажу, дрался и периодически впадал в белую горячку. Старик жалел его — парень участвовал в военных действиях где-то в горячей точке, из-за контузии долго лежал в госпитале. Дед был счастлив, что внук вернулся живым, а потом стал замечать за ним некие странности. Поначалу ничего такого в глаза не бросалось: Сергей — его звали Сергей, — вернувшись из армии, обещал поступить в институт, учиться и работать. А потом неприятности так и поперли: парень слетел с нарезки — запил, забуянил, следом начались наркотики. Его забрали в психушку, подлечили, он держался несколько месяцев, потом все повторилось снова. А дальше он и вовсе исчез. Сгинул без следа. Валерий Илларионович написал всем родственникам и друзьям, чьи адреса сумел найти, и попросил сообщить, если кто-нибудь что-нибудь знает, пожалуйста, а то здоровье уже ни к черту, нужен близкий человек, и он, родной дедушка, зла на блудного внука не держит. Даже извиняется, ежели чего. Забросил удочку, иными словами. Но безрезультатно — так и умер старик, не дождавшись внука. Да и жив ли парень?

Согласно завещанию, если беглый внук не появится на горизонте в течение года после смерти деда, чтобы унаследовать квартиру и дачу, то недвижимость переходит к Эмилию Ивановичу с условием отдать половину детской художественной школе, но не в руки руководству во избежание соблазнов, а выдавать по мере надобности на ремонт, конкурсы на лучший рисунок, закупку красок и холстов. И за все отвечает Эмилий Иванович, кристальной честности человек, которому Валерий Илларионович всецело доверяет, — и чтобы самолично проверял накладные и качество товара.

Старик умер полтора года назад, в марте, а в сентябре как черт из коробочки появился беглый внук. Эмилий Иванович уже и ждать перестал, а он взял и появился.

Эмилий Иванович, сидя на веранде стариковой дачи, «работал» над неким документом восемнадцатого века… не то чтобы ему так уж нужны были деньги, хотя деньги никогда не бывают лишними, а чтобы не выходить из формы, и вдруг… Вдруг шестым или седьмым чувством почувствовал, что он не один. Тень ли упала, сквознячок ли задел по лицу, а только не один он больше. Да и Тяпа, спавшая на столе, проснулась, вздернула ухо и заворчала. В замешательстве он поднял голову и вздрогнул, увидев на пороге незнакомого мужчину. Эмилий Иванович так растерялся, что даже привстал и уставился на незнакомца, не зная, что сказать. Тот, в свою очередь, с удивлением рассматривал Эмилия Ивановича. Тяпа меж тем спрыгнула со стола и обнюхивала незнакомца.

— Вы кто? — сообразил наконец спросить Эмилий Иванович.

— Я к деду, Валерию Илларионовичу, — ответил незнакомец. — Он дома?

Эмилий Иванович всплеснул руками и подскочил.

— Вы Сергей?

— Сергей. А вы?

— Меня зовут Эмилий, я дружил с вашим дедушкой. Он умер в марте…

— Дед умер? Не знал. — Мужчина, казалось, был в замешательстве.

— Да вы заходите, садитесь! — Эмилий Иванович подтащил к гостю плетеное кресло. — Может, кофе? Или перекусить? У меня есть ветчина, можно сварить картошки.

— Подожди, Эмилий, расскажи сначала про деда. Он болел?

Гость уселся, поставил у ног красивый кожаный кейс. Теперь Эмилий Иванович мог хорошенько его рассмотреть: прекрасно одет, аккуратно причесан, в массивных очках с затемненными стеклами, на руке — красивые большие часы. От гостя веяло уверенностью и успешностью. Эмилий представлял себе внука Валерия Илларионовича другим — спившимся наркоманом и неудачником и, если честно, побаивался встречи с ним. И надеялся, что встречи не будет, двадцать лет — большой срок для наркомана.

— Да, да, конечно, — заторопился Эмилий Иванович. — Валерий Илларионович не болел, так, иногда давление пошаливало и сердце. Умер он от сердечного приступа… после смерти Лили совсем плохой стал, страшно переживал. Мы все…

— Кто такая Лиля? — спросил гость. — Жена деда? Он женился?

— Нет, что вы! — воскликнул Эмилий Иванович, невольно улыбаясь. — Лиля была… — Он запнулся. — Лиля была его соседка, молодая девушка, он знал ее маленькой, ее маму тоже знал и бабушку. Он ее очень любил. Ее все любили… — Голос его пресекся.

Наступило молчание. Эмилий Иванович вдруг сказал:

— Дача ваша, вы не подумайте! Валерий Илларионович очень ждал вас, надеялся увидеть до… — Он запнулся. — И квартира, и дача — все ваше. Еще коллекция монет, рисунки, несколько картин, очень ценных, столовое серебро. Я вроде как хранитель. Я все вам покажу.

— Так что же случилось с Лилей? — спросил гость, пропустив мимо ушей сказанное. — Я не помню наших соседей.

— Она умерла… разбилась. Выпала из окна и разбилась. Она была… — Эмилий Иванович замялся. — Она была необычная, никуда не выходила после смерти мамы, целых одиннадцать или двенадцать лет. Очень красивая, я покажу фотографию. Ее мама покончила с собой, но это недостоверно. Валерий Илларионович не верил… и я тоже не верю. Правда, я ее не знал… то есть маму Лили.

— Понятно. Слушай, Эмилий, тут есть какой-нибудь ресторан или кафе? Пойдем посидим. Помянем деда. Я не узнаю Посадовку, столько новых домов, заборы по три метра… В мое время такого не было.

Они вышли на заросшую травой улицу…

— Дед рассказывал про меня? — спросил Сергей, когда они сидели в небогатом кафе около автобусной остановки.

— Рассказывал, — смутился Эмилий Иванович. — Немножко. Говорил, что виноват перед вами.

— Дед так сказал? — удивился гость.

Эмилий Иванович кивнул.

— Он говорил, что выгнал меня из дому?

Эмилий Иванович покачал головой — нет.

— Дед выгнал меня из дому, я его обокрал.

— Вы… обокрали? — пролепетал Эмилий Иванович, в смущении уводя взгляд, — он не знал, как расценить слова нового знакомца.

— Обокрал. Вел себя как последняя сволочь, даже вспомнить стыдно. После армии я запил страшно, не мог забыть — под огнем был, убивать пришлось, вот меня и затрясло. Потом наркоманить начал, выносил из дому одежду, деньги. Как вернулся, с полгода держался, а потом… спать не мог, кошмары снились, кричал, бился. Однажды разнес кулаком зеркало — не узнал себя, испугался. Работать не мог, стал красть. А однажды вынес старинные золотые серьги, бабушкины. Дед тогда страшно разозлился, кричал: «Проклинаю, подонок, пошел вон!» Я и ушел. Так и пропал бы, но встретил одного человека, который развернул меня в другую сторону. Пусть земля ему будет пухом. Когда-нибудь расскажу. Ты, Эмилий, лучше про деда и Лилю расскажи.

И Эмилий Иванович стал рассказывать ему про Лилю. Про то, как Валерий Илларионович познакомил их, как он стал бывать у нее, про то, что она рисовала бабочек, а Валерий Илларионович подарил ей Тяпу. А потом она выпала из окна, то ли случайно, то ли… Эмилий тяжело вздохнул. В три утра. Такая трагедия… жалко — не передать. Валерий Илларионович сразу сдал, да так и не оправился. Такой был оптимист по жизни, такой весельчак, никогда не унывал, а тут все вдруг кончилось. Он постарел на глазах, согнулся… все время ходил на кладбище. Мы вместе ходили. Я вас провожу туда, к дедушке.

Сергей слушал молча, сцепив кулаки. Даже лицом потемнел. Эмилий, почувствовавший к нему доверие, выкладывал все как на духу. Да и выговориться хотелось.

— Вы надолго? — спросил он и испугался, что гость может подумать, будто он ему не рад. — Можно остановиться в квартире Валерия Илларионовича или у меня, как хотите, — заторопился он. — Я живу один.

Он хотел рассказать про маму Стеллу Георгиевну, но постеснялся — человек по делу, а он с пустяками. Он вообще стеснялся говорить о себе: все, что с ним происходило, было обыденным и совершенно не стоило внимания.

— Завтра мы можем сходить к нотариусу, если хотите.

— Посмотрим, Эмилий. Я всего на пару дней. Давно собирался, виноват я перед дедом. Боялся, дурак, и стыдно было. Много раз думал… и опоздал.

— Он вас любил, — сказал Эмилий.

— Любил, — согласился Сергей. — Жаль, что не успели проститься. Я его тоже любил. Любил и уважал. Дед был личность. И хороший художник. По-дурацки получилось… обидно.