Антон Леонтьев - Часовня погубленных душ Страница 15

Всего маньяк загубил никак не меньше двадцати семи детей, подростков, девушек, причем, несмотря на то что в итоге убийцу поймали (им оказался некий Роман Андреевич Онойко), головы умерщвленных им жертв так и не были обнаружены. Тайну того, где они находятся, Онойко унес с собой в могилу. Он был убит разъяренными жителями Заволжска после того, как убийцу поместили в психиатрическую больницу, признав невменяемым.

Последней жертвой Онойко стала некая Настя Панченко, та самая, чья черно-белая фотография и была размещена в Интернете. Причем не только головы последней жертвы, но даже и ее тела найдено не было. Однако сомнений нет – ее убил дядя Крюк. Тот и сам данного факта не скрывал, однако не пожелал указать, где находится ее труп. Как, впрочем, и головы прочих жертв…

Надя снова взглянула на фотографию. А ведь точно: Настя Панченко – наверняка ее родственница. Но почему она о ней ничего не знает?

Родители никогда о Насте не говорили, даже не упоминали ее имя. Родилась и выросла Надежда в Москве и ни в каком Заволжске никогда не бывала. И не помнила, чтобы родители произносили название провинциального города.

– Дядя Крюк… – повторила медленно девушка. И вздрогнула.

Родион, бросив на Надю заинтересованный взгляд, спросил:

– Ты что, никогда об этом маньяке не слышала? Ну, мать, ты даешь! Про него ведь часто по телевизору показывают передачи. Вот только недавно прошел многосерийный фильм о самых знаменитых и жестоких маньяках Советского Союза и России. Самым кошмарным признали, конечно, Чикатило. А после него сразу идет дядя Крюк, который отрезал жертвам головы и, по слухам, вываривал их в котле, а мясо ел. При аресте у него была обнаружена большая банка, где плавали глаза, которые маньяк вырывал у несчастных. Вот ведь жуть!

Но Надя не слушала объяснений Родиона, который вообще увлекался всякой жутью. Она смотрела на фотографию Насти Панченко.

Надежда в задумчивости вернулась на свое место. А затем задала поисковой машине слова – «дядя Крюк» и «Настя Панченко». И обнаружила множество сообщений и сайтов, посвященных маньяку Онойко. Надо же, на одной из электронных страниц девушка увидела еще одну фотографию Насти Панченко – та в школьной форме, с цветами в руках вместе с родителями стояла около памятника Фрунзе.

А родители Насти – были ее родители, Надины! Только, конечно, на двадцать пять лет моложе. Вернее даже, на двадцать шесть, потому что фотография была сделана в мае 1985 года, во время последней линейки в школе. Да, да, вне всяких сомнений, вот ее молодая мама со смешным перманентом, а вот отец, тогда еще носивший усы.

Родион что-то говорил, обращаясь к Наде, но девушка не слышала его. Ее так и тянуло немедленно позвонить родителям и задать вопрос о том, почему они столько лет скрывали от нее, что у них имелась старшая дочь по имени Настя. И что когда-то они жили в Заволжске. Но Надежда понимала: такой разговор – совершенно не телефонный.

С большим трудом дождавшись окончания рабочего дня, Надя из рекламного агентства, где она трудилась, направилась не к себе на квартиру, располагавшуюся на проспекте Мира, а к родителям, проживавшим на Ленинградском шоссе. Дверь ей открыла мама. Отец, как водится, находился на даче. Мама сразу же предложила Наде чай с пирогами, и девушка прошествовала на кухню. На языке у нее так и вертелся сакраментальный вопрос, однако задать его она не решалась.

– Вот я ему и говорю, что он не должен так надрываться… – вещала мама, стоявшая спиной к Наде и готовившая чай. – Однако ты же его, дочка, знаешь! Если ему что в голову втемяшилось, так его уже не переубедить…

– Мама, скажи, кто такая Настя Панченко? – произнесла, собравшись наконец с духом, Надя.

Возникла короткая пауза. Девушка отметила, как напряглась спина мамы. А затем раздался крик – мама выронила из рук фарфоровый чайничек, заполненный кипятком. Надя, забыв о том, что только что так хотела знать, бросилась маме на помощь.

По лицу той текли слезы. Стоя на коленях и закрыв лицо передником, женщина плакала навзрыд. Надя попыталась успокоить маму, уверяя, что ничего страшного не случилось. Однако потом сообразила, что мама плачет вовсе не по этой причине.

– Что здесь у вас произошло? – послышался из коридора голос отца, вернувшегося с дачи. Он прошел из коридора на кухню и нахмурился. – Верусь, Надя, что случилось? Чайник уронила? Надеюсь, не обожглась и не поранилась? Так чего слезы-то из-за ерунды, по разбитой посуде лить?

Мама, оторвав от лица передник, подняла на отца заплаканные глаза и прошептала странным тоном:

– Алеша, она все знает!

Отец почесал затылок и спросил изменившимся голосом:

– Верусь, что ты имеешь в виду? Кто и что знает?

Мама с трудом поднялась с пола, оперлась о кухонный стол и выдохнула:

– Надя все знает о Насте. Она меня только что о ней спросила. Господи, я ведь так надеялась, что эта история никогда не всплывет. Ведь прошло уже больше двадцати пяти лет!

Отец, чье лицо помрачнело и налилось кровью, быстро произнес:

– Вера, молчи! Ты что-нибудь ей рассказывала?

Надя, не понимая, что имеют в виду родители, спросила:

– Мне кто-нибудь объяснит, что происходит? Я хочу выяснить, почему вы утаили от меня, что у меня имелась… имелась старшая сестра по имени Настя!

Родители в ужасе воззрились друг на друга. Рука мамы, вцепившаяся в кухонный стол, побелела, а на шее отца вдруг запульсировала артерия.

– Ты что, копалась в документах? В семейных альбомах? – спросил подозрительно спокойным тоном она (Надя знала – если отец говорит так, надо ждать настоящей бури). – Надежда, я тебя спрашиваю!

– Алексей, оставь ее в покое! – воскликнула мама. – Я же с самого начала тебя предупреждала, что рано или поздно все вскроется! Надо было Надю ввести в курс дела, когда она еще ребенком была, а мы все скрывали, скрывали… Утаивали и утаивали…

– Вера! – крикнул отец таким страшным голосом, что Надя перепугалась – таким она отца еще никогда не видела. – Замолчи, глупая женщина! Мы все сделали правильно. Потому что… потому что… То, что было, прошло, и нам надо было смотреть в будущее! У нас появилась надежда – наша Надя!

– Папа, мама, прошу вас, не ссорьтесь! – сказала девушка примирительным тоном. – И не говорите загадками! Потому что мне ничего ровным счетом не известно! Понимаю, у вас, видимо, были причины не говорить мне всю правду, и я вас за это не осуждаю. Я только хочу понять! Весть о том, что у меня имелась старшая сестра, ошеломила меня! В Интернете появилось сообщение, что… что в Заволжске снова произошло убийство. Как и тогда… как тогда, когда дядя Крюк убил… убил Настю…

Отец вздрогнул, как будто ему залепили пощечину. Его лицо, и без того уже багровое, сделалось лиловым.

– Надежда, не смей произносить имя этой погани в моем доме! Монстр сдох! Ты понимаешь, сдох! Я сам присутствовал… на берегу Волги… с канистрой в руке…

Его голос дрогнул и перешел в невнятное бормотание. А затем отец повалился на пол. Надя и мама бросились к нему.

Приехавшие парамедики констатировали инфаркт миокарда. Отца отправили в Склиф. Надя порывалась поехать вместе с ним, но мама настояла на том, чтобы дочка осталась в квартире, и сама вызвалась сопровождать супруга.

Надя не находила себе места. У отца случился инфаркт, причем виновата была она сама! Если бы она не задавала дурацких вопросов, если бы не огорошила его вестью, что узнала о старшей сестре Насте…

И все же Надежда никак не могла забыть о том, что ей стало известно. Оказывается, у нее имелась старшая сестра. Которой сейчас было бы за сорок. В детстве она часто удивлялась тому, что у друзей и одноклассников родители молодые, а вот ее папа с мамой по сравнению с ними уже пожилые. Мама объяснила ей как-то, что они с отцом поздно поженились. Но спустя несколько лет Надя случайно обнаружила их свидетельство о браке. И выяснила: свадьба их состоялась в далеком шестьдесят шестом. А она появилась на свет двадцать один год спустя! И только сейчас Надя припомнила: когда она задала невинный вопрос маме, почему родители так долго не заводили детей, та перепугалась и быстро сменила тему. Тот разговор как-то забылся, да и Надежда считала некорректным выпытывать ответы на подобные вопросы у собственных родителей. В конце концов, кто постановил, что надо рожать ребенка в восемнадцать лет, только выскочив замуж, а не спустя пять, десять или даже пятнадцать лет, встав на ноги, сделав карьеру и обзаведясь собственным домом?

Надя несколько раз набирала номер мамы, беспокоясь за состояние отца, но та на телефонные звонки не отвечала – ее мобильный был отключен. Чувствуя, что не находит себе места от терзавшего ее волнения и к тому же внезапно обуявшего ее любопытства, девушка прошла в комнату родителей, распахнула дверцу секретера и извлекла пачку документов.

Наверное, у отца с мамой были весомые причины не говорить дочери правду. Во всяком случае, так считали родители. Но раз уж теперь ей все стало известно, она имеет право узнать, что именно тогда случилось!