Светлана Алешина - Не люблю поддавки Страница 15

— Ночью звуки по воде разносятся далеко, — умно сказала я, — смотри, накличешь на свою шею приключений, потом не оклемаешься.

— Сперва на твою, — вздохнула Маринка, — а на мою в самую последнюю очередь.

Меня задело это уточнение. Я повернулась к своей подруге, рассуждающей, как наглая швабра, и четко продекламировала предсказание:

— Не беспокойся, мать, и тебе тоже достанется. За компанию.

Маринка что-то хотела сказать, глупость наверняка очередную, но почему-то передумала, встала и молча ушла.

Мы с Виктором остались сидеть вдвоем. Вот странность: после ухода Маринки у меня и настроение улучшилось. Я снова заболтала ногами и постаралась выкинуть из памяти и яхту, и двух хануриков, неизвестно кого искавших в темноте. Говорят же, что ночью все кошки серы, к мужикам эта примета тоже запросто подходит: ночью они все на один голос, да и на одно личико тоже. Простейшие же. Амебы.

На всякий случай, ну для того только, чтобы убедиться в глупости своих собственных страхов, я беззаботно спросила у Виктора:

— Это был Пузанов?

Виктор пожал плечами. Это лучше, чем прямое подтверждение. Лучше бы, если бы он опроверг мои подозрения однозначно. Но даже Виктор при всей его потрясающей чуткости иногда допускает такие досадные промахи. А ведь бывают случаи, когда и соврать можно. Вот как сейчас, например.

Неизвестность — довольно-таки подлая штука.

Может, и ерунда все это, и не касался нас совершенно разговор двух мужчин на яхте, но ведь запомнился же и не идет теперь из головы. А как спать с такими навязчивыми идеями? Вот и я не знаю.

Так сама незаметно и маньячкой станешь. И будешь от людей шарахаться по углам. Надо же, даже за городом достали!

Если же, конечно, это по нашу душу.

Я посидела еще немного и незаметно для себя — честное слово, незаметно! — положила голову на плечо Виктору. Расслабилась я. А что? Не имею права? Так на природе же! И Виктор, святая душа, сделал вид, что не заметил моей слабости. Он не заметил, и я не заметила, ну прямо идиллия из провансальских песенок! И все было хорошо, как вдруг…

Да, да, как всегда, именно Маринка подала звуковой сигнал в самый неподходящий и, можно сказать, интимно-лирический момент моей жизни Точнее, не момент, конечно, а так, моментик, но все-таки!

Итак, внезапно сзади из темноты послышался испуганный Маринкин крик. Услышав этот вопль, да будучи еще в состоянии расслабленном, я вся даже похолодела от испуга.

Виктор вскочил на ноги и в секунду исчез в темноте. Как раз в том направлении, где стояла наша палатка. Костер был потушен, луна прикрылась тучей, ничего нельзя было разглядеть, хоть подкрадывайся сейчас маньяк Пузанов и режь Ольгу Юрьевну кухонным ножиком.

Удрал Виктор на Маринкин вой о помощи, я осталась одна. Мне это не понравилось, и я бросилась за ним. Что же еще случилось у этой швабры?

На сучок, что ли, напоролась?

Треск веток и шум шагов сформировались в стройные звуки, и я поняла, что, похоже, случилось то самое, о чем и думать не хотелось: я услышала и Маринкин голос, и еще чьи-то чужие мужские голоса.

Тем более оставаться здесь одной на бережку было и глупо, и подло. Я встала и, сориентировавшись в темноте, как получилось, побежала к палатке. Нужно было разобраться и действовать.

Подбегая к нашему потухшему кострищу — еще раз скажу, что луна-зараза пошутить решила и выключилась в самый неподходящий момент подлым чубайсовским методом — и постоянно натыкаясь то на ветки кустарников, то спотыкаясь о какие-то дурацкие камешки, я точно уже различила голоса.

— Да не пугайтесь нас, девушка, мы ребята мирные, — с бойкими интонациями выкаблучивалась в темноте какая-то скотина, — а вы тут одна или как?

— А вам кто нужен?! — крикнула Маринка. — Может быть, вам милиция нужна?!

— Да если вы так ставите вопрос, то, кроме вас, наверное, больше никто, — разгубастилась та же скотина, скотскими же своими ушами не слыша, что со всех сторон бегут люди. До того ему Маринка, что ли, понравилась?

В этот момент, как поняла, к разговаривающим присоединился Виктор. Виктор, как известно, парнишка не очень-то разговорчивый, поэтому он сразу же с разбега повел свою личную беседу методом жестикуляции.

Я нарочно не тормозила, у меня и в мыслях такого не было, я застряла в хитрых мангальных приспособлениях, выстроенных Виктором вокруг кострища, зацепившись юбкой за торчащую из земли палку.

— Это ваш муж, девушка? — услышала я короткий вопрос, и тут же вопрос этот был прерван двумя различными способами.

Сначала Коля Пузанов проорал недоконченную фразу:

— Это тот хмырь, что меня в-в-в… — ну а потом послышались два шлепающих удара.

Коля заткнулся сразу, а его товарищ ругнулся, и что было дальше, я не поняла, потому что опять упала.

Я поднялась с земли, дернула юбку, услышала, как она трещит, и наплевала на это: там дальше били наших!

От палатки слышались звуки ударов, Маринкин визг, и тут я в два прыжка ввалилась в самый что ни на есть эпицентр событий.

Сцена, развернувшаяся надо мной — именно надо мной, а не перед и не рядом, потому что я опять упала и под самые ноги действующим лицам и исполнителям, — представляла собою бой без правил на четыре персоны.

Виктор, как я поняла, сумел отразить первый удар Николая Пузанова. Маринка, не желая пропускать такие важные события, приняла в них самое деятельное участие, и не только оглушающим и своих, и врагов визгом.

Она подхватила знаменитый туристический топорик Виктора — как только нашла, не представляю! — и размахивала им с криком: «А ну, только подойди. А-а! Не подходи!»

Сам Виктор в это время занимался уже не Пузановым, стоящим на коленях и мотавшим больной головушкой, а его напарником. Я, ввалившись и снова споткнувшись, уцепилась чисто по инерции за ноги ближайшего ко мне человека, и оказалось, что я попала на противника Виктора! Я чуть не повалила его! То есть от меня была реальная польза в бою, а не дикий крик в ночи!

Чтобы удержаться, мужик замахал руками и, разумеется, отвлекся. Виктор воспользовался подарком судьбы в виде боевого приема, проведенного мною, и провел уже свой прием.

У него это получилось просто здорово, причем он сумел еще и ловко уклониться от Маринкиного топора!

— Брось топор! — крикнула я ей и тут получила такой качественный удар по головке, что искорки из глазок моих ровненьким строем полетели в космическое пространство, смыкаясь где-то в глубокой темноте.

Темнота была не только вокруг меня, но и внутри тоже.

— Куда бросить?! Куда, Оль?! — продолжала где-то кричать Маринка, а я, не отпуская вражеские копыта, но теперь прижимая их к себе только одной рукой, потому что второй прикрывала голову, тащила этого гада вниз.

Виктор воспользовался моей помощью сполна.

Он двумя ударами погрузил второго бандита в глубокий сон. Тот рухнул, и рядом с ним прилегла и я, продолжая поглаживать себе темечко. Посматривая на лежащего рядом мужика, я подумала: «Интересно, а вот когда так оглушают, то сны бывают какие-нибудь? Надо будет у Маринки спросить, она все знает. Только спросить потом, когда она все-таки бросит свой томагавк. И не в меня».

Я привожу тут свои мысли вовсе не потому, что они весьма ценны для последующих поколений, а чтобы вы поняли: сознание я не потеряла и соображения не утратила. То есть я была и в здравом, и в твердой. В здравом теле и в твердой воле! Или нет., в здравом духе и твердом ухе… Короче, неважно! Важно то, что мы победили, и с минимальными потерями: у меня шишка на затылке, у Виктора синяк на предплечье, и у Маринки голос подсел. Кто чем работал…

Подняв тяжелую травмированную конечность — я имею в виду голову, — я осмотрела поле битвы. А тут и луна очень любезно заявилась, и немного просветлело.

Наш уютный обеденный уголок был раскидан. словно по нему проскакало стадо носорогов. На деревянном штыре, единственном уцелевшем на своем месте из четырех аккуратно установленных Виктором, жалко висела какая-то тряпка, напоминающая кусок от моей юбки, но это случайность.

Палатка наша все так же стояла, где и была, врать не буду, но она была вся раскрыта, и на наших постелях явно кто-то потоптался. Сумка с запасами раздавлена… Одним словом, полный бенц и никакой романтики. Спать-то как?

— Ты жива? — просипела надо мною Маринка, присаживаясь рядом.

— «Еще моя старушка», — пробормотала я еле слышно. Я не шутила, просто не могла же я не продолжить цитату из стихотворения Есенина, предложенную мне Маринкой. Я же все-таки главный бухгал… то есть, я хочу сказать, редактор — Что? — переспросила Маринка.

— Это стихи, — тихо ответила я, пытаясь подняться и занять ровное вертикальное положение.

— Ты прикидываешься или на самом деле того, шизанулась? — напрямик спросила Маринка, и так же прямо я ответила: