Балкон - Миша Беров Страница 15

в направлении ванной комнаты. Кровь капала с моих ладоней, пачкая пол. Внутри как будто звучали ужасающие крики, перебиваемые скрежетом. Я улыбался своим красным рукам, с которых струилось всё обильней. Перед моими глазами раковина расширилась воронкой и разлилась в алую бурлящую реку. Я уже стоял по колено в смертельном вареве, а вокруг усиливался лязг и вопль. В него врывался дьяволиный гогот. Он кружил бесчисленными бесами в пламенном небе. Я накрыл голову рукой скрыться от слепившей глаза пагубной сферы. Но меня пронизывал этот мучительный смех и с болью тормошил мою грудь. Я сжимал её руками, но пляшущая душевная резь росла от сатанинского безумия. Я упал на колени, больше не будучи в силах сдержать свое тело, и уронил голову вниз.

В отражении стоял сатана. Мои рога вспыхнули, кровавая равнина наполнилась кошмарным предсмертным воплем и зеркало треснуло. (/)

22

Рома тормошил меня:

– Серёга, ты что спишь?!

Я протёр глаза.

– Так нормально и не пообщались. Мне надо домой. Жена позвонила.

Мы дошли до двери и побратались. Он оделся и сказал:

– Возвращайся в норму, друг.

– Давай, Ромчик.

Попрощались. Я дошёл до кухни, открыл холодильник, взял рис с котлетами, разогрел, перебился, выпил стакан отвёртки, помылся и лёг в кровать.

Было тоскливо и пусто. На стену падал раздражающий ярко оранжевый свет заката. Почти как в том бредовом сне. Я нацепил повязку на глаза, повернулся на правый бок и с усилием заснул.

23

Пробудившись, я повернулся на левый бок. С открытыми глазами, смотря на меня, лежала Дарина. Мы обнялись, и я крепко прижал её к себе. Наверное, она опять не спала, потому что читала всю ночь в моем старом кресле на балконе, или только проснулась. Не важно. Главное, что любила и я её любил. Мы стали близки недавно, и она часто оставалась у меня. Мне нравилось забывать в такие дни про свои мысли.

Я не делился с ней своими намерениями, и Даша, видя мою мрачность, ничего не спрашивала. Это было к лучшему. Совсем бы не хотелось выворачиваться и врать. Без того было тяжело. Я понимал: больше не будет так хорошо, как сейчас. Поэтому сегодня мы долго не засыпали, любили друг друга, обнимались и говорили.

24

– Дашуля, не приходи ко мне сегодня, пожалуйста.

– Почему? – она сморщила нос.

– У меня есть одно дело.

– Ну ладно. Храни свои секреты. Любишь меня?

– Конечно, люблю, – я поцеловал её.

– И я тебя люблю. Тогда завтра расскажи, что делал.

– Хорошо.

Мы стояли у двери, и я любовался ей, как в последний раз. Она была прекрасна. Не дешевила с лишней косметикой и косметологией. Её черные волосы были нетуго собраны кверху, а черное платье с воротничком так подходило к её серьезному и весёлому лицу. Хотя важнее было то, что она просто была моей. (.-.-.-)

25

Уже был вечер. Нужно было готовиться. Я встал с дивана и, с трудом преодолевая себя, достал рюкзак. Затем прошел в спальню, под свитерами нашарил коробку и переложил в рюкзак все пачки. Туда же отправился паспорт, все документы, несколько пар нижнего белья и трико. Завтра я доложу зарядку и перекус. Оружие захвачу на месте.

«Ухожу в бега», – произнёс я вслух, остановившись посреди комнаты, и громко засмеялся. Кто бы поверил в это?! Да и я не верю… Придется пару месяцев или лет шататься, пока я не пойму, что на мне нет подозрений. Или больше никогда не вернусь… Нет. Не за чем об этом говорить.

26

Звук уведомления. Сообщение от Рафа.

«Знаешь, брат, я так устал. Уже лет 5 я распыляюсь на всякую чепуху. Когда-то я подумал, что мне нужен промискуитет, и он стал моей привычкой. С тех пор эта случка-самоцель только опустошает меня и тратит мои силы. В первые дни с каждой девочкой мне, конечно, кажется, что этот интим крупным планом не просто физиология в сухом остатке. Ты начинаешь придумывать себе купидончиков. Но уже через неделю очевидно, что опять лжешь, потому что, кроме страсти, нет ни видения совместной жизни, ни ее желания. Возникает вопрос, в чем смысл, и в конце концов я ответил на него: «любовь», которая означает заботу и незыблемое принятие друг друга. Ближе всего к этим понятиям мама. Поэтому мама – первое слово. Мама – самое главное… Я хочу семью.»

27

Выключил экран и затянулся. Дым с паром вышел в холодный осенний воздух. На конце сигареты горел огонь. Из комнаты был еле слышен Рахманинов, а мокрая листва шумела от промозглого ветра. Я задумчиво посмотрел вдаль.

«Наверное, Даша была бы хорошей мамой. Скоро бы состоялась наша свадьба, и мы съехались. Я бы понемногу продолжал учить детей, растил бы с ней наших. Маленькими шагами шло бы моё движение к открытию собственной школы, ведь эта мечта никогда не была ошибкой. Насколько бы идеалистично это мне ни казалось, я делал свое дело… А, может, я бы послушал Вадима и Дашу насчёт моей способности писать и выпустил книгу про этого несчастного учителя, которого лишили самого главного в жизни, и он начал мстить. Пожалуй, больше не было бы эпистолярки Рафа, потому что он стал семьянином, а мои кисеты Звара полетели в мусорку … Было бы очень хорошо». (.-.-.-)

28

Куртка покрылась мелкими каплями. Редко раздавались всплески от проезжавших колёс. Я безразлично стряхивал пепел и следил за редкими прохожими.

– Как я люблю тебя, мой родной балкон. Мне всегда нравилось вот так мечтать и думать здесь. Жаль, что я уезжаю. Наверное, очень надолго. И мне придётся с тобой попрощаться. Я не покидал бы тебя, но…

– Бы! Условное наклонение тут не лишнее.

Я затушил бычок и покинул балкон.

29

Вокруг шумел лес. Был полдень. Вдалеке лаяли собаки. Я глубоко вдыхал свежий хвойный воздух. Дрожащие руки вкладывали в магазин патроны, на которые был опущен мой взгляд. Чтобы быстрее бежать, я привязал канистру к рюкзаку, затем поставил на предохранитель пистолет, положил его в карман куртки и упал на спину. Вверх уходили длинные колышущиеся стволы. Я смотрел на них и понимал: это последние минуты моей спокойной жизни. Я засек их, чтобы навсегда притупить эту боль. 5 минут.

Их было достаточно, чтобы вспомнить вчерашний день, в котором было место всему самому настоящему.

Жаль только, что