Виктор Черняк - Золото красных Страница 15

В офисе совбанка Пашка Цулко приблизился к аккуратной девушке у компьютера, постоял, любуясь буковками, бегущими по зеленоватому экрану монитора, похвалил белозубо:

- Гут!

Швейцарка улыбнулась.

Пашка завалился в кабинет Холина, без спроса взял бутылку, налил себе, спросил:

- Будешь?

Холин кивнул, в последнее время он кивал все чаще, и Цулко, как каждый крепко пьющий, вольно или невольно стремился сбить трезвенника с пути истинного и тем показать себе, что собственный порок вовсе не порок, а так... человеческая слабость. Мужчины выпили.

- Что он тебе сказал?

- Чтоб через три дня дал ответ. - Холин машинально возил стакан, размазывая влажную тропку по столу.

- Значит, сорок процентов на двоих? - Цулко похоже прикидывал, во что же выльется такая цифра. Холин кивнул. Пашка деловито уточнял. - Сколько ж из этих сорока тебе, сколько мне?

- Мне тридцать Мадзони сразу предложил, я про тебя ввернул, он накинул еще десять.

- Выходит ты в три раза дороже, чем я, ценишься? - не утерпел Пашка.

- Ладно, наливай, - проявил неожиданное влаголюбие Холин, - мне двадцать пять, тебе пятнадцать и... забудем.

Пашка удовлетворился, понял, что возвернул себе законные пять процентов и вдруг припечатал:

- И все это ты предлагаешь мне? - Пашка решил раскрыться. - Офицеру безопасности?!

- Ты что, тронулся! - Вскипел Холин.

- Я-то нет... а вот вы, бывший товарищ Холин...

- Ты... человека убил, - выдохнул Холин.

- Вот ты-то свихнулся точно! - Расхохотался Пашка. - Наложил полны штаны? Шучу! Шучу я! Безопасностью сыт не будешь, бабки во! - чиркнул по глотке, - нужны! Но ты хорош! Человека убил? Ты что, тюха-матюха, какого человека? Пью вроде я, а мозги вышибает у тебя. Вроде мы, как сиамские близнецы, я врежу стакан, а у тебя в башке мутнеет? Да! - Вдруг спохватился Пашка. - Итальяшка дал тебе на раздумья три дня, а уж неделя прошла. Накличешь беду, алерки ребята зубастые, особенно, что касается дензнаков.

- Потерпит, - сквалыжно прогнусавил Холин и сам поразился своему голосу.

В офисе Мадзони заклеил конверт, протянул одному из двух молчаливых, худощавых молодых людей, сжимающих мотоциклетные шлемы. Мадзони посмотрел в окно и выругался:

- Sungue della maruzza [грубое ругательство (ит.)].

Оба молодых человека не шелохнулись. Мадзони сделал знак рукой. Юноши сбежали по лестнице, оседлали два мотоцикла и с ревом выскочили на улицу, мотоциклы неслись, мелькая меж машин. Один серебряный "Судзуки" чуть вырвался вперед, взял вправо, мотоциклист в шлеме швырнул конверт на ступени, ведущие в полицию. Шантажистов никто не видел. Через минуту из здания полиции вышел человек в штатском, по виду детектив, подобрал конверт, повертел, будто принюхиваясь и прикидывая, не взорвется ли и... вернулся в здание полиции.

В комнате, заставленной ящиками с картотекой, инспектор вскрыл конверт, прочел и передал другому офицеру. Вошел блондин с багровой шеей и свекольными брылами. Инспектор, размахивая письмом, доложил "любителю пива":

- Новые обстоятельства... тот русский в отеле... сердечный приступ...

"Любитель пива" проворчал:

- Неужели доследование, - кивнул офицеру в форме. - Обоих сюда! Холин... и второго, последних кто был в номере.

Мадзони поднял трубку, набрал номер:

- Сеньор Холин! Прошла уже неделя. Что случилось?.. - Повторил по-итальянски. - Сhе соsа? Ничего, вас вскоре вызовут. Куда? Секрет. Вы медленно соображаете, сеньор Холин! - Трубка брякнулась на рычаг. Банкир Мадзони откупорил бутылку портера, сделал два смачных глотка и запел: que sera sera... [что будет, то будет... - или, чему быть, того не миновать (ит.) - слова популярной песни] Итальянский банкир пребывал в добром расположении духа.

Холин и Цулко, бледные, замерли перед столом инспектора швейцарской полиции. Стрелки на часах показали четырнадцать, затем шестнадцать, без пяти шесть оба поднялись. Инспектор проводил подозреваемых до дверей, учтиво пояснил:

- Все... если понадобится, мы вас снова вызовем... наша точка зрения остается неизменной - смерть от сердечного приступа... неизменной... пока...

Холин и Цулко долго сидели в неосвещенном салоне. Наконец Пашка "треснул":

- Я говорил... с итальяшками надо держать ухо востро. Как подставил! Это цветочки! - Пашка не знал о кассете, изобличающей Холина.

Эдгар Николаевич и заместитель заехали в первый же отель, позвонить из бара. Холин, прикрыл трубку рукой, зашептал:

- Сеньор Мадзони, мы согласны... что же вы?..

Трубка пророкотала:

- Если помните, у меня еще кассета в запасе, насчет полиции не волнуйтесь... мои люди охладят их пыл. Заезжайте вечером, обговорим детали...

Мадзони встречал Холина восторженно, как лучшего друга. Усадил за стол, преподнес золотую зажигалку в матовом кожаном футляре и духи жене.

- Отлично! - Сыпал Мадзони. - Отлично! Подставную фирму я уже зарегистрировал, причем, денег моего банка там ни франка... выручили друзья... я финансирую их проекты... они мои... перекрестное опыление! Такие деньги, сеньор Холин, а вы невеселы.

Холин, играя, щелкал зажигалкой, язычок пламени то вспыхивал, то исчезал, Холин смотрел на огонь с ритуальным обожанием, будто надеясь в огне найти решение проблем.

- Che cosa? [Что случилось? (ит.)] - Сеньор Мадзони молитвенно сложил руки, вживаясь в роль исповедника и благодетеля одновременно.

- У меня проблемы с женой, - Холин тронул пальцем язычок пламени. Она знает... что произошло в отеле "Грин гном".

- О! - Мадзони упер лодочкой сложенные руки в подбородок. - Ваша жена красива?

Холин кивнул: какой муж признается в обратном?

Мадзони также привык верить фактам:

- У вас есть?.. - банкир не успел договорить, как Холин разломил бумажник и протянул фотографию.

- Белла сеньора! - Мадзони цокнул языком. - Можно взять? - И упрятал фото во внутренний карман.

В комнату вошли двое с мотоциклетными шлемами. Мадзони затараторил по-итальянски, похлопывая парней по плечам, протянул красивому тщательно перевязанный толстый пакет, стал подталкивать парней к дверям, замер, будто, что вспомнил... и передал фотографию красавцу с открытым лицом, сказав несколько слов... Красавец мрачно взглянул на Холина, мрачно улыбнулся, упрятал фото за пазуху и вышел в сопровождении такого же молчаливого друга.

- Brigandi! - По отечески восхитился Мадзони. Взгляды банкира и Холина одновременно скрестились на духах - подарке жене Эдгара Николаевича.

- О! Pazzo [безумие (ит.)]. Подарок, похоже, некстати. - Коснулся красивой коробки. - Между прочим, чертовски дорогие... отменный запах... Жан Пату. Передайте жене вашего заместителя.

Черная "Волга" с красной мигалкой неслась по Садовому кольцу, съехав с Крымского моста, повернула направо на Кропоткинскую и нырнула в первый переулок налево, будто пассажиры "Волги" решили отобедать у Федорова в знаменитом ресторане "Кропоткинская, 36". К ресторану примыкало заведение куда менее веселое - или напротив, сверх веселое? - институт Сербского.

Седой вышел из машины, осмотрел облицованное белосерым мрамором здание и нырнул в подъезд...

Генерал-полковник Лавров сидел на койке в казенном одеянии и выглядел жалким, на подбородке и щеках торчала черная щетина с белыми островками. Глаза генерала блуждали, будто неумелый кукловод дергал глазные яблоки изнутри.

Седой вошел в палату в сопровождении врача, жестом отпустил человека в белом халате, психиатр, уходя, застыл на пороге и успел крикнуть:

- Мы ведем себя хорошо... мы образцово себя ведем!

Седой увидел, как от лекаревского нестерпимо унизительного "мы", Лавров дернулся, как от удара кнутом. Два раза прозвучало "мы", и два раза судорога искажала лицо генерала.

Седой застыл посреди палаты. Генерал вскочил с койки, как ученик из-за парты при появлении директора школы.

- Садитесь, генерал.

Лавров покорно опустился.

Седой придвинул стул ближе к кровати, удобно обосновался в позе роденовского мыслителя:

- Как дела, генерал?

- Хорошо, - Лавров с трудом разлеплял губы и изгонял подавленность из глаз.

- Вас малость подкололи? - Седой сменил кулак, подпирающий подбородок.

Генерал кивнул.

- Вы ошиблись тогда, генерал, - сказал Седой то, ради чего пришел.

- Я ошибся тогда, - с покорностью заводной игрушки повторил генерал.

- Крепко ошиблись, - добил Седой.

- Крепко ошибся, - согласился генерал.

- Но мы тоже люди, генерал. - Искренне, сам веря в происходящее, заключил Седой. Генерал кивнул, короткие рукава дурацкой куртки дернулись. Седой посмотрел на убогие тапочки генерала и отвел глаза.

- Скажем, у вас был нервный срыв... небольшой... и вернем на прежнее место, в прежнем звании.

На глаза генерала навернулись слезы. Седой отвесил безмолвный полупоклон и отбыл. По щекам генерала, продираясь сквозь щетину, катились соленые капли.

Лена Шестопалова служила в одном из совучреждений в Цюрихе. Лена владела немецким и французским, чуть итальянским, и только ретороманский числился ее проколом, но и говорило на праязыке в Швейцарии всего несколько тысяч. У Лены имелись: отменная кланово-родственная поддержка в Москве, точеная фигура, волосы а ля расцвет Голливуда и темперамент, убедиться в наличии коего мог каждый мужчина совколонии, обладающий данными для участии в эксперименте... и допущенный - Лена предпочитала глупых красавцев умным уродам - к эксперименту.