Петр Северцев - Хакер и Маргарита Страница 15

Решительно повесив трубку на дрогнувший под тяжестью ее ладони аппарат, она направилась вверх по лестнице, едва кивнув охранникам.

Остальные двое людей, стоявшие впереди меня, оказались куда более оперативными и уже через пять минут я прижимал к уху нагретую трубку телефона.

Набрав внутренний трехзначный номер, я сразу же попал на Одинцова.

– Понимаете, дело очень загадочное и, я бы сказал, тонкое, – объяснял я. – Недавно скончавшийся сотрдник «Марата» поручил мне разыскать кое-какие документы, которые имеют касательство к вашему отделу.

– Что такое? Ничего не понимаю, – раздалось в трубке. – Вы откуда звоните?

– Снизу, на входе.

– Так поднимайтесь ко мне, я распоряжусь, чтобы вам выписали пропуск, – нетерпеливо проговорил Одинцов. – Комната одиннадцать, жду.

На втором этаже коридоры змеились в обе стороны от центральной лестницы. Особняк девятнадцатого века, подвергшийся изнутри евроремонту, кое-где сохранил на потолке узорную лепку и гипсовые херувимчики были подсвечены современными галогеновыми светильниками.

Я прошел мимо пятого кабинета (там должен был обитать Дикарев), толкнул дверь с номером семь, она оказалась запертой. У комнаты одиннадцать я замедлил шаги, но решил пройти чуть вперед – из-за приоткрытой двери с номером восемнадцать, где располагался Владислав Сергеевич Бабенко, доносились громкие голоса.

– Если этоо обнаружится, я просто не знаю, что и делать, – раздавался взволнованный женский голос. – Ты понимаешь, что наша жизнь должна будет резко измениться? Господи, как я волнуюсь...

Послышался звук щелкнувшего замка и за моей спиной раздался осторожный голос.

– Молодой человек! Вы кого-то ищете? Я могу вам чем-нибудь помочь?

Я обернулся. Юрий Юрьевич Одинцов выглядывал из за двери своего кабинета.

– Где тут одиннадцатое помещение? – растерянно спросил я, в беспомощности оглядываясь по сторонам. – Ничего не разберешь...

– Это здесь, – проговорил Одинцов. – Снизу вы мне звонили?

– Да-да, – радостно подтвердил я и широким шагом направляясь к двери его кабинета. – Тут такое дело, понимаете ли...

– Проходите, – оборвал меня Юрий Юрьевич, не пожелав, чтобы я распространялся на эту тему в коридоре. Ведь у стен тоже есть уши.

Пожилая секретарша, углубившаяся в книгу, подняла глаза на вошедших.

– Пожалуйста, ни с кем не соединять, никого не впускать, – бросил ей на ходу Одинцов, пропуская меня в свой внутренний кабинет.

Сухо предложив мне стул по диагонали от своего места, он настороженно уставился на меня, ожидая начала опасного разговора.

– Ну-с, что там у вас за дела? – поинтересовался Одинцов.

Тон его голоса не предвещал ничего хорошего. Я был уверен, что ошибись я хоть чуть-чуть, он нажмет какую-нибудь кнопку на внутренней поверхности стола и меня тут же вытолкают из его кабинета, отволокут в подвал и там уже со мной будут говорить по-другому.

Для начала я положил перед ним на стол свою визитку. Одинцов внимательно изучил ее и еще больше нахмурил свои брови.

– Мне кажется, мы с вами уже где-то встречались, – неуверенно проговорил он, изучая мое лицо. – Причем, не так давно.

– Вчера у вас дома, – немедленно отозвался я. – Помните мой плащик?

Левое веко Юрия Юрьевича дернулось, – точь-в-точь, как тогда, в прихожей.

– При чем тут моя дочь? – глухо произнес он, потрясая моей визиткой.

– Еще не знаю, – честно ответил я. – Дело обстоит следующим образом. Не так давно ко мне обратился один человек. Он представился мне как кадровик, работающий в вашей фирме.

– Вот как? – удивился Одинцов. – И что же случилось дальше?

– А дальше его убили. Застрелили в собственном доме, – улыбнулся я. – Но между двумя этими событиями произошло еще кое-что.

Одинцов сохранял молчание.

– Этот человек сказал мне, что директор «Марата» лично попросил его отобрать достойную кандидатуру на должность заведующего сектором в новой фирме, которая открывается в помещении бывшего цветочного магазина, – продолжал я. – Скажите, в планах вашей конторы имеется такая преспектива или нет?

– Бред какой-то, – помотал головой Одинцов. – Букенбай Минтимерович никогда не занимается подобными вещами. Его и на работе-то не бывает.

– Вот видите, как интересно все получается, – продолжал я. – Этот человек вынес из здания фирмы, из вашего отдела, кстати, несколько папок с личными делами сотрудников домой для изучения. Это, если я не ошибаюсь и если мой клиент не врал, произошло в пятницу. А в субботу утром в результате очень неприятного события, они оказались утраченными.

Вот тут мне показалось, что в глазах Одинцова промелькнул ужас.

– Но потом мне все же удалось получить эти дела, но я, к сожалению, не могу возвратить их своему клиенту, поскольку он мертв, – развел я руками.

– Чьи дела находятся в вашем распоряжении? – очень осторожно осведомился Одинцов.

– Ваше, Бабенко и Дикарева, – ответил я.

– Позвольте... я ничего не понимаю, – снова затряс головой Юрий Юрьевич. – На должность завсектора... в помещении бывшего магазина «Цветы»? Но это же нонсенс! Как это возможно?

– Очень может быть, что и нонсенс, – ничуть не удивился я.

Одинцов задергал щекой, прижал левую сторону лица ладонью, а указательным пальцем правой руки нажал кнопку селектора.

– Зайдите ко мне, Ленулечка, – приказал он чуть дрогнувшим голосом.

Дверь, ведущая в приемную, тут же отворилась и на пороге появилась секретарша с блокнотом в руках. Называя ее Ленулечкой, Одинцов явно возвращал ей вторую, а то и третью молодость, – даме было далеко за шестьдесят по самым скромным меркам.

– Посмотрите, пожалуйста, папки с делами Бабенко и Дикарева, – попросил Юрий Юрьевич. – Если они на месте, захватите их с собой.

Пожилая Ленулечка кивнула и удалилась. Я заметил, что в руках у ней был отнюдь не блокнот, а книга, на обложке которой был изображен какой-то жирный мужик с цветком в руке. Присмотревшись, я увидел, что это роман Рекса Стаута на языке оригинала.

Заметив мой удивленный взгляд, Одинцов с удыбкой пояснил:

– Лена работала на кафедре английского языка в пединтитуте. Грянуло сокращение, понимаете ли, пришлось приютить у себя. И не жалею – на редкость исполнительный работник. Да, так вернется к нашим... проблемам. Кто же был вашим клиентом? – Одинцов достал из кармана платок и промакнул себе лоб.

– Дмитрий Викторович Лалаев, – ответил я. – Вы знакомы?

– Но в моем отделе нет таких работников, – тут же отозвался Одинцов. – Если даже предположить, что Букенбай Минтимерович решил лично курировать новое назначение, – начальству, как говорится, виднее, – то он мог бы связаться со мной.

– Может быть, кто-то хочет вас подсидеть? – предположил я, подыгрывая Одинцову.

В его демонстративном недоумении сквозила явная ложь. Не всегда можно определить с вероятностью, что человек тебя обманывает, но в данном случае у меня не было в этом никаких сомнений.

– Может быть, может быть, – задумался Одинцов. – Но Лалаева я определенно не знал.

– Вы видели его каждый день как минимум два раза, – возразил я. – Утром, когда приезжали на работу, и вечером, когда уезжали домой.

– Поясните, пожалуйста, – совсем уже потерянно попросил Одинцов.

– А надо ли тратить на это время, Юрий Юрьевич? – нагнулся я к нему. – Стоит ли вам продолжать притворяться? Еще не надоело?

– Папок, которые вы запрашивали, нет на месте, – Ленулечка просунула голову в дверной проем. – Еще какие-нибуль указания.

– Пока нет, спасибо, – облизнул пересохшие губы Одинцов. – Оставьте нас.

Ленулечка шустро выскользнула из кабинета. Одинцов вырвал шнур телефона из розетки и подсел ко мне поближе. Теперь Юрий Юрьевич был настроен совсем по-другому: он решил со мной договориться.

– Знаете что, – начал он неуверенно. – не могли бы мы решить это дело... э-э... так сказать, полюбовно, без лишнего шума.

– Шума? – переспросил я. – Что вы понимаете в данном случае под шумом?

– Видите ли, Валерий Борисович, – он стрельнул глазами в сторону лежащей на столе визитке, уточняя мое имя-отчество, – если об исчезновении внутренней документации станет известно, у меня начнутся очень серьезные неприятности. И, боюсь, они не закончатся никогда. Вы понимаете, что я имею в виду?

– Приблизительно, – кивнул я. – Покойный Лалаев говорил мне то же самое.

– Черт бы побрал этого Лалаева! – в сердцах хрустнул пальцами Одинцов.

– Уже, – отозвался я.

– Что «уже»? – не понял Юрий Юрьевич. – Ах да, простите.

– Так что же с вами произошло? – спросил я. – Лалаев шантажировал вас из-за каких то проделок вашей дочери? Какой-нибудь криминал?

Одинцов дико посмотрел на меня, и вдруг с неожиданной радостью воскликнул:

– Ну да! Конечно же!

– А остальных? – продолжал я расспросы. – Вы вообще в курсе?