Василий Казаринов - Кавалер по найму Страница 15

— А они не выросли?

— Если и выросли, то я рук к этому не прикладывал.

— Рук? — тихо хохотнула она.

— Брось, брось… — Я ласково погладил ее по волосам. — У тебя опять шерсть встает на загривке. И тебе это не идет.

— Какой же ты все-таки пернатый гад! — Она поставила бокал на стол и прижалась лицом к моей груди. — Мне надо в посольство. Какая-то проблема с визой.

— Ты опять в Бремен?

— Да, куда ж еще.

— Твой Маркус — хороший мужик.

— Да, хороший. Я знаю. Но поделать с собой ничего не могу.

Покручивая на пальце скромное серебряное колечко с крохотным бриллиантом — подарок бременского музыканта, — она смотрела в окно на беззвучный и обездвиженный в этот час двор, и на губах ее блуждала слабая улыбка. Не знаю, что она там видела и слышала.

— Подвезешь меня? — спросила она, оборачиваясь.

Погрузившись в серый «фольксваген-гольф», принадлежавший Лис, мы вырулили на Ленинградку и неспеша покатили в центр: машина, что называется, видала виды, и Лис собиралась ее менять, для чего на днях наведывалась к дилерам фирмы «Фольксваген», чтобы присмотреть себе новую модель. Спустя полчаса я при тормозил у посольства.

— Не стоит ждать меня. — Она достала из сумочки черную пудреницу в форме раковины, откинула створку, бросила короткий взгляд в зеркальце. — Это займет время. А ты куда?

— Да так, наведаюсь в одно хорошее местечко.

Есть первое и необходимое для каждого охотника качество — умение ждать. Зайди с наветренной стороны, скройся в засаде, растворись в жидковатой зелени пожухлой от зноя травы или пыльной листве, навостри зрение и слух, задержи дыхание и дождись того заветного момента, когда кровь мгновенно вспенится в жилах, питая мышцы и мозг энергией, необходимой для решительного броска. Так говорил я, перед тем как свернуть в знакомый переулок. И присмотрел уже дерево, вспорхнув на которое можно было бы укрыться в его кроне и, сидя на прочной ветке, зорко следить за тем, что происходит перед входом в «Помойку».

Однако там ровным счетом ничего не происходило.

Переулок в сонной дреме, в густо-желтом свете жаркого дня казался бы вымершим, если б не порывы теплого ветра, то и дело вспенивавшего тополиный пух у ограды паркинга, въезд на который был заперт шлагбаумом. Странно, уже пятый час, но ни малейшего признака жизни ни в самом гадюшнике, ни поблизости от него не наблюдалось, вот разве что неподалеку от входа притормозили синие «Жигули» с желтым в черную клетку, таксомоторным чепчиком на крыше, а из машины выбрался знакомый мне по началу вчерашнего вечера пингвин.

Без фрака, со взъерошенной шевелюрой, он мало походил на представителя своего семейства — скорее производил впечатление обычного человека, но чем-то явно озабоченного. То и дело откидывая ворот просторной полотняной сорочки, чтобы освежить сомлевшее в духоте тело, он минут десять прохаживался перед входом, и вид у него был крайне растерянный. Видимо, никого не дождавшись, пингвин с тяжким вздохом обреченно всплеснул руками, помотал головой и в этот момент встретился взглядом со мной, покуривавшим в густой тени каштана.

Странно, что он меня не замечал все это время, — видимо, был слишком погружен в свои мысли. Какое-то время он настороженно изучал меня, затем улыбнулся, кивнул в знак того, что узнал, и неторопливо двинулся навстречу. Мы молча обменялись коротким рукопожатием.

— У вас тут тишь да покой, как на кладбище, — заметил я, поглядывая на вход в подвал. — Или у мусоро-приемной конторы сегодня выходной?

— Киса вдруг позвонил утром и сообщил, что сегодня мы не работаем. У него какие-то проблемы. Просил обзвонить персонал. Ну и повесить на входе объявление для клиентов: извините, у нас технический перерыв на пару дней. Я все сделал, вот, и табличку повесил, — он кивнул в сторону лестницы, ведущей в подвал. — Вчера под утро я уходил почти последним — один Киса оставался в лавочке. Спал на ходу. Ну и забыл там барсетку с правами. А без прав мне никак нельзя.

Он как-то разом погрустнел, лицо его осунулось, и пингвин добавил огорченно:

— У меня мама болеет… — Слово «мама» он произнес с такой трогательной интонацией, что мне стало не по себе. — Гипертония. Мало ли что, придется маму срочно везти в больницу.

Господи, подумал я. Он торчит тут лощеным пингвином ночи напролет, зарабатывая матери на лекарства. А она в какую-то из этих ночей тихо умрет в одиночестве, и ничего с этим поделать нельзя, ничего. Я дружески похлопал его по плечу — ничего другого мне не оставалось. Он жалко улыбнулся в ответ.

— Как тебя зовут?

— Костя, — отозвался он, ласково сглатывая срединное «эс».

Мимо стремительной тенью пронесся черный «сааб» — весь в вихре не поспевающего за ним тополиного пуха.

— Котя, откуда тебе утром звонил Киса?

Секунду он размышлял, прикрыв глаза.

— Знаешь, а ведь отсюда… Ну да, у меня дома телефон с определителем. Точно, он звонил из клуба.

— Когда примерно?

— Что-то около двенадцати..

Около двенадцати. Я щелчком выстрелил окурок в урну и улыбнулся: выходит, мы с этим пареньком одной крови. Котя, как и я, существо ночное, наше утро начинается в полдень.

— А занятное вы вчера устроили шоу.

— А-а-а! — махнул он рукой. — Все вышло как-то невзначай, экспромтом, что ли. Бассейн этот надувной у нас давно стоит — на всякий случай. Иной раз публика изрядно поддаст. Ну и кому-то приходит охота покидаться тортами. Или помидорами… Так вот, все такое происходит в этом бассейне. Как-то раз Киса наполнил его жидкой грязью — народ от души в ней возился. Ну а пару дней назад Киса воодушевился, сказал, что хорошо бы устроить женский бокс в брусничном желе.

— Почему именно брусничное желе?

— Насколько я знаю, Киса его очень любит.

Что ж, это дело вкуса. Кто-то любит фруктовое желе, кто-то кетчуп, кто-то макароны. Пару раз стезя наемного бабника приводила меня в ночные клубы, где публику развлекали таким способом, и мне случилось наблюдать, как девчушки дрались в кетчупе. К исходу поединка, густо измазанные острой приправой, они выглядели так, будто с них заживо содрали кожу. В другой раз схватка происходила на скользком покрытии из только что отваренных макарон — зрелище было в самом деле духоподъемное, учитывая правила поединка: цель состояла в том, что соперницы должны были содрать друг с дружки майку и трусики. Побеждала та, которой удалось остаться частично одетой.

— Сказать по правде, это стало публике надоедать, — будто угадав ход моих мыслей, заметил Котя. — Но Киса сказал, что нашел способ завести клиентов: нужно привлечь их хорошим призом.

— И решил раскошелиться на «фольксваген»?

— Да ну, что ты! Он, между нами говоря, жмот, каких поискать. Просто вдруг халява привалила. Позвонили из представительства фирмы, сказали, что проводят в городе широкую рекламную акцию. И под хорошее шоу согласны выдать новенькую машинку. Киса тут же предложил им свой вариант. Там покумекали и сказали: идет, это нам подходит. И пригнали тачку.

Он глянул на часы, досадливо поморщился и принялся нервно покусывать ноготь мизинца.

— Черт, что делать-то?

— А который час?

— Пять ровно.

Пять — заветный для ночной птицы час: время стряхивать с себя путы дневной дремы, дышать полной грудью, жить и соображать. До этого момента меня мучило невнятное ощущение, что я упускаю из виду какую-то малую, но очень существенную деталь. Час пробил, и я тут же поймал эту долго ускользавшую от меня мысль.

Я достал из кармана мобильник, набил на клавиатуре номер — только бы Лис не забыла свой телефончик в машине, направляясь в посольство.

Она, по счастью, не забыла, отозвалась после третьего сигнала:

— Да. Извините, я сейчас не могу разговаривать.

Наверное, вызов застал ее в кабинете сотрудника визового отдела.

— Стоп, не давай отбой, — скороговоркой выпалил я. — Быстро. У тебя нет под рукой номера представительства фирмы «Фольксваген»? Ты ведь заезжала туда на днях… Есть? Хорошо. Давай. Да, запомнил. Пока…

На звонок отозвался мужской голос с металлическим оттенком. Я представился сотрудником солидного рекламного агентства и четко изложил собеседнику свою просьбу.

— Да что происходит?! Вы уже не первый, кто задает этот идиотский вопрос! — удивленно воскликнул сотрудник представительства.

— То есть?

— Ну да. Вчера звонил какой-то мужчина. Как раз по этому поводу. Что, черт возьми, происходит?

— Скажите, а этот звонивший… Голос у него какой? Или, например, интонация. Такая плавная, мягкая? И еще… Не было ли в его речи чего-то примечательного? Ну словечек там характерных… — Я прикрыл глаза, восстанавливая в памяти наши с Кисой диалоги. — Ага, вот. Знаете, некоторые в знак восторга делают вот так, округлив рот: уау-у-у-у!