Чарлз Тодд - Поиски в темноте Страница 15

— Да, к нам приезжала мисс Тарлтон из Лондона, — по-английски ответила Аврора Уайет. — Муж пригласил ее для беседы. Он хочет, чтобы она стала его помощницей. — Говорила она вполне свободно, хотя и настороженно. Ратлиджу казалось, что он улавливает малейшие оттенки ее настроения.

— Вы встретили ее на станции?

— Да, встречать ее поехала я. Саймон не смог — в последнее время он очень занят музеем.

Ратлиджу показалось, что он различил в ее интонации намек на иронию.

— Мисс Тарлтон долго пробыла у вас?

— Всего два дня.

— Кто отвез ее назад, на станцию? Вы?

— Ее должна была отвезти я, да. Но я задержалась на ферме… мне приходится ею заниматься, пока Саймон так занят музеем. Когда я вернулась, ее уже не было. Наверное, Саймон позаботился о ней вместо меня. Поезда не ждут телят, у которых случились колики. — Она криво улыбнулась.

— Да, не ждут, — ответил Ратлидж. Ему пришлось напомнить себе, что Аврора Уайет ничем не отличается от любых других свидетелей, которых ему приходится допрашивать. С другой стороны, он познакомился с ней раньше, чем узнал о ее причастности к делу — если, конечно, она к нему причастна. Поэтому она как будто получала преимущество. Как будто отношение могло измениться оттого, что они встретились на равных.

Аврора спокойно ждала. Ратлиджа поразила ее безмятежность. Она казалась предельно собранной и спокойной. И смотрела она на него спокойно, как будто изучала его. Время словно остановилось… Ратлиджу пришлось встряхнуться.

Почти все его знакомые француженки держались хладнокровно, а чувство собственного достоинства у них, казалось, было врожденным. Они без труда, живо поддерживали беседу, флиртовали, но вполне невинно. Стоявшая перед ним женщина отличалась от его знакомых. Она показалась Ратлиджу бездонным тихим омутом. Бездонным — но не безмятежным, нет.

«Она не убийца», — заметил Хэмиш, очевидно угадавший его настроение.

Аврора сняла садовые перчатки и через голову стянула халат.

— Весь день жду Саймона… Представьте, я даже забыла про чай. Хотите выпить со мной кофе… или, может быть, вина? Под деревом стоит стол. Сейчас позову Эдит. — Она наморщила нос. — До сих пор я так и не привыкла пить чай… Но я стараюсь.

Ратлидж вместе с ней подошел к застекленным дверям. От нее исходил едва уловимый аромат ландыша. Ратлидж понял, что это ее духи. Сначала ему показалось, что такой сладкий аромат не идет ей. Авроре следовало выбрать что-то более терпкое… или, во всяком случае, более броское. Но сегодня, в простом сером платье с поясом на пуговицах и отложным белым воротником, она выглядела совсем не броско, не вызывающе. Чем-то она напоминала квакершу.

Войдя в дом, она позвала Эдит, а его оставила в саду.

Хэмиш, который давно уже проснулся и беспокойно ворочался в голове Ратлиджа, напомнил ему, что он полицейский, сейчас на работе, и посоветовал держать голову на плечах.

Его слова оказались как нельзя кстати. Ратлидж подошел к маленькому столу и смахнул бабочку, сидевшую на ближайшем стуле. Интересно, что она подумала бы о своих ярких собратьях, приколотых булавками в застекленной витрине. Может, решила бы, что это послужит им уроком — нечего так откровенно привлекать к себе внимание?

Аврора Уайет вернулась; она села на стул напротив Ратлиджа.

— Эдит говорит, что вы уже побывали в музее. Что вы о нем думаете?

— Он… необычный, — осторожно ответил Ратлидж, немного подумав.

Она рассмеялась низким, грудным смехом, удивив его.

— Как это по-английски! — воскликнула Аврора. — Англичане — мастера преуменьшения, верно? — Она немного посерьезнела и продолжала: — Музей стал для Саймона смыслом жизни. Надеюсь, он знает, что делает, и не тешит себя иллюзиями.

— В каком смысле?

— Все его предки, все Уайеты занимались политикой. Так было на протяжении многих поколений. Все думали — как вы понимаете, до войны, — что Саймон тоже будет баллотироваться в парламент. С детства его ни к чему другому не готовили. Политика очень подходит к его характеру. Красивый, способный, он обладает природным обаянием и внушает к себе уважение. Но теперь он даже не вспоминает о политике. Говорит только о своем музее, о котором ему известно так мало. — Глаза ее потускнели. — Правда, за четыре военных года мы все стали другими. И он женился на мне, что было не очень-то мудрым шагом для политика. Жена-англичанка была бы безопаснее. Она… была бы более… комильфо.

Ратлидж не ответил, но неожиданно представил себе Аврору Уайет в окружении избирателей и избирательниц в тихом дорсетском избирательном округе. Кошка на голубятне…

— Насколько я понимаю, его второй дед был некоторым образом исследователем, ученым?

— Да, он много путешествовал в Тихом и Индийском океанах. Он завещал Саймону свои коллекции — наверное, надеялся, что внук выставит и прославит деда так же, как в свое время прославились Дарвин или Кук. Во Франции Саймон мне ничего о нем не рассказывал. И, только приехав в Англию, я поняла, что он относится к завещанию деда очень серьезно. Очень долго его коллекции хранились в Лондоне. И вдруг… Саймон ни о чем не желает слышать, кроме своего музея! — Она пожала плечами так, как это умеют только француженки, подняв плечи и склонив голову набок, как будто совершенно отказывалась понимать своего мужа. — Вот почему мне иногда кажется, что Саймон все равно считает себя обязанным угодить хотя бы одному предку… Если не Вестминстер, то хотя бы музей. По-моему, это очень печально. Вам так не кажется?

— А чего хочет сам Саймон Уайет?

— Ах! — с горечью воскликнула Аврора. — Если бы я знала, я была бы настоящей счастливицей!

Из дома вышла Эдит; она несла на подносе бокалы и бутылку вина.

— Кофе еще не готов, — сказала она с виноватым видом.

— Меня и вино устраивает, — ответила Аврора, наливая сначала Ратлиджу, а затем себе. Вино оказалось очень хорошим — сухим и идеальным для жаркого вечера. Аврора с улыбкой смотрела, как он пьет, потом спросила: — Вы, наверное, воевали?

— Откуда вы знаете?

Она склонила голову и, прежде чем ответить, некоторое время разглядывала его.

— Вы очень хорошо говорите по-французски. И умеете ценить хорошее вино. — Ратлидж понимал, что она не совсем откровенна с ним. Ей хотелось сказать что-то другое.

— Война — не вино и не иностранный язык, — грубее, чем собирался, ответил он. — Те четыре года были очень тяжелыми. Хорошо, что все наконец закончилось.

«Закончилось ли?» — эхом отозвался Хэмиш у него в голове.

— Закончилось, но не забылось, — проницательно заметила Аврора, глядя Ратлиджу в глаза и видя в них больше, чем он готов был ей открыть. — Да, я все понимаю. И мне довелось увидеть смерть и страдания… И моему мужу тоже. Я думала… было время, когда мне казалось, что он не переживет войну. Я наблюдала за ним и знала, что он ждет смерти. Иногда это значит, что так все и будет. Подобно многим его сверстникам, которые записывались добровольцами, Саймон не понимал, что он смертен. Война казалась ему игрой… Немного повоюет и вернется в Итон. А когда он понял, что война совсем не игра, было уже поздно. Ему оставалось только одно: сражаться и ждать, когда за ним придет смерть. И даже смерть его подвела. Иногда мне кажется: те, кто остался в живых, чувствуют себя виноватыми, потому что они выжили, а другие многие умерли.

Ратлидж подумал о Хэмише и отвернулся. Ее слова попали в цель и не могли его утешить.

Поставив бокал на стол, она с горечью спросила:

— Можно ли что-нибудь сделать?

— Нет. — Ему хотелось как-то обнадежить ее, но он не мог. Она обратилась не к тому человеку… Спустя какое-то время он сообразил, что Хэмиш настойчиво дергает его, напоминая, что Аврора сменила тему, а он забыл, зачем сюда пришел. Интересно, она намеренно уклонялась от разговора или все дело в том, что он внимательно ее слушал и дал понять: он понимает, о каком страдании она говорит?

Как будто прочитав его мысли, Аврора Уайет нахмурилась:

— Почему я вам все это рассказываю? Знаете, я ни с кем об этом не говорила, даже с монахинями!

«Она не из тех, кто что-нибудь делает просто так, случайно», — заметил Хэмиш.

Ратлидж вернул разговор к приезду мисс Тарлтон.

— У меня сложилось впечатление, что мистер Уайет склонен взять мисс Тарлтон на место… своей помощницы. Я прав?

Аврора Уайет отвернулась. Ее безмятежность по-прежнему поражала Ратлиджа. Ему показалось, что невозмутимость у нее в крови. Но в ней угадывалась и сила, которая как будто прикрывала большую, невыразимую боль. Отчасти дело было в том, о чем она ему только что рассказала, но это не все. Далеко не все! В последнем он не сомневался.

— Если вас интересует, одобряю ли я его выбор… Мой ответ — нет. И дело даже не в самой мисс Тарлтон. Она производит впечатление порядочной и способной девушки. Кроме того, она на удивление хорошо знает Азию. Насколько я понимаю, ее отец служил в Индии. Как помощница она была бы весьма полезна Саймону. Но мне кажется… что подумать о помощнице следовало самому Саймону. Он не должен был следовать советам… других.