Луис Ламур - Верхом по темной тропе Страница 15

Там жили хорошие индейцы. Индейцы, которые выращивали себе еду. Они очень долго жили в мире и никого не трогали, а потом с севера, по восточным склонам Рокки Маунтин, стали спускаться племена навахо и апачи. Они нашли дорогу на запад, не переваливая через хребет. Миролюбивые племена вдоль Рио Гранде исчезли с земли. Одних перебили, другие убежали на запад в утесы, где строили себе дома, но нельзя убежать, убегая. Навахо шли за ними, убивали и уничтожали. Если бы они собрались все вместе под хорошим вождем, они смогли бы сдержать навахо. Однако, как только появлялась опасность, одна семья или группа семей тут же снимались с места, пытаясь убежать от беды, а оставшихся было явно недостаточно, чтобы сражаться с врагом.

В конце концов почти всех убили. Дома на утесах превратились в руины. Начатые ими системы орошения пришли в негодность. Дикие племена из прерий снова выиграли битву с оседлыми... как всегда.

Я проезжал по той земле. Видел черепки разбитых горшков и руины деревень. Дальше на запад их еще больше. Иногда находил места, где индейцы собирались в группы, но везде было то же самое: вместо того, чтобы сопротивляться, они уходили и смотрели, как рушится все, что они построили, как убивают их соплеменников, как рассыпается их мир.

Пару раз, скрываясь в каньонах, находил их обиталища в утесах. Я никому о них не рассказывал, потому что мне все равно бы не поверили. Для большинства белых индеец ездит на лошади и сидит в вигваме, завернувшись в одеяло. Однако я несколько раз останавливался в их жилищах среди утесов, пил воду из их источников, находил одичалые остатки их кукурузных полей.

К этим людям я испытывал теплые чувства и даже ночью иногда долго думал о них, лежа там, где лежали они. Один раз проснулся от ужаса. Быстро встал и выглянул в проем, служивший окном, на залитые лунным светом каньоны, и мне показалось, что слышу, как идут из далекой глуши навахо, чтобы напасть на мирные деревушки. Тот ужас, что почувствовал я, был, наверное, их ужасом, и, даже когда они покидали родные места, они знали, что их гибель - это вопрос времени.

Иногда через каньоны пробирались всего лишь несколько воинов и убивали земледельца или его жену, убегавшую к дому по лестнице с ребенком в руках. Но они покорно ждали, пока нападавших появлялось все больше и больше. Они сидели наверху и ждали, глядя, как уничтожают их посевы, зная, что скоро воины придут во множестве и их скальные убежища потемнеют от крови. Некоторые из них перевалят через утесы и спасутся бегством, некоторые попытаются сопротивляться и будут убиты.

Совсем как у Эм Тэлон. Ее мужа убили, ковбоев убили или запугали. Мало-помалу они ушли, пока она не осталась одна против всех - высокая старуха, живущая одна в старом большом доме. Она тоже ждала дня, когда у нее не останется сил поднять "Шарпс".

И вот приехал я - человек без репутации, если не сказать больше, дикарь, скиталец. Совсем не похож на оседлого индейца. Я - бродяга, человек, живущий законом револьвера. Но я остался. Время расплаты пришло.

Я ждал достаточно. И не собирался больше сидеть и смотреть, как они будут резать меня со старухой. Я пойду к ним навстречу. Я их выкопаю, выкину и сожгу или умру. Просто не по мне было сидеть и ждать.

Как уже говорил, не умею заглядывать вперед. Мой способ: переть напролом, а потом уж глядеть, какие выпали фишки. Тем не менее я обдумал, как попасть в город незамеченным и как из него выбраться, когда все кончится... если от меня что-то останется.

Даже мышь делает несколько выходов в норе, поэтому я устроился поудобнее и вспомнил город, расположение домов и корралей. Незаметно подкрался сон...

За завтраком Эм разговорилась. Она поднялась перед рассветом, выглянула за ставни, внимательно осмотрела землю.

- Ты бы видел ее, когда мы с Тэлоном приехали сюда. Здесь не было никого, совсем никого. До этого Тэлон поднимался на пароходе по Миссури и по Платту так далеко, как только можно. Он охотился за бизонами, убил пару гризли, и жил, и кочевал с индейцами, и дрался с ними тоже.

Когда мы ехали на Запад, он много рассказывал об этом месте. Я выросла в горах, и равнина не давала мне покоя: там ничего не двигалось, кроме травы под ветром и одинокой антилопы или стада бизонов на горизонте.

Потом мы увидели, увидели издалека - наша земля возвышалась посреди моря трав, а сзади поднимались горы. Тэлон оставил здесь в хижине четырех человек, но они не понадобились.

Вначале индейцы приезжали просто посмотреть, поглазеть на трехэтажный дом, возвышающийся над прерией. Они назвали его деревянным вигвамом и с удивлением глядели на это чудо: ведь когда строился дом, они уходили на ежегодную охоту на бизонов.

Когда приехали шайены, Тэлон вышел их встретить. Он провел их по дому, все показал - от огромного пространства прерии, видимой с крыши, до бойниц, через которые можно стрелять, не опасаясь пуль.

Он знал, что все это станет известно, и хотел, чтобы они поняли: их увидят задолго до того, как они подъедут к дому, и что по нападающим можно стрелять из любой точки дома.

- Но у вас так много мебели! - воскликнула Пеннивелл. - Как же вы ее сюда доставили?

- Что-то смастерил Тэлон. Я говорила, он умел плотничать. Остальное привезли. Тэлон охотился за мехом, нашел немного золота в горных ручьях и заказал то, что ему хотелось. Мы привезли с Востока целый караван вещей, потому что Тэлону нравилось жить хорошо, а это та штука, к которой привыкаешь очень быстро.

Сидя в удобном кожаном кресле, я представлял то, о чем рассказывала Эм. Видел индейцев, проезжающих по своей земле, на которой они всю жизнь кочевали вслед за бизонами, видел их изумление, когда они обнаружили огромный дом, наблюдавший за прериями большими глазами окон.

Для них это было волшебство. Дом построили быстро. Тэлон умел распоряжаться, этого у него не отнимешь, а четверо горцев, помогавших ему, были не те люди, чтобы подолгу сидеть на одном месте, ничего не делая. Сколько человек ему помогало, Эм не говорила, но она упомянула четырех, которые остались жить в хижине, пока Тэлон ездил на Восток искать невесту. Их могло быть и больше.

Возможно, Тэлон с Сакеттом уже сделали большую часть работы до того, как прибыли помощники, и, несомненно, план постройки он придумал, когда работал на реках или строил для других хозяев.

Сидя с полузакрытыми глазами, слушая старый горный теннессийский говор Эм, я вдруг опять почувствовал нетерпение. Никто не имел права отнимать у нее то, что построила она с мужем.

Я-то, наверное, никогда ничего не построю. Никчемный бродяга вроде меня оставляет в жизни такой же след, который остается в воде, когда из нее вынимаешь палец. Каждый должен что-то оставить в жизни. Должно быть, мне не дано строить, но, без сомнения, могу сохранить то, что построили другие.

Я поеду в Сиваш и устрою им веселую жизнь. Поеду и вышвырну вон Лена Спайви и ему подобных. Я поеду сегодня вечером.

9

Никогда не утверждал, что у меня много мозгов. Большую часть из того, что узнал за свою жизнь, вколотили в меня тем или иным образом. Выучился на совесть лишь одному - как остаться в живых.

Моя стихия - оружие, лошади, удары и броски, но многому можно научиться просто глядя на мир. К тому же, хотя не привык ложиться спать с книгой, умею слушать других.

Люди, живущие уединенно: ученые, учителя, владельцы магазинов, - редко понимают, что они теряют, не разговаривая с себе подобными. Самые лучшие разговоры, и самые умные, я слышал у костров, в салунах, ковбойских бараках.

Странствующий видит многое, а знание - это возможность сравнивать и делать выводы. Более того, в любой шайке бродяг есть люди, получившие прекраснейшее образование, и люди, просто повидавшие и умеющие сложить две двойки.

Часто у костра я слышал разговор о городах, и как они появились, и о том, что большинство городов стоит на слиянии рек. Люди встают лагерем возле рек и речушек, чтобы вода была рядом. Переправиться через большую реку - дело трудное, поэтому они разбивают лагерь и отдыхают после переправы. Но после переправы отдыхают люди бывалые. А те, кто разбил лагерь, чтобы пересечь реку утром, часто ждут по нескольку недель, потому что за ночь вода может подняться на несколько футов.

Рим, Лондон, Париж, все возникли у переправ, и обычно тут же крутился какой-нибудь пройдоха, который за переправу требовал денег. Если есть люди, сильно желающие что-то сделать, всегда найдется ловкач, который будет за это брать с них деньги.

Когда люди останавливаются у переправы, они разбивают лагерь, осматриваются, и, держу пари, что кто-то уже поставил магазинчик, где есть все, что им нужно.

Городок Сиваш возник так же. Река, конечно, не ахти какая, но рядом оказался хороший источник, и один парень, проезжающий мимо, остался и стал разводить овец. Через несколько месяцев на него набрел другой смельчак, собиравшийся за золотом в Колорадо. Он увидел это место и, зная, что вода иногда дороже золота, подождал, пока овцевод повернется к нему спиной, а потом топором раскроил ему голову, похоронил и посеял кукурузу и дыни.